— У нас свободная страна, — сказал Ричер. — Именно для этого вы и работаете, верно? Я пойду туда, куда хочу. Я шёл очень долго.
Женщина замолчала надолго.
— Ну, я тебя предупредила, — наконец, сказала она. — Я не могу больше ничего сделать для тебя.
И она пошла в направлении Вашингтон Сквер, а Ричер остался там, где стоял, совсем один на Уэверли, то задирая, то опуская голову, чтобы поймать немного воздуха для дыхания. Когда он последовал за ней примерно две минуты спустя, то увидел, что она уехала в автомобиле, который стоял всё это время в зоне, запрещенной для парковки. «Форд Гранада» 1975 года, подумал он, бледно-голубой, с виниловой крышей и большой зубастой передней решеткой. Автомобиль свернул за угол, как сухопутная яхта, и исчез из виду.
* * *
На площади было более пустынно, чем ожидал Ричер. Во всём была виновата жара. Пара непонятных черных парней слонялась вокруг, вероятно, дилеры, и это было всё. Не было ни шахматистов, ни людей, выгуливающих собак. Но по пути на восточную сторону площади он увидел трех девушек, направляющихся в кафе. Студентки, наверное: длинные волосы, загар, стройные, может быть, на два или три года старше него. Он направился к ним, но увидел телефонную будку по пути. Найдя работающий автомат с четвертой попытки, он выудил горячую и влажную монету из кармана и набрал номер коммутатора Вест Пойнта, который хорошо помнил.
Монотонный мужской голос ответил:
— Военная академия США, куда вас переключить?
— Кадет Джо Ричер, пожалуйста.
— Оставайтесь на линии, — сказал голос, показавшийся Ричеру знакомым. В Вест-Пойнте было правилом удерживать линию, это делалось для борьбы с некоторыми проблемами, включая врагов иностранных и отечественных, а иногда и с прогрессом. Вест-Пойнт относился к армии и являлся не совсем обычным выбором для старшего сына морпеха, но Джо остановил свой выбор на нём и утверждал до сих пор, что всё ему нравится. Ричер пока не решил, куда поступать. Возможно, в Нью-Йоркский университет, к девушкам. Кстати, эти трое в кафе выглядели очень неплохо. Но он не строил никаких планов, шестнадцать лет пребывания в морской пехоте вылечили его от этого.
Телефон щелкнул, и загудел, когда вызов перевели на другой номер. Ричер достал еще одну горячую и влажную монету из кармана и приготовил её. Было без четверти девять, было темно и становилось всё жарче, если такое возможно. Пятая авеню была похожа на длинный узкий каньон, раскинувшийся на север перед ним. Вдалеке, низко над горизонтом, в небе полыхали зарницы.
Уже другой голос сказал:
— Кадет Ричер в настоящее время недоступен. Оставите сообщение?
Ричер сказал:
— Пожалуйста, передайте, что его брат задержится на двадцать четыре часа. Я заночую в городе и встречусь с ним завтра вечером.
— Вас понял, — сказал голос равнодушно, и соединение разорвалось. Ричер убрал вторую монетку обратно в карман, повесил трубку и направился к кафе на восточной стороне площади.
* * *
Кондиционер над дверью кафе был включен на полную мощность, он сильно трясся и дребезжал, но не снижал температуру кафе ни на градус. Девушки сидели все вместе в кабинке на четверых с высокими стаканами, полными кока-колы и таявшего льда. Две из них были блондинки, а одна — брюнетка. Все они имели длинные гладкие ноги и прекрасные белые зубы. Брюнетка была в коротких шортах и рубашке без рукавов и на пуговицах, а блондинки были в коротких летних платьях. Все они выглядели умными, сообразительными и полными энергии. Настоящие американцы из журналов. Ричер видел таких девушек только в старых, замусоленных журналах «Time», «Life» и «Newsweek» в Mуджуке и на каждой базе, где им приходилось жить. Они были кем-то из будущего, из сказок, и он восхищался ими издалека.
