— Но, Кир, так нельзя, он же твой отец, ты должен вернуть ему всё…
— Заткнись! — отрезал Кирилл, твёрдо давая понять, что говорить на эту тему больше не намерен.
Нахмурившись, Алёна присела на край кровати, отвернувшись от мужчины. Внезапно ей стало обидно до слёз, а воспоминания из прошлого живой картинкой предстали перед глазами.
— Ну что с тобой опять? — примирительным тоном спросил Кирилл, придвинувшись к девушке ближе и приобняв её за плечи. — Я ненавижу своего отца, но ты же здесь не причём, мы просто развлекались.
— Развлекался ты, я лишь выполняла задание. Ты не понимаешь, — Алёна смотрела куда-то в одну точку на полу, отчаянно пытаясь сдержать слёзы. — Наши родные — это самое большое богатство, что есть у нас. Это та роскошь, за которую и умереть не жалко. Как ты этого не понимаешь? — Алёна затихла, но затем приняла решение: пусть он узнает и это. — У меня не так много родных. Самой близкой из них была сестра, — как же трудно давались слова, как же больно ощущалась эта пустота. — Семь лет назад она погибла. И я врагу не пожелаю пережить то, что пережила я тогда. Если бы у меня был жив отец — я верю, он не допустил бы её смерти, но и отца у меня тоже нет. Как ты можешь так говорить о своём отце?!
— Что с ней произошло? — Кирилл старательно избегал упоминаний о своём родителе.
— Её изнасиловали и убили трое неизвестных, — её голос дрожал, но слёз за семь лет бесконечной скорби уже не осталось. — Они схватили её по дороге из университета, затащили в машину… А потом её тело нашли в какой-то общаге. Никогда не забуду, что сделали эти звери…
Кирилл безмолвно смотрел на вздрагивающие плечи девушки, слушал её сбивчивый голос, в котором было настолько много тоски, что сердце его сжалось, чего никогда он не чувствовал раньше. Впервые в жизни ему хотелось защитить кого-то, утешить, спрятать от всего окружающего мира, чтобы никто больше никогда не причинил этой девочке столько боли. Страшно представить, что она чувствовала, когда очнулась в этой квартире, связанная по рукам. Смерть сестры была её пожизненным кошмаром, а собственное похищение взбудоражило старые раны.
— Иди ко мне… — Кирилл привлёк Алёну к своей груди, гладя, как маленького ребенка, по мягким волосам, касаясь губами виска, слушая, как тихо и жалобно она всхлипывает на его плече.
========== 7. Безысходность. ==========
На протяжении всей ночи в окна хлестал дождь, своим шуршанием нарушая тишину в погруженной во мрак комнате. Наперекор своим принципам, Кирилл остался на ночь вместе со своей пленной. Девушка уснула у него на руках, и отчего-то было так приятно наблюдать за ней спящей. И в то же время Кирилл понимал, что рядом с ней становится мягким, начинает задумываться о том, чего избегал раньше. Не так он планировал провести эти четыре дня. Он жаждал сбежать от собственных мыслей, привычного уклада жизни, а эта девчонка наоборот заставляла его задуматься о каждом поступке, о каждом сказанном слове… Кажется, она знает его лучше, чем он самого себя, но такое положение вещей его тоже не устраивало. Более того, он был вне себя, когда она пыталась учить его, как лучше вести себя с родственниками, что можно делать, а за что на него непременно должен обрушиться потолок. Это злило, ломало в нём давно установившиеся стереотипы, а ещё росла какая-то необъяснимая привязанность… Нет, нужно остановиться. Сейчас. Взять тайм-аут, выбросить из головы все спонтанные идеи. Она — никто. Она рождена только для того, чтобы делать для него всё, что он захочет, чего бы он ни захотел. Об этом стоит помнить. Нужно продолжать играть, или же эта игра теряет свой смысл.
Стараясь быть бесшумным, Кирилл уложил обмякшее тело спящей Алёны на кровать. За окном забрезжил рассвет, когда он тихо закрыл за собой входную дверь.
Алёна проснулась от солнечного света, сменившего обложной дождь, когда было уже совсем светло за окном. Потянувшись, немного понежившись в хранящем тепло одеяле, Алёна присела в кровати, окинув взглядом комнату. Отсутствие Кирилла не удивило девушку: в конце концов, он и так проявил несвойственное ему понимание. Отбросив одеяло и поднимаясь с постели, Алёна взглянула на часы, стоявшие на прикроватной тумбочке. Десять утра. Обычно в это время она уже на час закрывалась в ванной, дабы избежать презрительных усмешек и задевающих за живое слов. Что ж, значит, её мучитель проспал.
