Элайджа стоит на верхних степенях лестницы, ведущей во внутренний двор, и не сводит глаз со своей жены, которую кружит в танце его младший брат.
На Анне черное узкое платье, подчеркивающее все изгибы ее идеальной фигуры и оттеняющее бледность нежной кожи. Она смеется, склоняясь к Колу, и тот что-то шепчет ей на ухо, почти касаясь его губами. Музыка звучит слишком громко, и Элайджа не может разобрать слов, различая лишь «люблю» и «Белоснежка». Смех Анны становится еще громче, и она доверчиво льнет к ведьмаку, позволяя его ладоням скользить по ее обнаженной спине. А Элайджа чувствует, как руки сжимаются в кулаки.
За те двадцать лет, что они вместе, он никак не может избавиться от этих эмоций, что наполняют его всякий раз, когда он видит рядом со своей женой другого мужчину. Элайджа не помнит ни одного случая, чтобы Анна давала ему хоть малейший повод усомниться в своей верности, но те горячие взгляды, что бросает на нее сейчас его собственный брат, накрывают сознание липкой волной. И совершенно бесполезно думать о том, что Кол лишь отдает дань ее потрясающей красоте и то, что его любовь к Анне прошла с появлением в его жизни Бонни Беннет. Не помогает и то, что жена уже миллион раз говорила ему о том, что ведьмак ей лишь друг. Элайджа видит только ладони, скользящие по гладкой спине, и он вихрем оказывается внизу.
— Думаю, на сегодня достаточно танцев, — он изо всех сил старается, чтобы его голос был спокойным, но легкая дрожь все же выдает рвущиеся из-под контроля эмоции, когда вампир тянет на себя удивленную жену, — не хочешь выпить, милая?
Анна сводит брови, глядя в его почерневшие глаза, и поворачивается к Колу, едва заметно улыбаясь.
— Прости, — мягко говорит она, легко касаясь руки ведьмака, — меня зовет супружеский долг!
И, не сопротивляясь, идет за Элайджей к маленькому бару, скрытому за массивным старинным буфетом. Едва они оказываются одни, вампир притягивает жену к себе, и его зубы мягко впиваются в нежную шею. Он водит руками по ее спине, как будто стирая чужие прикосновения, и Анна на мгновение замирает, но затем, начинает биться в его объятьях, пока муж, наконец, не отпускает ее, позволяя отступить от него на шаг.
— Мне это надоело, Элайджа, — цедит она, не сводя с него прищуренных глаз, — ты совсем с ума сошел со своей ревностью!
— Я просто безумно люблю тебя, — шепчет он, делая шаг в ее сторону, но девушка вновь отступает. Она прижимается к стене, и выставляет перед собой тонкие руки.
— Ты помнишь наши свадебные клятвы? — неожиданно говорит Анна, и Элайджа непонимающе сводит брови.
— Ты обещал доверять мне! Так почему же, когда рядом со мной оказывается любой другой мужчина, ты ведешь себя так, будто я — первая шлюха Нового Орлеана, которая только и думает о том, как бы наставить тебе рога?
Ее слова обжигают, причиняют боль, но Элайджа молчит, не сводя виноватого взгляда с взбешенной жены.
— И Кол! — продолжает Анна, безразличная к его раскаянью, — сколько раз мы обсуждали эту тему? Тысячу? Миллион? Он влюблен в Бонни, дурья твоя башка!
Девушка замолкает, и какое-то время вампир слышит лишь ее тяжелое дыхание. Он знает, что не прав, но даже не представляет, как вымолить прощение у любимой. А еще — как побороть в себе эту сжигающую душу ревность.
— Я сегодня переночую в комнате Клер, — слышит он голос жены, когда его глаза, пытаются поймать ее ускользающий взгляд, — мне нужно…подумать.
И она исчезает в темноте узкого коридора, оставляя Элайджу один на один с накрывающим его отчаяньем. В компании бара, забитого бурбоном.
Он не помнит, сколько бокалов вливает в себя, прежде чем поднимается наверх и замирает у спальни их дочери. Тихое дыхание Анны, говорит о том, что она спит. И он представляет как тонкие руки, обхватили белую подушку, по которой рассыпались ее шелковистые волосы. Как меж ее точеных бедер сбилась простыня, и как жена, наверняка, легонько прикусила свою пухлую губу, как она обычно делает во сне, и его рука ложится на дверную ручку.
