- Про что роман?
Я пожал плечами.
- Про что еще точно не знаю. Но труп где-нибудь вылезет, может даже не один.
- Ну, тогда живи спокойно, если трупную попсу пишешь про стреляк и драчил, никому не понадобишься, - Кирилл поднялся. - Может оно и к лучшему. Пойду.
Я вышел за ним в прихожую.
- Ты правильно сделал, что на попсу переквалифицировался, - зло продолжал он, надевая ботинки. - Вряд ли писателей в пансионате разместили, тут что-то похуже. Да ты и сам это понимаешь.
Он открыл дверь и вышел на лестницу.
Сосед по площадке Георгий Сергеевич, в спортивном костюме и тапочках, протирал тряпкой дверную ручку.
- Здравствуйте, - повернувшись в мою сторону, он манерно поклонился.
Кирилл кивнул и, озадаченный побежал вниз по ступенькам, но, пробежав пролет, вдруг остановился и задрав голову вверх, прокричал:
- Готовься, тебя тоже вычислят.
- Заходите вечерком, - предложил Георгий Сергеевич, - В шахматы сыграем. - Но, увидев мое озабоченное лицо, вдруг спросил. - У вас что-нибудь случилось? Может быть помочь?
Настроение у меня было испорчено окончательно, но я нашел в себе силы сесть за письменный стол и открыть тетрадь.
Для начала я решил составлять план будущего романа: У одного из героев - молодого человека тридцати пяти лет по имени Андрей - при загадочных обстоятельствах умирает невеста, и он, расстроенный таким печальным событием, собирается поехать к морю, чтобы немного развеяться. Но его друг Макс утверждает, что курорты Египта ему не помогут, что такого рода недуги следует лечить на нашей почве и уговаривает Андрея лечь в психиатрическую больницу, чтобы разогнать грустные мысли, мол, он сам каждый отпуск там проводит. Его дядя-психиатр по блату выпишет направление, и пару недель Андрей сможет беззаботно за бюджетный счет балдеть на всем готовеньком. Кормят там хорошо, медсестры молоденькие... а Макс обещает навещать его и приносить передачки. Но в этой больнице, по словам Макса, есть тайное отделение, на котором проводят какие-то бесчеловечные опыты над психически больными людьми: имеющими целью свержение нашего демократического строя, чтобы вернуть все в русло социалистическое, и он хочет, чтобы Андрей подробно разузнал об этих опытах. Макс уговаривает его долго, тот в конце концов соглашается...
На этом и застрял. Я совершенно не представлял быт психиатрической больницы. Однажды только, в детстве, лежал в клинике с гландами, но этого моего жизненного опыта было явно не достаточно. В своих размышлениях промучился до вечера.
Без четверти шесть позвонил Георгий Сергеевич.
- Не отвлекаю? Не имеете ли желания сыграть партию в шахматы?
- Пожалуй, что и имею, - принимая его витиеватую форму речи, ответил я, - вот только душ приму и зайду.
Хотя сегодня я не планировал играть в шахматы, ко мне должна была прийти дама, но из командировки неожиданно вернулся ее муж, и встреча сорвалась. А жаль, уже и водку куплена.
Георгий Сергеевич встретил меня как всегда в черном атласном халате до пола. Вид он имел довольный.
- Вы не представляете, что сейчас вам покажу, - сказал он прямо с порога, загадочно улыбаясь. - У меня появилось удивительное существо.
Я прошел вслед за ним через комнату. Возле окна стоял большой террариум.
- Полюбуйтесь! Вот это чудо мне подарили друзья.
В углу, за мутным стеклом террариума, свернувшись, лежало что-то черное.
- Змея? - спросил я, приглядываясь.
- Это африканская черная мамба. Укус ее смертелен, человек умирает в течение двадцати минут от удушья.
Георгий Сергеевич постучал по стеклу, но змея не пошевельнулась.
- А если она выползет?
- Да как же? Террариум ведь закрыт, - резонно возразил Георгий Сергеевич. - Если только специально выпустить или стекло разбить.
- Как это вы в доме гадость такую держите, - я поморщился.
