Я устало поднялась с места и вернулась в кухню к своим обязанностям. Измученная усталостью, я в какой-то момент горько посетовала, что ко мне на дом почему-то никого не присылают, чтобы перестирать груду белья или купить продукты. Я обдумывала предложение ведущего программы – вспомнить мое собственное «перышко».
Мое перышко? Ничего похожего. После того как я была сиделкой при матери все пять лет, которые врачи называли ее «последними стадиями», у меня не осталось никаких перышек. Только ужасные воспоминания о вечерних и ночных звонках, после которых мы сломя голову мчались в отделение неотложной помощи; о бесконечных часах, проведенных в кабинетах врачей, и о непонятных медицинских объяснениях. А теперь, при всех добавившихся обязанностях перед близкими, у меня не было даже минутки, чтобы перевести дух.
Жалость к себе росла, пока я вспоминала, какая любовь связывала нас с матерью. Мы искренне наслаждались обществом друг друга и даже несколько раз ездили вдвоем в отпуск. Мы были ближе, думала я, чем большинство знакомых мне матерей и дочерей. Но когда мне пришло время заводить семью и жить своей жизнью, ей хватило силы воли, чтобы отпустить меня.
После того как я вышла замуж, мы не отдалились друг от друга. Мы каждый день говорили по телефону и часто встречались за обедом, поглощая бургеры и картошку фри под беседы «о своем, о девичьем». Мы оставались друг для друга источником силы. Она помогла мне не сорваться, когда ближе к тридцатилетию меня охватил страх перед раком, а я была рядом все долгие годы ее болезни. В те последние дни она всегда гладила меня по руке, когда я уезжала домой. «Помни, – говорила она, – не надо никаких сожалений, когда я уйду. Мы прекрасно провели вместе время здесь, на Земле».
В тот вечер, возвращаясь домой, я сетовала на эти воспоминания, и плохие, и хорошие. Разве мне не положено перышко? После всего, что пережили мы с матерью, я тоже заслужила весточку, которая приободрила бы меня и стала подтверждением любви из того мира. Слезы текли по моим щекам.
Я приехала домой, припарковала машину, вытерла глаза и сделала глубокий вдох. Потом медленно, с опущенной головой, пошла по дорожке к дому. Поднявшись на крыльцо, я застыла в изумлении. На верхней ступеньке лежало безупречно белое перышко.
Горчичное зерно
Если вы будете иметь веру с горчичное зерно и скажете горе сей: «Перейди отсюда туда», и она перейдет; и ничего не будет невозможного для вас.
Я никогда не думала, что буду молодой матерью серьезно больного ребенка и мы окажемся в известной на весь мир педиатрической и исследовательской клинике. Но ведь на это ни один родитель не рассчитывает, верно?
Как и многие попавшие туда семьи, мы утешались тем, что персонал заботлив и внимателен, а родственникам пациентов выделяется место, где можно жить вместе с другими детьми. Задача этой больницы – находить средства исцеления и продлевать жизнь. И такие чудеса там действительно случались. Были и другие чудеса, часто невидимые для взрослых, но с благодарностью принимаемые детьми.
Однажды мне захотелось поговорить по душам с другой молодой матерью, оказавшейся в похожей ситуации. Наши здоровые дети играли в специально отведенной палате, в то время как их больные братья и сестры проходили лечебные процедуры. Я сказала своей собеседнице:
– Как хорошо пообщаться, когда нас не слушают маленькие ушки!
Это было такое облегчение – поделиться тревогами и словами поддержки с родственной душой! Вскоре мы углубились в дискуссию о «вере с горчичное зерно» и о том, что сказал в Писании Иисус: «Истинно говорю вам: если вы будете иметь веру с горчичное зерно и скажете горе сей: «Перейди отсюда туда», и она перейдет; и ничего не будет невозможного для вас» (Матфей, 17:20).