Элайджа прикрывает глаза, стараясь успокоиться. Он знает, что Анна спит крепко, и ее не разбудят его невесомые шаги. Ему нужно лишь посмотреть на ее прекрасное лицо, вдохнуть нежный запах кожи. Но он и так виноват перед ней, а потому, судорожно вздохнув, вампир убирает пальцы с дверной ручки.
Его последние силы уходят на то, чтобы оказаться в их спальне, где темноту нарушает множество уже догорающих свечей. Элайджа замирает, глядя на то, как медленно стекает воск, как на низком столе в ведерке с шампанским растаял весь лед, и понимает, что жена готовила ему сюрприз. И они могли бы сейчас заниматься любовью на их широкой кровати, а вместо этого, он стоит один в наполненной свечами спальне и думает лишь о том, какой он дурак.
Элайджа, не раздеваясь, ложится на заправленную постель и прижимает к себе подушку, на которой любит спать его жена. Через мгновение его накрывает беспокойный, душный сон, где он видит лишь туман и ускользающий от него до боли знакомый силуэт, который он никак не может догнать.
Проходит несколько дней, и Анна продолжает ночевать в спальне Клер, а Элайджа заливаться бурбоном. Они почти не разговаривают, и стоит ему лишь подойти к жене ближе, чем на полметра, она стремительно исчезает, не говоря ни слова, оставляя после себя лишь будоражащий запах до боли знакомых Элайдже духов.
А вампир все думает, почему же он не может побороть эту чертову ревность, которая разрушает их жизнь. Ведь, например, Анна никогда не закатывает ему подобных сцен. И это неожиданное открытие — словно ушат холодной воды. Она совсем его не ревнует. И черные мысли закрадываются в его затуманенную бурбоном голову. А может она и вовсе… разлюбила его?
Элайджа трясет головой, отгоняя от себя словно дурман, будоражащие воображение догадки. Он сойдет с ума, если не узнает правды прямо сейчас, и коль уж его жена не желает вести с ним диалог, есть еще кое-кто, способный его просветить. И вампир решительно направляется в комнату младшего брата.
Ведьмак хмурится, открывая дверь. На его столе свалены в кучу старинные фолианты, по которым становиться понятно, что Кол работает над каким-то сложным заклятьем, но один взгляд на бледное лицо брата, заставляет его оторваться от этого занятия.
— Что случилось? — спрашивает он, когда Элайджа садится напротив.
— Анна меня разлюбила.
Кол смеется так громко и долго, что вампир начинает всерьез опасаться за то, сможет ли он остановиться. Когда же смех, наконец, стихает, ведьмак пару минут трет глаза, приходя в себя и, наконец, бросает на брата насмешливый взгляд.
— Это ты решил потому, что она отлучила тебя на несколько дней от своего прекрасного тела?
— С чего ты… — начинает Элайджа, но брат прерывает его.
— Не нужно обладать, вампирским слухом, чтобы знать, чем вы занимаетесь по ночам. Я из-за вас переехал в восточное крыло. Поверь мне, вы ведете себя очень, очень громко! Но последние дни в доме царит полная тишина. Так что же, из-за этого?
— Она меня не ревнует, — медленно говорит вампир, — я схожу с ума от ревности, а она…
— О боже, — ведьмак закатывает глаза, обреченно качая головой, — я просто поражаюсь, как ты становишься до смешного слепым, во всем, что касается Белоснежки! Попробуй вспомнить, когда ты оставался с какой-либо женщиной кроме своей жены, дочери и нашей сестры наедине больше чем на пару секунд?
Элайджа поднимает на брата полные недоумения глаза.
— Что ты хочешь сказать?
— Белоснежка тебя не ревнует лишь потому, что не допускает даже такой возможности! Она делает все, для того, чтобы ты не находился рядом с другими женщинами больше чем минуту!
И вампир начинает понимать, о чем говорит его брат. Элайджа не ищет общества никого кроме своей жены и поэтому не замечает, что на их вечеринках почти всегда либо пары, либо одинокие мужчины. Как не замечает и того, что у Анны непременно находятся уважительные причины, чтобы не принимать приглашения на праздники их старых друзей, а если уж они и идут туда, она делает так, что весь вечер он думает лишь о том, чтобы они быстрее оказались дома. Например, шепчет ему на ухо, перед тем как постучать в чужую дверь, что забыла надеть трусики.