- С детства обожаю змей, у меня бывало одновременно по пять гадюк жило. Родители всячески пытались отвлечь меня от земноводных гадов, покупали хомячков... Но я их выпускал или змеям скармливал. Ладно, пойдемте: шахматы уже ждут... Кстати, - сделав свой ход, заговорил Георгий Сергеевич чуть смущенно, - может быть, я поступил не очень тактично, дав две ваших книги почитать одному моему знакомому.
- Ну-у, отчего же не тактично, - возразил я. - Всякому писателю важно, чтобы его читали.
Я тоже сделал ход.
- Его заинтересовало то, что вы пишете, - продолжал Георгий Сергеевич, - и он хотел бы с вами встретиться.
- Ну что же... Можно и встретиться. Только зачем?
- У него несколько, как бы сказать... специфическая профессия. Прочитав ваши книги, ему показалось, что вы можете быть полезны друг другу.
- А кем он работает?
- Он психиатр, начальник отделения. Знаете больницу у Финляндского вокзала?
- Психиатр! - воскликнул я. - Вот это удача! У меня как раз герой попадает в психиатрическую больницу, а я совершенно не знаю, что там происходит. А туда на экскурсию можно попасть?
- Конечно, он вам все покажет, все расскажет. Не думал я, что вы согласитесь так запросто. Психиатрия - наука мутная. Против нее у многих существуют предубеждения, что чуть ли не каждого можно подвести под психиатрическую статью и, если уж туда попал, то и не выберешься никогда. Там обязательно найдут, от чего тебя лечить.
Я улыбнулся.
- Я так не считаю.
- А зря... - как-то вдруг погрустнев, сказал Георгий Сергеевич.
Глава 2
МИР ПЕРЕВЕРНУТЫХ СМЫСЛОВ
Ангел со шрамом
Внезапно Аркадий проснулся среди ночи. Было тихо и как-то глухо. Во двор-колодец, куда выходили окна квартиры, не доносилось шума улицы. На столе в старинном канделябре горели свечи, призрачные тени бродили по стенам, увешанным старинными картинами. Однако, горящие свечи почему-то не удивили Аркадия, и то, откуда взялся этот канделябр и картины в позолоченных рамах, да и стол был не его, а с гнутыми ножками благородного красного дерева. И хотя обстановка была совсем не та, в которой он ложился спать, Аркадий знал точно, что это его комната. Не удивил его и сидящий в вольтеровском кресле незнакомый мужчина в красном камзоле, высоких сапогах со шпорами, на спинке кресла висела шляпа с перьями... А шпага?.. Где-то обязательно должна быть шпага... Ах, вот она стоит, прислоненная к подлокотнику кресла.
С виду был он не стар и не молод, лет около пятидесяти, но волосы на голове совершенно седые. Прямой нос с горбиной и прямой взгляд добрых глаз выдавал человека благородного, и только шрам на правой щеке выглядел зловеще. Гость смотрел на Аркадия и молчал. Аркадий, притворяясь спящим, сквозь прищуренные глаза некоторое время наблюдал за незнакомцем. "Ну, кажется, пора вставать", - подумал он, сел в кровати и спросил то, что на его месте спросил бы любой, увидев в своей комнате чужого человека:
- Что вы здесь делаете?
Незнакомец чуть помедлил с ответом.
- Да вот, друг мой, жду, когда вы проснетесь. Не обидно спать в такую прекрасную ночь? На небе полная луна, а вы спите - стыдно.
Аркадий посмотрел в окно и, правда, увидел на светлом небе полную луну, хотя никогда прежде луна не заглядывала так глубоко в их колодец, да и неба видно не было.
- Сейчас самое время для философских бесед при свечах, когда шум дня угас, и мысли текут медленно и вглубь... В такие ночи самые чистые мысли?
- Когда кругом темно, тогда в голове светло, - сказал Аркадий, хотя и не собирался этого говорить - само вырвалось.
- Совершенно с вами согласен, - незнакомец, протянув руку с перстнем на безымянном пальце, отделил от грозди в хрустальной вазе ягодку черного винограда и положил в рот. - Кстати, не хотите ли винограда, виноград, особенно черный разжижает дурные мысли.