И вот он стоял у двери под ревущим кондиционером и восхищался ими совсем близко, но понятия не имел, что делать дальше. Жизнь на базе морской пехоты дала ему много, но совершенно не научила, как преодолеть расстояние в пятнадцать футов от двери до стола в кафе Нью-Йорка. До этого момента его несколько побед не являлись на самом деле победами вообще, это были, скорее, взаимные эксперименты девушек из Корпуса, таких же одиноких, как и он сам, так же желающих этого и полных азарта и безрассудства. Единственным минусом являлись их отцы, которые все без исключения были тренированными убийцами с достаточно консервативными взглядами. Три студентки, сидевшие перед ним, были совсем другой историей. Гораздо проще с точки зрения родителей, очевидно, но гораздо сложнее с другой стороны.
Он думал мгновение.
Кто не рискует, тот не пьет шампанского.
Ричер двинулся вперед, пятнадцать футов — и он подошел к их столу и сказал:
— Вы не будете против, если я присоединюсь к вам?
Они все посмотрели на него удивлённо. Девушки были слишком вежливы, чтобы сказать ему, чтобы он убирался, но слишком благоразумны, чтобы разрешить ему присесть. Нью-Йорк, лето 1977 года. Полыхающий Бронкс, сотни убийств, Сын Сэма. Необъяснимая паника везде.
Он сказал:
— Я здесь недавно. Вы не подскажете, где можно послушать хорошую музыку?
Молчание. Две пары голубых глаз и одна пара карих смотрели на него.
Он спросил:
— Вы куда-нибудь собираетесь сегодня вечером?
Брюнетка ответила первой.
Она сказала:
— Возможно.
— Куда?
— Пока не знаю.
Подошла официантка чуть старше по возрасту, чем сами студентки, и Ричер незаметно сместился в место, где её приближение не оставляло ему выбора, кроме как сесть. Как будто его смело движением. Брюнетка отодвинулась, оставив дюйм между своим бедром и его. Виниловая скамейка была липкой от жары. Он заказал кока-колу, было слишком жарко для кофе.
Наступило неловкое молчание. Официантка принесла кока-колу Ричера, и он сделал глоток. Блондинка, сидевшая напротив, спросила его:
— Ты из Нью-Йоркского университета?
— Я пока учусь в средней школе, — сказал он.
Девушка немного смягчилась, как будто он был редкой диковиной.
— Где? — спросила она.
— В Южной Корее, — сказал он. — Семья военного.
— А, фашист, — сказала она. — Отвали.
— А чем зарабатывает на жизнь твой отец?
— Он юрист.
— Сама отвали.
Брюнетка рассмеялась. Она была на дюйм ниже других, и её кожа была чуть темнее. Она была стройной, почти как эльф. Ричер слышал это слово, но оно значило не много для него, потому что он никогда не видел эльфов.
Брюнетка сказала:
— В клубе CBGB могут быть «The Ramones» или «Blondie».
Ричер сказал:
— Я пойду, если вы пойдете.
— Это плохой район.
— По сравнению с чем? С Иводзимой?
— Где это?
— Это остров в Тихом океане.
— Звучит неплохо. А пляжи там есть?
— Полно. Как вас зовут?
— Крисси.
— Рад познакомиться с вами, Крисси. Меня зовут Ричер.
— Это имя или фамилия?
— Это всё.
— У вас только одно имя?
— Так меня все зовут.
— Итак, если я иду в CBGB с вами, вы обещаете быть всегда рядом?
По разумению Ричера, это был вопрос, ответ на который очевиден, из серии «спят ли медведи в лесу?» или «является ли Папа католиком?» Он сказал:
— Конечно, рассчитывайте на меня.
Блондинки на противоположной стороне стола начали ерзать с сомневающимся видом, и Ричер сразу же понял, что они не пойдут с ними, а это был верный знак, что всё получится. Как зеленый сигнал светофора. Прогулка один-на-один, как на настоящем свидании. Девять часов вечера, среда, 13 июля в Нью-Йорке, и его первая победа на гражданке приближалась, как стремительно мчащийся поезд. Он чувствовал, как она надвигается, как землетрясение, и задумался, где находится общежитие Крисси. Где-то рядом, решил он.
Он продолжал потягивать кока-колу, когда Крисси сказала:
— Ну пошли, Ричер.
* * *
Ричер оставил деньги на столе за все четыре кока-колы, что посчитал вполне джентльменским поступком. Он вышел за Крисси в дверь, и ночной жар ударил их обоих, как молотом. Девушка приподняла волосы с плеч тыльной стороной ладоней, и он увидел влажный блеск на её шее. Крисси спросила:
— Как далеко это?