Все эти мелочи складываются в ясную картину. Его молодая жена оказывается намного хитрее, чем он — тысячелетний вампир. Анна не устраивает ему сцен ревности. Она контролирует его жизнь, не допуская даже намека на возможность сближения с другими женщинами.
В первую секунду Элайджа хочет найти ее и прижать к ближайшей горизонтальной поверхности, чтобы наказать за его мучения в эти дни вынужденного целибата. Но в следующий момент он слышит веселый голос ведьмака.
— Завтра приезжает Клер, — тянет Кол, невинно улыбаясь, — самое время устроить вечеринку и пригласить к нам в гости Хейли Маршалл. Я слышал, Джексон уехал в Нью-Йорк на пару недель. Уверен, твое приглашение ее обрадует.
И брат хитро щурит глаза. А Элайджа чувствует, как его губы сами собой растягиваются в улыбке. Похоже, настала пора напомнить жене о ее свадебных клятвах. В том числе — касающихся доверия.
В отличном настроении он возвращается в их спальню и в первый раз за все эти дни спокойно засыпает. Ему снится, как Анна отрывает голову королеве оборотней, и он улыбается во сне.
Утром вампира будит веселый голос Клер, которая распахивает дверь в свою спальню и видит там разобранную постель.
— Что ты здесь делаешь, мама? — восклицает она, и Элайджа слышит нерешительный голос жены.
— Мы немного повздорили с твои отцом.
— Опять к кому-то тебя приревновал? — усмехается Клер, и вампир недовольно щурит глаза. Даже дочь считает его неконтролирующим себя ревнивцем. Нет, его жену определенно нужно проучить!
Элайджа спускается к завтраку, и Клер, видя это, тут же с громким криком бросается ему на шею.
— Привет, папочка! — восклицает она, целуя его в гладко выбритую щеку, — мы с Деймоном решили вас навестить.
— Привет, милая, — отзывается вампир и поворачивается к ее жениху, — Сальваторе!
Брюнет лениво улыбается и кивает. Они пьют кофе, и Клер рассказывает новости о жизни в Мистик Фоллс, где Клаус не оставляет попыток сблизиться с Кэролайн, которая мечется между ним и младшим Сальваторе. Элайджа слушает вполуха и, не отрываясь, смотрит на жену. Анна чувствует его взгляд, и ее щеки покрываются алым румянцем. На ней тонкое кремовое платье без бретелей, с которым она не носит бюстгальтера, и вампир видит, как под его пристальным взглядом твердеют ее нежные соски.
«Это только начало», — злорадно думает он и переводит взгляд на Клер.
— Вы ведь останетесь на ужин, дорогая? Устроим праздник.
— Конечно! — хлопает в ладоши та, и смотрит на Деймона, — и мы будет танцевать!
Сальваторе лишь закатывает глаза и тянет руку к графину с бурбоном.
Элайджа выходит из-за стола, направляясь в библиотеку, чтобы позвонить Хейли Маршалл, но прежде, чем он находит ее номер, его настигает Клер.
— К кому ты опять приревновал маму?
— Малышка Клер, — вскидывает бровь вампир, — я думаю, мы с твоей мамой сами в состоянии разобраться в наших отношениях. Обещаю, сегодня мы… обсудим имеющиеся проблемы.
— Я слежу за тобой, — щурит глаза девушка и обнимает его за шею, — вечером мама должна улыбаться!
— Уверен, вечером будет весело, — отвечает ей Элайджа, и Клер с довольной улыбкой уходит, оставляя его в одиночестве.
Хэйли отвечает на звонок после первого же гудка, и в ее голосе удивление смешано с искренней радостью. Элайджа приглашает ее присоединиться к ним за ужином, и она мгновенно соглашается, игриво смеясь. Теперь все готово для осуществления его маленькой мести, и вампир довольно улыбается.
Наступает вечер, и внутренний двор их дома наполняется людьми. Большинство из них пригласил ведьмак, но Элайджа ждет лишь одну гостью, и королева оборотней не обманывает его ожиданий. Хэйли чудесно выглядит в коротком изумрудном платье, и вампир, приветливо улыбаясь, делает шаг в ее сторону. Краем глаз он видит как его жена, стоящая на балконе весело смеется над шутками ведьмака.
«Ничего, милая, — думает он, — сейчас будет не до смеха».
— Потанцуем? — обращается Элайджа к Хэйли, и та с радостью соглашается.