Приняв душ, позавтракав и включив плазму, Алёна всячески старалась сконцентрироваться на фильме, который нашла на одном из каналов, но всё же каждые пятнадцать минут девушка кидала взгляд на часы и каждый час казался мучительной вечностью.
Послеобеденное солнце уже начинало входить в зенит, приближая наступающий вечер, а Кирилл так и не появлялся. Сложив руки на груди и подойдя к окну, Алёна равнодушно рассматривала мельтешивших людей внизу. С этой высоты толпы спешащих людей были похожи на стайку муравьев, стремящихся в свой муравейник, пока тот не закрылся на ночь. Грустно и смешно стало от этой мысли: грустно — оттого что она с радостью бы примкнула к спешащим спрятаться в своих привычных домах, а смешно — оттого что муравьём она сейчас ощущала как раз саму себя: кто хочет — раздавит, кто-то лишит её дома, и, оставшись в одиночестве, она так или иначе погибнет. Ничтожная букашка, запертая в золотой клетке, в которой по-прежнему было тяжело дышать.
Когда за окном стемнело и снова пошёл проливной дождь, Алёна забралась на подоконник, прислонившись к холодному стеклу. А что будет, если он вообще не придёт? Сколько ещё времени она проведет в этих безмолвных стенах, каждый день надеясь на свободу? Страх медленно, но целенаправленно накатывал волной, заставляя Алёну сжиматься от мелкой, пробирающей насквозь дрожи. Быть может, испорченному донельзя мальчику захотелось поэкспериментировать, добить её окончательно, кинув в этой квартире? Чего он добивается? Чтобы она на стенку кинулась от желания быть освобождённой? Чтобы любое следующее задание ей манной небесной казалось? Возможно, он и вовсе решил исчезнуть, забыв о том, что в квартире, купленной его ненавистным отцом, заперт живой человек. А что, если её безжизненное тело, найденное несколько суток спустя в этих стенах, послужит подарком Кирилла для своего отца? Страх завладел всем её существом, а часы показали полночь. Сутки прошли. Без заданий, карт и постоянного присутствия Кирилла. Что-то пошло не так. Игра переставала быть игрой, меняя правила настолько кардинально, что впереди была сплошная неизвестность.
Глубокой ночью, будучи уставшей от бесконечных переживаний и сводящих с ума мыслей, Алёна опустилась на кровать в той же одежде, что и была днём. Создавалось впечатление, что она провалилась в бездонную яму, в которой не было покоя, но беспокойный сон всё же окутал сознание девушки.
Семь утра. Алёна бесцельно исследовала потолок взглядом, проснувшись ещё до того, как за окном посветлело. Тишина, царившая в квартире, оглушала её, давила на виски так, что голова раскалывалась от мучительной боли. Восемь. Он не придёт. Игра окончена, цирк уехал, а клоуны остались. Девять. Идиотка. Почему она не убежала тогда, когда была возможность? Почему вместо этого доверилась ему, как самому близкому человеку? Конченая идиотка. Десять… Звук поворачивающегося ключа в замочной скважине заставил девушку подскочить с кровати.
— Доброе утро, солнце, — улыбаясь, словно вышел только на пять минут, в дверном проеме показался Кирилл. — Как спалось?
Алёна смерила его тяжелым взглядом уставших от бессонной ночи глаз. Ей хотелось расцарапать его наглое лицо, повалить на пол и пинать его самыми высокими и острыми каблуками, какие только у неё были.
— Где ты был? — неужели это её голос, охрипший, словно от громкого беспрерывного крика?
— Да так, дела были, — так просто он пожимает плечами, засунув руки в карманы джинсов и облокотившись на дверной косяк, что Алёне уже с трудом удаётся сдерживать себя и не вцепиться в его наполненные врожденным сарказмом глаза. — Ну, так что, ты готова тянуть следующую карту?
— Ты пропустил сутки, — безапелляционно произносит девушка, нахмурившись так, что на лбу пролегла глубокая складка. — Игра окончена, ты нарушил правила.
— Как я могу нарушить правила, которые сам же и ввёл? — смеётся Кирилл, шагнув ближе. — Хватит строить из себя обиженную! Не в твоем положении можно оспаривать какие бы то ни было правила, солнышко. Так что, давай, пока я ещё настроен продолжать этот фарс, тяни карту. Ещё пара дней — и сможешь вспоминать меня как страшный сон. Только не действуй мне на нервы сейчас, ок?