Он сказал:
— Вы никогда там не были?
— Это плохое место.
— Я думаю, нужно пройти на восток около пяти кварталов, миновать Бродвей и Лафайет и повернуть к Бауэри. Затем около трех кварталов на юг до угла Бликер Стрит.
— Очень жарко.
— Это уж точно.
— Может, стоит взять мою машину. Хотя бы из-за кондиционера.
— У тебя есть машина?
— Конечно.
— Здесь, в городе?
— Вон там, — и она указала на небольшой хэтчбек, стоявший на обочине в пятидесяти футах от них.
«Шевроле Шеветт», подумал Ричер, может быть, год от роду, возможно, светло-голубой, хотя трудно точно определить цвет под желтыми фонарями.
Он спросил:
— Разве не очень дорого содержать автомобиль в городе?
Девушка ответила:
— Парковка бесплатно после шести часов.
— А что делать с ним днём?
Она остановилась на мгновение, словно пытаясь отыскать тайный смысл в его вопросе, затем сказала:
— Я живу не здесь.
— А я думал, вы здешняя. Извините, ошибся. Я считал, что вы из Нью-Йоркского университета.
Она покачала головой и сказала:
— Сара Лоуренс.
— А кто это?
— Это колледж там, откуда мы приехали. В Йонкерсе, к северу отсюда. Иногда мы приезжаем сюда посмотреть, что новенького. В этом кафе бывают парни из Нью-Йоркского университета.
— Выходит, мы оба не местные?
— Только не сегодня вечером, — сказал Крисси.
— И что твои подруги собираются делать?
— В каком смысле?
— Я о том, как они доберутся домой сегодня вечером.
— Я собираюсь отвезти их, — сказала Крисси. — Как обычно.
Ричер ничего не сказал.
— Ну, они буду ждать, — сказала Крисси. — Это часть уговора.
* * *
Кондиционер в «Шеветте» был почти таким же паршивым, как и в кафе, но что-нибудь всегда лучше, чем совсем ничего. Несколько человек медленно бродили на Бродвее, как призраки в призрачном городе, еще немного — на Лафайет, так же медленно, да бездомные на Бауэри ожидали открытия ночлежек. Крисси припарковалась в двух кварталах к северу от места встречи, на Грейт Джонс Стрит, между двумя автомобилями: у одного было разбито переднее стекло, а у другого — заднее. Но место парковки находилось под рабочим фонарем, что было самым лучшим возможным вариантом за неимением команды вооруженных охранников или своры злых собак, или того и другого одновременно. В любом случае, оставить автомобиль на Вашингтон Сквер не было бы безопаснее. Они снова вышли в жару и направились к повороту сквозь воздух, настолько плотный, что его можно было есть. Небо было таким же горячим и тяжелым, как железная крыша в полдень, оно по-прежнему с неиссякаемой энергией полыхало на севере зарницами, которые обещали многое, но не приносили ничего.
Дверь клуба не была перегорожена лентой, и Крисси подумала, что это хорошо, потому что означало, что можно будет занять места перед сценой, в случае, если «Ramones» или «Blondie» действительно будут выступать этим вечером. Парень внутри взял у них деньги, и они прошли мимо него в жару, шум и темноту, к бару, представлявшему собой длинное низкое помещение с тусклым светом, отпотевшими стенами и красными барными стульями. Внутри было человек тридцать, двадцать восемь из них дети не старше Крисси, плюс один человек, которого Ричер уже знал, и еще один человек, которого, он был уверен, еще узнает очень хорошо и довольно скоро. Знал он Джилл Хемингуэй, по-прежнему худую и нервную блондинку, всё еще в своём коротком летнем платье. Тот же, кого он еще должен был хорошо узнать, был очень похож на Кроселли. Двоюродный брат, возможно. Он был такого же размера и возраста, и был одет так же, что означало пропотевший костюм и рубашку, прилипшую к влажному и волосатому брюху.
Джилл Хемингуэй увидела Ричера раньше, но лишь на секунду. Она отодвинула стул и сделала шаг, но парень в костюме тут же начал щелкать пальцами и жестами просить телефон. Бармен поставил аппарат перед ним, и тот начал набирать номер. Хемингуэй протиснулась сквозь редкую толпу, подошла к Ричеру вплотную и сказала:
— Ты идиот.