- У меня и мыслей никаких нет, разжижать нечего...А вы вообще-то кто? - набравшись смелости, спросил Аркадий. - Сидите тут у меня за столом, как родственник какой-нибудь, едите мой виноград... - хотя и знал, что винограда-то у него никого нет, да и мебель, и картины, и все прочее тоже не его, а незнакомец натащил все это, пока он спал.
- Я?! - искренне удивился незнакомец, и брови его поднялись вверх. - Я не родственник, я Ангел.
Он проговорил это так обыденно, естественно и просто, как будто в этом не было ничего удивительного, как будто Аркадий по нескольку раз в день встречал Ангелов. Как будто Ангелы жили среди людей, и люди об этом знали... А может быть они действительно жили, но люди об этом не знали...
- Интересно, - сказал Аркадий, выбрался из кровати, сунув ноги в тапки, и, как был в трусах и футболке с цифрой тринадцать на спине, в которой он любил спать, подсел к столу. - А чем докажете?
- Ничем, - сказал гость. - Чем доказывать, давайте лучше чаю выпьем.
На столе действительно оказались две фарфоровые чашки с горячим чаем. Аркадий не чувствовал никакого неудобства от того, что сидя в трусах, пьет чай с незнакомым человеком, называющим себя Ангелом, что обстановка его комнаты вместе с набитой тетрадями полкой куда-то исчезла, на душе у него было как-то уютно и спокойно.
- Очень жаль, - вдруг сказал Ангел со шрамом, ставя чашку на блюдце и расправляя кружевной манжет белоснежной рубашки.
- Что жаль? - спросил Аркадий, пожав плечами.
- Жаль, что человечество, друг мой, пошло по неправильному пути развития. Когда-то у людей был выбор: идти по пути света или идти по пути тьмы, человечество выбрало середину. Этот путь устраивает многих, но не меня. Да я вижу и вас тоже не устраивает, - Ангел внимательно посмотрел в глаза Аркадию, но тот ничего не ответил, и он продолжал. - Мы, Ангелы, избрали положение невмешательства - пусть люди идут своим путем, а мы смотрим на это со стороны и ждем, чем все кончится.
- Что вы имеете в виду? - Аркадий сделал глоток чая. - Я не избирал никакого пути.
- Разве?! - он поднял брови. - Впрочем, может быть, я ошибся, - некоторое время он молчал, поигрывая серебряной ложечкой. - Это нелегко объяснить, - продолжил он, глядя куда-то в сторону окна. - Как известно, дьявол заменитель смыслов. Он либо заменяет смысл на прямо противоположный, либо предоставляет лазейку, в которую втекает другой смысл, замутняя чистоту истины.
- Ну, допустим... но я все равно не понимаю, о чем вы говорите, и вообще, я, наверное, спать хочу, - зачем-то добавил он, хотя сна и не было ни в одном глазу.
- Сейчас попробую объяснить на примере, - не услышав или не пожелав услышать слова собеседника, продолжал Ангел со шрамом. - Никто не сомневается в том, что разбойники, врывающиеся в ваш дом, которые грабят и убивают ваших близких, заслуживают в лучшем случае изоляции от общества.
- Ну, допустим, это всем понятно.
Аркадий сделал еще глоток чая.
- Да, это понятно всем, и никому в голову не приходит награждать этих убийц и грабителей, ставить им памятники, называть их именами улицы и города. Тогда объясни мне, почему люди считают обычным делом ставить памятники завоевателям? По всем разумным законам человечество должно проклясть Александра Македонского, Чингиз Хана, Наполеона, Петра Первого. Ведь это они вторглись в чужие земли, они погубили сотни тысяч человеческих жизней. Человечество должно выжечь и вытравить, все, что связано с напоминанием о них, чтобы кто-нибудь из будущих правителей не придумал совершить что-нибудь подобное.
Собеседник замолчал, глядя на Аркадия.
- Я в истории не очень, - признался Аркадий. - Остальные ладно... но Петр Первый, между прочим, Петербург построил, вон городище какой... да и принес культуру в Россию, уж об этом-то все знают...
