Покачивая головой, капитан уходит вслед за старпомом.
– Чего они к ней пристают? – говорит Мотя. – Не Марианна же гайки в борщ бросала…
– Дела… – вздыхает матрос Кныш. – А может, диверсант на судне?
– Все может быть, – философски соглашается механик.
Он смотрит на блюдо: там лежит забытая всеми одинокая сосиска. Вздохнув, механик берет ее и отправляет в рот.
Каюта старпома. Никого нет. На столе лежит разобранный хронометр.
Стук в дверь, и голос Марианны:
– Товарищ старпом! Можно у вас прибрать?
Не дождавшись ответа, Маришка входит. При ней ведро, тряпка и веничек. Она старательно поправляет книги на полке, смахивает несуществующую пыль с маленького глобуса.
Рядом лежит фуражка старпома. Девушка надевает ее на глобус – фуражка пришлась впору.
– Здравствуйте, Олег Петрович! – серьезно говорит Маришка.
Она сдвигает фуражку на глобусе немного набекрень.
– Так вам лучше… Посмотрите, Олег Петрович, как я хорошо прибираю…
Она протирает дверцу зеркального шкафа.
– А вы все время меня обижаете…
Критически разглядывает свое отражение в зеркале.
– Неужели правда, из меня никогда не выйдет толк? – Маришка усмехается: – Вот возьму и стану знаменитой художницей.
Куском розового мыла, взятым с умывальника, она рисует на зеркале большое сердце, а куском голубого – стрелу. Потом влажной тряпкой стирает рисунок.
– Ничего вы не понимаете, – ласково говорит Марианна глобусу. – Поэтому я вам и держу… то есть дерзю… или дерзаю?.. Как надо сказать?.. Молчите?.. Поэтому же! Я ведь сейчас могу сделать с вами, что хочу. Захочу – щелкну по носу…
Она легонько щелкает по Южной Америке.
– А захочу – вскружу голову!
Она и в самом деле крутанула глобус. Фуражка после нескольких оборотов сползла, и голубой шарик потерял сходство со старпомом.
Марианна забирает свои принадлежности и, вздохнув, идет к выходу.
На белую стенку каюты из иллюминатора падает зловещая черная тень. Марианна оборачивается, но тень уже исчезла.
В последний раз оглядев каюту, девушка говорит:
– Морской порядок.
Закрывает за собой дверь. И в тот же момент в иллюминатор просовывается грязная лохматая швабра.
Выйдя из каюты, Марианна сталкивается с Мотей и Кнышем.
– Кто взял швабру?! – кричит матрос. – Маришка, ты?
– И не думала.
– Ведь только на секунду отвернулся! – Кныш уносится дальше, бормоча: – Нет, это точно!.. Диверсант… диверсант работает…
Старпом направляется к своей каюте.
– Что вы здесь стоите? – неприязненно спрашивает он.
И девушка сразу ощетинивается:
– Уборку у вас делала. Что, нельзя?
Старпом, не ответив, проходит дальше.
Распахнул дверь своей каюты… и замер на пороге. Можно подумать, что в каюте произвели атомный взрыв. Все раскидано, разбито, перепачкано.
На полу валяется раздавленный глобус.
– Спасибо за уборку… – говорит старпом, обернувшись вслед Марианне.
Перед клетками сгрудились моряки. Шулейкин укрепляет на фальшборте какой-то плакат.
Между Мотей и Сидоренко сидит задумчивая Марианна.
– Мне, товарищи, поручено провести информацию о тиграх, – грустно говорит Шулейкин. – А также инструктаж по технике безопасности.
– Товарищ укротитель! – спрашивает Маришка. – А вы можете укротить мышь?.. В кладовке живет мышь, туда ходить страшно.
– Мышь – мелкий хищник, – отвечает Шулейкин. – А я работаю по крупному.
– Вы объясните, – обращается к нему восторженный Мотя, – как вы в себе воспитали такую смелость?