Ричер сказал:
— Джилл, это моя подруга Крисси. Крисси, это Джилл, я с ней познакомился чуть раньше сегодня вечером. Она агент ФБР.
Рядом с ним Крисси сказала:
— Привет, Джилл.
Хемингуэй выглядела слегка опешившей, но ответила:
— Привет, Крисси.
Ричер спросил:
— Вы пришли сюда послушать музыку?
Хемингуэй сказала:
— Я здесь потому, что это одно из немногих мест, где Кроселли не пользуется полной поддержкой. Следовательно, это одно из немногих мест, которое я знаю, где он должен был поставить своего парня. Я здесь, чтобы убедиться, что с тобой ничего не случится.
— Как вы узнали, что я приду сюда?
— Ты живешь в Южной Корее. Что еще ты хочешь услышать?
Крисси сказала:
— Объясните мне, что именно мы обсуждаем?
Парень Кроселли всё еще разговаривал по телефону.
Ричер предложил:
— Давайте, присядем.
Хемингуэй сказала:
— Нет, лучше катимся отсюда ко всем чертям.
Крисси спросила:
— Что, черт возьми, происходит?
Рядом с пустой сценой стояли крошечные столики. Ричер раздвинул толпу сначала левым, затем правым плечом и сел спиной в угол, так, чтобы видеть большую часть комнаты перед собой. Крисси села рядом с ним, поколебавшись, а Хемингуэй продолжала движение еще секунду, затем остановилась и присела тоже. Крисси сказала:
— Это действительно чертовски беспокоит меня, ребята. Скажите мне, пожалуйста, что происходит?
Ричер сказал:
— Я шел по улице, и увидел, как парень ударил агента Хемингуэй по лицу.
— И что потом?
— Я надеялся, что моё присутствие помешает ему сделать это снова, а он обиделся. Оказалось, что он гангстер. Джилл считает, что они хотят примерить на меня бетонные ботинки.
— А вы так не думаете?
— Мне кажется, это уж чересчур.
Крисси сказала:
— Ричер, даже в фильмах показывают такое.
Хемингуэй сказала:
— Она права. Ты должен прислушиваться к тому, что она говорит. Ты не знаешь этих людей и не понимаешь их культуру. Они не позволят постороннему унизить их, это считается делом их чести. Таковы их правила, и они не успокоятся, пока не разберутся с этим.
Ричер сказал:
— Другими словами, у них всё так же, как и в морской пехоте. Я знаю, как обращаться с такими людьми. Я делал это всю свою жизнь.
— Как ты думаешь с ними справиться?
— Сделаю так, что цена будет слишком высока. Да оно уже так и есть, по правде говоря. Они ничего не смогут сделать здесь, потому что их тут же арестуют, либо ваши, либо полиция Нью-Йорка. Это будет стоить слишком дорого, потому что потребуются юристы, взятки и сувениры, а это всё деньги, которые они не захотят тратить на меня. Я не стою этого, потому что я — никто. Кроселли не станет заморачиваться.
— Ты не можешь оставаться здесь всю ночь.
— Он уже попробовал это на улице, и добился не очень многого.
— Через десять минут у входа будут стоять его шестеро парней.
— Тогда я выйду через черный ход.
— И там будут шестеро.
Крисси сказала:
— Помните, я попросила вас держаться рядом со мной?
Ричер ответил:
— Конечно.
— Можете забыть об этом сейчас, хорошо?
Ричер сказал:
— Всё это ерунда.
Хемингуэй сказала:
— Ты ударил опасного человека в голову. Что еще тебе непонятно? Это просто так не сойдёт тебе с рук, Привыкай к этому, малыш. И сейчас ты находишься в одной комнате с одним из его головорезов, который только что положил телефон.
— Со мной рядом сидит агент ФБР.
Хемингуэй ничего не сказала в ответ на это, и Ричер подумал: Нью-Йоркский университет. Сара Лоуренс. Хемингуэй так и не подтвердила его слова. Он спросил:
— Как давно вы с ФБР? — и она ответила:
— А кто сказал, что я с ними?
Он повторил снова:
— И всё-таки, ты с ними, или нет?
Она ничего не ответила.