Мою новую подругу прервал на середине фразы ее здоровый сын-дошкольник, который буквально влетел в распашную дверь. Он улыбался до ушей, протягивая матери маленькую баночку. Мальчик еще не умел читать, а мы обе не поверили своим глазам, увидев на ярлычке надпись: «Горчичное семя».
– Мэтью, где ты это взял? – спросила мать.
– Большой мальчик-ангел велел мне отдать ее тебе!
Мы обе застыли с раскрытыми ртами. Мое сердце охватила неописуемая радость.
Мэтью привел нас в пустое помещение, где видел «большого мальчика-ангела» на настенной фреске из отпечатков ладоней детей, в разные годы лечившихся в клинике. Нас пробрала дрожь. Глядя на отпечатки, под каждым из которых были указаны имя, дата и диагноз, мы не могли не задуматься: может быть, ладонь нашего ангела тоже где-то здесь, на этой стене?
По дороге к лифту мы обсуждали невероятные совпадения: явление ангела, горчичные зерна, цитату из Евангелия от Матфея и послание, врученное маленькому сыну моей собеседницы, которого по странному совпадению тоже звали Матфеем – Мэтью.
Мы взглянули друг на друга и, не сговариваясь, вымолвили: «Вы действительно думаете…»
Дверцы пустого лифта разъехались, и мы едва поверили в то, что увидели, войдя внутрь: маленькие белые перышки парили в воздухе вокруг нас. Их прикосновение вызвало удивленные улыбки на наших лицах и коснулось наших душ обещанием.
Были ли то ангельские перышки? Это ведомо одним небесам.
Единственное, что мы знали наверняка, – что и лифт, и наши надежды могут двигаться только в одном направлении – вверх!
Распятие
Тебе дано видеть [это], чтобы ты знал, что [только] Господь есть Бог, [и] нет еще кроме Его.
На протяжении столетий в мире звучали рассказы о божественных знамениях вроде плачущих мраморных статуй Богоматери, видений Христа в облаках небесных и даже явления св. Марии или ее Сына во время религиозных празднеств. Эти события, когда они подлинные, – не что иное, как современное чудо. Сотни людей свидетельствуют об исцелении и сверхъестественных переживаниях при посещении мест, где происходили такие явления. Но искренне желая верить, что за этими посланиями стоит сам Бог, я все же не мог отделаться от скепсиса.
Мы выросли в христианской семье в Делавэре и ходили в церковь каждое воскресенье. Мы повторяли Никейский символ веры и подходили к святому причастию. В нашем доме было немало религиозных предметов: портреты, распятия и поразительное скульптурное изображение Христа, которое висело в спальне моих родителей. Это был подарок бабушки со стороны отца.
В детстве мы с братом делили на двоих маленькую спальню. Дощатые стены из сучковатой сосновой «вагонки» создавали иллюзию лесной хижины у теплого озера. Мы спали на двухъярусной койке, какие бывают в бараках. Наверху, у моего изголовья, где я так часто молился в темноте и искал лик Божий после ночного кошмара, висело позолоченное распятие. К медному кресту было припаяно изломанное тело страдающего Спасителя с головой, увенчанной веточками крохотных терниев. Это было чудесное произведение искусства, подаренное мне по случаю конфирмации в 12 лет. Мы повесили его на стену и – увы! – просто забыли о нем. Порой мы с братом вспоминали, что надо стереть пыль с Иисуса, но в основном он оставался незаметным предметом обстановки.
Годы спустя, когда я окончил колледж и получил свою первую должность в банковской системе, родители сказали, что пора мне «забрать свои вещи». Я приехал к их дому свежим осенним вечером. Меня встретили многочисленные коробки с сувенирами, памятными вещами, фотоальбомами, альманахами, старыми игрушками и разной дребеденью. Мы с удовольствием рылись в них, дорожа каждым воспоминанием. Мое сердце сжалось от непонятной ностальгии. И тут из спальни, которая некогда была нашей общей, вышел мой брат.