– Товарищи, кончайте базар и глупые вопросы! – рявкает боцман.
А Шулейкин уже разворачивает свой плакат.
– Здесь я, товарищи, нарисовал, как умел, тигра в разрезе.
«Тигр в разрезе» почему-то поделен на неравные доли, обозначенные номерами.
– Вот это у него кострец… А здесь – огузок… Здесь подбедрок, – поясняет Шулейкин. – А вот ливер, голье, вымя… Короче сказать, сбой…
Боцман, сопя, записывает эти сведения в тетрадочку. Марианна смотрит на укротителя с подозрением.
В каюту капитана входит старпом. Он кладет на стол лист бумаги.
– Или я, или она! – отчеканивает железный моряк.
– Олег Петрович, дорогой… Что опять случилось?
– Там все написано… Или я, или она. Или она, или я.
Информация о тиграх продолжается.
– Тигр ведет очень хищный образ жизни, – рассказывает Шулейкин. – Живет в дремучих джунглях…
– А чем он там питается? – интересуется кок Филиппыч.
– Могу ответить, – говорит Шулейкин, роясь в портфеле.
Он сверяется с листком, озаглавленным «Рацион кормления», и объявляет:
– Два дня конина, третий день говядина. И рыбий жир – для витаминов.
– А я читал, что он человеческими жертвами питается, – замечает боцман.
Укротитель соглашается:
– Не без этого. Когда кончается конина и говядина, чем же ему питаться? Вот он и ест человека.
– А почему они на Маришку не рычат? – спрашивает Сидоренко. – Я сколько раз замечал! Что, у ней группа крови с ними одинаковая?
– Не рычат, потому что они укрощенные. Лично мною. Вот этот, к примеру… Не тигр – овечка!
Именно в этот момент «овечка» с громоподобным ревом кидается на решетку, стараясь достать укротителя лапой.
Жалобно пискнув, Шулейкин загораживается портфелем.
Марианна тоже испугалась. Она зажмурилась и даже закрыла глаза ладонями.
На ее плечо ложится чья-то рука. Девушка открывает глаза и видит перед собой разгневанного капитана и угрюмого старпома.
Василий Васильевич оттаскивает племянницу в сторону. Клокоча от ярости, он говорит:
– Кончено!.. Мое терпение иссякло. Я отдаю тебя под суд!
– За что, дядя? – испуганно спрашивает Маришка.
– Я тебе больше не дядя! – трагически говорит он. – Теперь я знаю, кто творит все безобразия на судне! Вот рапорт старшего помощника.
– Дядя, честное слово, я ничего не делала!
– Я не дядя…
– А я ничего не делала.
Олег Петрович не выдерживает:
– А кто устроил погром в моей каюте? Тоже не вы?
– Не я!..
– А кто же? Кто? Скажи – кто?! – топает ногами капитан. – Кто? Кто? Кто?..
И вдруг откуда-то сверху на притеснителей Марианны обрушивается пенистая и шипящая струя. Белые кителя капитана и старпома мгновенно становятся рыжими.
На капитанском мостике с огнетушителем в руках стоит и корчит мерзкие рожи шимпанзе. На обезьяне Мотина тельняшка, но штанов она, видимо, не достала, и нижняя половина туловища у нее голая.
– Вот кто! Вот кто! – кричит Марианна. – Вот кто делает все гадости… А вы меня!..
– Кто пустил макаку на судно?! – орет боцман.
– Какая же это макака? – резонно возражает механик, что-то жуя. – Это обезьяна, типа шимпанзе.
Обезьяна еще раз полоснула струей по всем присутствующим, бросила огнетушитель и одним скачком очутилась на шлюпбалке.
К капитану наконец вернулся дар речи.
– Немедленно поймать!.. Обезьяна на судне страшнее динамита!..