- Правильно! - почему-то обрадовался собеседник и топнул каблуком в пол так, что зазвенела шпора. - Правильно вы говорите. Вот это-то и есть лазейка, через которую абсолютное зло пробирается в истину, замутняя ее чистоту, искажая смысл. Он, конечно, злодей и убийца, но он все же сделал что-то хорошее для себя и своего государства. А ведь разбойник, который пришел в твой дом, отняв у тебя и твоих близких, несет награбленное своим детишкам, больной матери, своим друзьям - разбойничкам, падшим женщинам, для которых он хороший. И для них не имеет значения, что для того чтобы стать хорошим для них, он ограбил и убил кого-то постороннего.
- Хорошо. А в чем тогда смысл? - пожал плечами Аркадий.
- В том, что человечество живет в придуманном, перевернутом мире. И все вокруг перевернуто вверх тормашками, но человек уже привык к этому и думает, что мир такой и есть на самом деле. Вы живете в мире перевернутых смыслов.
- Ну не знаю... - как-то неуверенно проговорил Аркадий. - Я привык.
- То во что беззаветно верят люди сегодня, завтра они с легкостью проклянут и предадут анафеме. В любой момент может перевернуться весь смысл их существования, и они будут жить в другом мире и находить удовольствие в том, от чего совсем недавно приходили в ужас. И это происходит постоянно. Есть даже такие люди, которые переворачивают смыслы... Может быть, вы такой человек. Книга, которую вы пишите, перевернет какие-то смыслы. И в мире все станет не так...
Он отчего-то вдруг встревожился, полез в карман камзола, извлек оттуда золотые песочные часы с серебряными песчинками, внимательно посмотрел на них, потряс перед глазами и спрятал обратно в карман.
- Однако, пора.
Ангел, звякнув шпорами, поднялся, снял со спинки кресла шляпу, в другую руку взял шпагу. Аркадий с интересом наблюдал за его действиями.
- Приятно было познакомиться, - сказал Ангел со шрамом, чуть улыбнувшись одними губами.
Аркадий тоже поднялся. Должно быть, глупо они выглядели со стороны: один - в трусах, шлепанцах на босу ногу, в выгоревшей порванной на боку футболке, заспанный, растрепанный; и этот - расфуфыренный, напомаженный господин в старинном камзоле, высоких дорожных сапогах со шляпой в одной руке и шпагой в другой.
- Ну что же заходите... или залетайте...
Ангел улыбнулся снисходительно и, положив на стол шляпу, протянул для прощания руку, безымянный палец ее украшал массивный золотой перстень с черным камнем, на котором был выбит какой-то профиль.
Аркадий, не пожимая ее, как зачарованный смотрел на перстень: было в нем что-то притягательное и загадочное.
- Вам нравится? - проследив за его взглядом, спросил Ангел. - Я привез его из Александрии, на этом камне вырезан профиль Александра Македонского. Раньше в нем хранился яд, и с этим перстнем связана одна престранная история. Может быть, в другой раз я вам ее расскажу. Однако прощайте.
Рука Ангела оказалась на удивление холодной....
- Что такое?.. - растерянно проговорил я, оглядываясь по сторонам.
За окном было светло, я стоял посреди комнаты в трусах, шлепанцах и футболке,.. протягивая руку в пустоту. Было такое ощущение, что я только что, мгновение назад, пожимал чью-то руку - ладонь была холодной, ноги заледенели, я весь продрог. На цыпочках пробежал к кровати и залез под одеяло. Свернувшись калачиком, долго согревался и, наконец, уснул... и только правая рука моя еще долго хранила ледяной холод рукопожатия - весь следующий день.
Глава 3
СТАРУХА С КОРЫТОМ
Я вздрогнул, открыл глаза, резко сел на кровати. В дверь позвонили, значит, звонок мне не почудился. Холодной, словно бы не своей рукой, я взял с пола будильник, поднес к глазам. Было двенадцать часов дня, надел тапки и, накинув халат, пошел открывать.
За дверью никого не было. Заглянул в лестничный пролет, прислушался. Тишина. Странно. Закрыл дверь и с тревожными мыслями пошел готовить завтрак.