– Слушай, пока ты не уехал… тебе нужен тот крест на стене? Я совершенно уверен, что он твой, а не мой.
– Ладно, давай посмотрим, – отозвался я, пытаясь вспомнить, о чем речь.
С годами я стал еще больше доверять Иисусу Христу. Забрать это забытое сокровище и принести его в свой новый дом – для меня это было поступком истинной веры.
Я снял распятие со стены, держа запылившуюся металлическую фигурку осторожно и уважительно. Символ креста стал сердцем моей веры, и я преисполнялся почтения всякий раз, как видел его. Я не мог не подумать о том, какую мучительную боль и страдания Сын Божий претерпел за меня. Эта мысль заставила меня содрогнуться.
А потом меня бросило в дрожь от другого.
На том месте, где висело распятие, на сосновой доске осталось пятно – длинный потек. Оно было темно-вишневого цвета и слегка поблескивало, как влажное. Оно напоминало кровь.
Я прикоснулся к пятну, которое тянулось почти до пола. Его необычность бросалась в глаза, словно под светом прожектора. Ни на одной другой доске в комнате не было ничего похожего – только на этой панели.
Озадаченный, я вновь повесил распятие на стену, ища логическое объяснение. Должно же оно существовать! Возможно, думал я, саморез, на который повесили распятие, расщепил дерево, и это привело к возникновению пятна.
Но начало потека приходилось на то место, где пробитая гвоздем рука Христа прилегала к перекладине креста, в нескольких сантиметрах от проверченной саморезом дырочки.
Этот эпизод поначалу вверг меня в ужас, но потом мое настроение изменилось. Меня захлестнула буря эмоций. Я смотрел то на отмеченное скорбью лицо Спасителя, то на кровавый потек на стене спальни, и на мои глаза навернулись слезы.
Брат утвердительно кивнул:
– Это чудо.
И родители с ним согласились.
Прошли годы, а пятно остается на том же месте – вечная особенность той панели из соснового дерева. Распятие висит у меня дома. Я беру его с собой, когда еду к родителям, чтобы еще раз удостовериться в том чуде.
Теперь я – истинный верующий. Я верю, что Он общается с нами сверхъестественными способами – через плачущие статуи, через видения Христа в облаках и даже через простое распятие, висящее в спальне обычного мальчишки.
Ангел на снегу
Вот, Я посылаю пред тобою Ангела хранить тебя на пути и ввести тебя в то место, которое Я приготовил.
Я ощутила вибрацию сотового телефона в кармане и едва разобрала взволнованные слова:
– Это изумительно и так таинственно! Понять не могу, как он туда попал!
– Кто и куда попал, Кэти? О чем ты говоришь?
– Об ангеле! Под окном спальни Келли на снегу нарисован ангел! Он дует в рожок, и у него развеваются одежды. Как будто ребенок нарисовал его палочкой или еще чем-то. Прямо в середине большого холма на нашем заднем дворе. Но как он мог там оказаться? Вокруг нет никаких следов!
В тот же день я поднималась в гору знакомой дорогой, чтобы навестить подругу. Я объяснила двум своим сыновьям цель этой поездки. Они привыкли ездить со мной в гости к Кэти и ее маленькой дочери Келли, у которой был неизлечимый рак мозга. Она вела непосильную битву с болезнью, и ей оставались считанные дни до ухода с Земли.
С девочкой уже случилось одно чудо. Ствол ее головного мозга разрушился, оставив ребенка в вегетативном состоянии. Врачи объявили клиническую смерть мозга и отключили ее от системы жизнеобеспечения. Через пару часов она очнулась, посмотрела на отца и проговорила: «Папочка, рисуй хотдог».
Теперь Келли вернулась домой, и ее семья жила в ожидании. Прошло уже две недели после того великого чуда, и теперь дни ее были сочтены. Все мы молились за них.