Вампир бросает быстрый взгляд на балкон и видит, как улыбка медленно исчезает с прекрасного лица Анны. Он ведет Маршалл в гущу танцующих пар и обнимает за талию, тесно прижимая к себе. Та прикусывает губу и не сводит с него горящего взора. Элайджа же чувствует лишь, как его затылок прожигает взгляд зеленых глаз жены. Они медленно скользят под красивую мелодию и вампир, едва касаясь, проводит ладонью по обнаженной спине Хэйли. Боковым зрением он видит, как глаза Анны сузились так, что стали похожи на щелки, а стоящий с ним рядом ведьмак весело подмигивает ему, незаметно показывая большой палец.
— Здесь душно, — Элайджа говорит громко, будто пытаясь перекричать музыку, но та, которой эти слова в действительности предназначены, не сводит глаз с его губ, напрягая слух, — может, прогуляемся в саду?
Но не успевает Хэйли сказать и слова, как рядом с ними оказывается Анна, которая обхватывает его запястье и, широко улыбаясь, выдавливает из себя:
— Мне нужна твоя помощь на кухне, дорогой!
— Конечно, милая, — отзывается Элайджа и, пожимая плечами, говорит своей партнерше, — спасибо за танец, сожалею, что вынужден тебя оставить, — и, не обращая внимания на застывшую с открытым ртом королеву оборотней, следует за женой, которая до боли сжимает его руку.
Едва они оказываются на кухне, Анна с силой толкает его к стене.
— Ты что себе позволяешь, позволь узнать? У тебя хватает наглости зажиматься за этой грязной волчицей прямо на моих глазах?
— Ревнуешь, любимая? — не выдерживает Элайджа, и его губы растягивает тонкая улыбка, — не только я забыл наши свадебные клятвы о вечном доверии?
Зеленые глаза расширяются настолько, что занимают, кажется, пол-лица. Анна тяжело дышит, кусает свои алые пухлые губы и вампир понимает, что его жена чертовски возбуждена. Ее желание ударяет в голову, и он не может сдержаться — прижимает ее к себе, накрывая ладонями обтянутые коротким платьем ягодицы.
— Ты специально устроил это представление? — шипит девушка, пытаясь вырваться из его сильных рук, — немедленно отпусти меня!
— Не думаю, что ты хочешь этого, — шепчет ей на ухо вампир, а его ладони тем временем, задирают подол платья, спускаясь к трусикам, — мне кажется, что тебе нужно совсем другое.
И его пальцы, едва касаясь, скользят по шелку ее белья. Анна сжимает бедра, пытаясь уклониться от его прикосновений, но Элайджа легко преодолевает ее сопротивление и спустя мгновение его ладонь мягко сжимает влажную ткань тонких трусиков. Он гладит внутреннюю поверхность ее точеных бедер, наслаждаясь мягкостью бархатной кожи, а жена продолжает биться в его объятьях, пытаясь совладать с охватившим ее вожделением.
— Что ж, если ты не хочешь, — шепчет вампир, перемещая ладонь на тонкую талию, — я могу…
Но не успевает он оторвать руки от дрожащего тела, как Анна обхватывает тонкими пальцами его запястье и тянет ладонь туда, где она была мгновение назад. Губы Элайджи помимо воли растягиваются в улыбке. Он отодвигает полоску шелковых трусиков и прикасается к влажным складкам ее горячей плоти. С губ девушки срывается тихий стон, и ее тело подается навстречу неторопливым движениям его пальцев. Он чувствует аромат ее желания, возбуждение, сбивающее дыхание, и из последних сил старается сохранить трезвость мыслей. В планах Элайджи было проучить ее, отомстить за последние дни, но сейчас он хочет лишь подхватить жену на руки и оказаться в их спальне. Он чувствует, как дрожат ее бедра, когда его пальцы кружат у входа в горячее лоно и глухо шепчет в нежное ушко:
— Мне прекратить?
— О боже, нет, — стонет она, прижимаясь ближе.
Пальцы вампира замирают, и Анна недовольно хнычет, двигая бедрами.
— Ты вернешься в нашу спальню? — спрашивает Элайджа, возобновляя ласки.
И жена лишь быстро кивает, прикусывая губу.
— Позволишь любить тебя сегодня ночью?
— Да, — стонет она, и в следующее мгновение вампир отводит пальцы, сдвигая на место тонкую полоску влажных трусиков.