Кирилл вальяжно развалился на диване, тасуя карты, даже не взглянув на Алёну, не пытаясь услышать её ответа. И только сейчас Алёна явственно увидела, насколько ему всё равно. Всё равно, что прошедшие сутки оказались для неё кошмаром. Всё равно на все её страхи, на то, что чувствует она. Она — лишь кукла, безвольный муравей, чей дом далеко-далеко, а рядом только чужое пристанище, олицетворяющее собой ад, из которого ей не дозволено выбраться.
— Тебе хочется эмоций, да? — едва слышно, но твердо звучит её голос. — Ты хочешь удивить самого себя мистическими впечатлениями от тех идиотских заданий, что сам же насочинял? Тебе нужна встряска, да?
— Послушай, — тяжело выдохнул Кирилл, бросив равнодушный взгляд на стоявшую перед ним девушку. — Я не хочу терять ещё один день, выслушивая твою истерику. В конце концов, ты добьёшься того, что я снова свяжу тебя и всё равно ты вытащишь следующую чёртову карту, даже если мне придётся заставить силой тебя это сделать. У тебя нет выхода, девочка, ты же знаешь!
— Выхода нет, говоришь? — уголки губ Алёны вздрагивают от едва заметной улыбки в тот момент, когда она отступает на шаг назад к окну, у которого провела большую часть прошедшей ночи. — Что ж, я подарю тебе те эмоции, которые ты ищешь! Среди всех твоих карт наверняка нет подобного задания! Нет такого, которое бы участило твой пульс, если не остановило бы его вовсе! А я выполню это! Ты же к подобному стремишься, так? Можешь выбросить свои карты — у меня есть идея намного лучше! Выхода нет? — Алёна механически срывает штору с окна, распахивая его двумя руками, тут же забираясь на подоконник, вставая на нём в полный рост. — А разве это не выход? Разве не проще мне, переступив порог двадцать пятого этажа, найти тот единственный выход, о котором ты не подумал?!
Кирилл выпускает карты из рук, затаив дыхание, вглядываясь в фигурку девушки, замершую в открытом окне, готовую в любую минуту шагнуть вниз.
Ветер тут же начал трепать её волосы, подхватывая лёгкие локоны, теребя подол платья, призывая довериться ему, оторвать руки от оконной рамы и просто шагнуть вниз. Алёна вглядывалась в бездну у ног, наблюдая за тем, как жизнь кипит там: туда-сюда снуют люди, стоят в пробках машины, мелкий дождь орошает серый асфальт, перекрашивая его в глухой чёрный цвет. И она была готова. Готова сорваться в любую секунду туда, где был единственный выход. Туда, где обрывалось кощунство и равнодушие человека, оставшегося за её плечами. Высоко. Страшно. Но просто необходимо теперь, потому что нет смысла играть дальше. Потому что там далеко внизу — выход. Осталось только отпустить руки…
========== 8. Откровение. ==========
И я рисую…
На три листа боль во всю ширь.
Это безумство…
Все разберут, как мою жизнь,
Ты знаешь сама,
Мир замер для нас,
И время свой бег остановило…
И губы в танце опять,
Наш бешеный драйв,
Лишь здесь мы вдвоем на целом мире,
Ты не погибай…
Не отрываясь и даже, наверное, не моргая, Кирилл смотрел на распахнутое окно, тюль на котором развевался ветром вдоль всей комнаты, и на девушку, застывшую спиной к нему на краю подоконника. Она не сделает этого. Несомненно, она испугается сделать этот последний шаг вниз… Ей просто важно принять его вызов, ответить на него, продолжая скрытую войну с ним, объявленную в то же мгновенье, как она очнулась в этой квартире со связанными руками. С тех самых пор каждый из них стремился нанести удар другому, причиняя как можно больше боли, не желая уступать, не позволяя себе быть слабее, чем есть на самом деле. И сейчас… Она не прыгнет. Он уверен. Это блеф. Алёна опустила правую руку с оконной рамы и, кажется, расслабилась полностью, глубоко вдыхая полной грудью холодный осенний воздух, продолжая стоять на самом краю подоконника так, что даже сильный порыв ветра смог бы столкнуть ее вниз. Прежняя уверенность стремительно покинула Кирилла, сменившись каким-то непонятным страхом, ужасом, застывшим в его глазах. Ведь не прыгнет?.. Чёрт!..