Мы с мальчиками вышли из машины, и в лицо ударил морозный февральский ветер. Кэти встретила нас и повела на задний двор. Моим сыновьям было трудно идти по глубокому снегу, но вскоре они закричали:
– Мамочка, мамочка, я вижу ангела!
– Вон он!
Я открыла рот от изумления. Посреди огромного, сплошь укрытого снегом холма красовалось изображение гигантского ангела, казалось, нарисованного детской рукой. А на снегу вокруг не было ни следа, ни метки.
Спустя две недели, в День святого Валентина, на закате, окрасившем небо в ярко-красный цвет, малышка Келли отошла в мир иной. Наверное, тот трубящий снежный ангел провожал ее к новому дому.
Агнец
Как пастырь Он будет пасти стадо Свое; агнцев будет брать на руки и носить на груди Своей.
– Боже, Ты очень нужен мне сегодня, – прошептала я, набрав горсть песка и глядя, как песчинки высыпаются из сжатого кулака. – Я снова кажусь себе заблудившимся ягненком.
Мне нравилось представлять себя ягненком, которого защищает Добрый Пастырь. Это помогало свободнее чувствовать себя в разговоре с Богом. Я, мать-одиночка, молилась о каждом из своих четверых детей и о том, чтобы мне хватило сил позаботиться о них. Было безумно трудно защитить семью от неприятностей, и временами я страшилась, что позорно не справлюсь с задачей. Иные дни – вроде этого – рождали чувства одиночества и заброшенности.
В то утро, читая Библию, я набрела на стих «Как пастырь Он будет пасти стадо Свое; агнцев будет брать на руки и носить на груди Своей» (Исаия, 40:11). Этот отрывок из Писания имел для меня особое значение. Его показала мне несколько месяцев назад женщина-консультант, когда я обратилась к ней за молитвой, чтобы помочь дочери. Женщина подчеркнула слова: «агнцев будет брать на руки и носить на груди Своей, и водить дойных». Я увидела в них обещание Бога быть рядом, помогать мне воспитывать моих детей и обеспечивать благодатью, в которой я нуждалась. Хотя воспоминание об этом чуточку приободрило меня, печаль никуда не делась. Мне было нужно нечто большее.
Стояла теплая погода, и по дороге с работы я решила заехать на пляж. Я подрулила к Стейт-бич, прибрежной полосе около четырех миль в длину. Наступил сентябрь, сезон уже закончился, на пляже было пустынно. Я уселась на полотенце и обвела взглядом спокойное море и безоблачное небо.
Подобрав морскую раковину, я начала водить ею по песку, описывая вокруг себя широкую дугу.
– Отче мой Боже, – бормотала я, припоминая стих из Псалтири. – Как возвышенны для меня помышления Твои, Боже, и как велико число их… они многочисленнее песка… – я с трудом сглотнула: – Ты нужен мне.
Раковина зарылась в песок и задела что-то твердое. Я разгребла песок и достала маленькую пластиковую фигурку. Меня охватило изумленное и радостное потрясение, когда я поняла, что это.
Может быть, какой-то ребенок брал на пляж свою игрушечную ферму и потерял фигурку? Но даже если так – то какова была вероятность, что из четырех миль пляжа я выберу именно эту дюну и именно это место?
Или любящий Творец Сам подбросил ее – как особый дар?
Ибо в моей руке оказалась фигурка ягненка – Божье послание.
Чудо Бонни
И будет Господь вождем твоим всегда.
У Бонни и Боба был свой цветочный магазинчик. Но экономическая ситуация менялась, цветы начали продаваться в местных супермаркетах и по Интернету, люди все проще относились к традиционным церемониям прощания с умершими. Цветочный бизнес перестал быть таким выгодным, как три года назад, когда они его начали.
Около года моя сестра Бонни и ее муж Боб обсуждали, что им делать. Обдумывали вариант продажи. Заговаривали о том, чтобы расширить дело, превратив его в магазин подарков или, может быть, книжный магазин. Но в тех местах не хватало туристов и местных жителей, чтобы поддержать такой бизнес.