Замерев на краю пропасти, к которой подошла так необдуманно, так спонтанно, Алёна впервые за долгое время ощутила в себе лёгкость. Не было ни одной мучившей мысли, мрачных воспоминаний, страха… Все проблемы показались решёнными и такими ничтожными, не значащими сейчас абсолютно ничего. Он сломал её. Что держит её там, позади? Холодность людей, доказывающих её ничтожность, извечная борьба за право жить и дышать с этими людьми одним воздухом, проблемы, от которых она сгибается едва ли не пополам, а избавиться от всего этого просто не в силах? Что мешает ей сделать этот шаг? Что остановит её теперь, когда бездна под ногами уже распростёрла перед ней свои бескрайние объятия, с готовностью призывая к себе, как к лучшему другу?
Алёна на мгновенье прикрыла глаза, глубоко вдохнув и снова подняв ресницы, глядя широко открытыми глазами, заблестевшими от подступивших слёз то ли отчаяния, то ли смирения, впереди себя, будто впитывая дневной свет, запоминая моросивший дождь и холод ветра, обнимающего её. Она убрала с рамы другую руку, отказавшись от последней опоры на пути к бесконечности.
В ту же секунду, когда она была готова сорваться, на её талию плотным кольцом легли руки, прижавшие её спиной к груди их обладателя.
— Если ты прыгнешь, я прыгну вместе с тобой… — тихо проговорил Кирилл, чувствуя, как её ладони ложатся поверх его рук.
Кирилл стоял за её спиной на узком подоконнике, прижимая девушку к себе, вдыхая запах её волос, развевающихся от ветра. Теперь только его руки удерживают её, останавливают и возвращают тысячи мыслей, заставляя прийти в себя, посмотреть на то, что она только что хотела сделать, другими глазами. Алёна сильнее прижимает свои ладони к его рукам, желая, чтобы он держал её как можно крепче, не отпускал, потому что именно сейчас страх сковал всё её тело.
— Не делай этого… — шепчет Кирилл, дотрагиваясь губами шеи девушки, желая вернуть её в комнату больше всего, чего мог хотеть в этой жизни. — Или мне придётся сделать то же самое…
Медленно Алёна оборачивается к нему, вглядываясь в глаза, ища хотя бы тень привычного сарказма, надменности, но сейчас его взгляд был наполнен мольбой, молчаливым ожиданием её решения. Вместо ответа Алёна приникает к его губам, самозабвенно целуя, позволяя ему проникнуть языком сквозь её губы, углубляя поцелуй. Обнимая девушку за талию, Кирилл рывком прижимает её спиной к оконной раме, скользит губами от губ к скуле, от скулы вдоль шеи к едва заметной пульсирующей венке. Страх сорваться вниз теперь оставляет их обоих, сменяемый откровенным и голодным желанием, которое, казалось, скрывалось в них вечность и только сейчас выбралось наружу. Всё-таки здравый смысл берёт верх, и Кирилл, прижимая Алёну к себе, спускается на пол. Они просто соскальзывают с подоконника, сползая на пол, не прекращая сумасшедших поцелуев, не отрываясь друг от друга даже на секунду.
Слишком поспешно Кирилл сдирает с неё платье, слишком яростно Алёна стаскивает с него футболку, местами разрывая ткань по швам. Избавив девушку от нижнего белья, Кирилл приникает к низу её живота, лаская губами и языком, опускаясь ниже, гладя руками внутреннюю поверхность бёдер, отчего Алёна вздрагивает, ощущая прилив нежной истомы. Его горячее дыхание опаляет складки плоти, когда он касается языком клитора, одновременно проникая в девушку двумя пальцами. С губ Алёны срывается стон, когда Кирилл всё явственнее и настойчивее ласкает клитор, углубляясь в неё пальцами. Девушка выгибается ему навстречу, когда он раздвигает в ней пальцы, приближая её оргазм. Когда тысячи мурашек пробегают по её обнаженному телу, а внутри растекается приятное тепло, лишающее сил, Алёна чувствует, как Кирилл ласково гладит её запястья, целуя их нежную кожу, на которой ещё остались следы верёвок. Подхватив девушку на руки, Кирилл переносит её на мягкую поверхность кровати. Он ласкает её грудь, зарождая новый порыв желания, которое тут же вспыхивает в её глазах. Перехватывая её дыхание, ловя стон, срывающийся с её губ, он входит в неё резким глубоким толчком, отчего девушка впивается ногтями в его плечи, царапая и оставляя следы. Проникновенные фрикции становятся чаще, мощнее, ощутимее, доводя до оргазма их обоих в считанные минуты. Целуя припухшие от ласки губы, Кирилл кончает ей на бедро, с трудом заставив себя оставить желанное тело.