С криком, с гамом моряки гоняются по палубе за обезьяной. У нее через плечо, как у старьевщика, висит полосатый пестрый мешок – тот самый, в котором ее принесли на «Онегина».
– Сей момент поймаем! – выслуживаясь, кричит боцман капитану.
Боцману действительно чуть было не удалось схватить шимпанзе. Но обезьяна вывернулась, взлетела на стрелу крана и скрылась в неизвестном направлении. А в руках у боцмана остался только полосатый мешок.
– Вот она – премия фирмы! – горько говорит капитан, разглядывая трофей. Он поворачивается к Шулейкину: – Товарищ укротитель, вы бы изловили ее! Это все-таки по вашей части!..
– Обезьянами не занимаюсь! – презрительно отвечает Шулейкин. – Мне подайте тигра, льва, в крайнем случае волка. Ну, могу еще в виде исключения взяться за крокодила. Но макака…
– Жаль, – вздыхает капитан. – Олег Петрович! Продолжаем ловлю. Нужно ловить организованно. Без системы в жизни ничего не добьешься. Значит, так: половина команды под началом старшего помощника гонит обезьяну по левому борту, вторая половина под командой механика – по правому борту, а я пойду по центру. Таким образом, обезьяна стратегически неизбежно попадет через этот люк вот туда – в трюм. Ясно? Боцман и кок, приготовьтесь в трюме с брезентом, и как только макака упадет сверху, вы ее… хлоп! Ясно? Прошу всех строго соблюдать систему. Никаких отступлений. Вы ее оттуда, вы отсюда, а я по центру, а они – хлоп! Берите брезент… начали!..
Обнаруживает обезьяну сам капитан. Она притаилась за грузовой лебедкой.
– Вот она! Вот! – вопит капитан, бросаясь к лебедке.
Обезьяна ракетой взвивается над палубой. При этом она наступила на пускатель и включила лебедку. Затарахтел мотор.
– Лови ее! Держи! – кричит капитан, не замечая, что по палубе мимо него ползет, извиваясь, трос лебедки. Он цепляет капитана за щиколотку и неумолимо тянет за собой.
Василий Васильевич прыгает на одной ноге, балансирует, размахивая руками, но лебедка делает свое дело: проскользив по палубе несколько метров, капитан с грохотом проваливается в люк.
– Хлоп! – раздается крик снизу. – Поймали! Ура!
Вдоль другого борта идет с дозором Олег Петрович.
– Поймали! Поймали! – доносится до него торжествующий крик. Старпом оборачивается.
Из трюма на палубу, пыхтя, вылезают боцман и кок. Они волокут свою жертву, закутанную в большой брезент.
Со всех концов сбегаются моряки.
– Она сверху как сиганет! – взволнованно рассказывает боцман. – А мы ее ка-ак – хлоп! Точно, как приказал кэп! Правда, без системы ничего в жизни не поймаешь. Ну, ты… – боцман поддает мешок ногой, – тихо сидеть! Вот придет капитан, он тебе покажет, как гайки в борщ сыпать… Сиди, кому говорю… – и боцман еще раз толкает бунтующий мешок ногой.
Вдруг раздается оглушительный, надсадный гудок. Боцман поднимает голову и от неожиданности даже приседает.
На рычаге паровой сирены висит шимпанзе.
Из-под крышки клапана сирены, шипя и свистя, вырывается пар.
Сирена надрывается, и, вторя ей, ревут десять тигров и два льва…
Боцман и кок с ужасом глядят то вверх, на обезьяну, то друг на друга.
– Что же мы поймали? – наконец спрашивает кок.
– Шевелится… – с мистическим ужасом, глядя на барахтающийся брезент, произносит боцман.
Их обступают подошедшие с двух сторон остальные «охотники» за обезьяной.
– Открывайте, посмотрим, что там такое, если это не обезьяна, – говорит старпом.
– Осторожно… – вдруг оттуда что-нибудь такое выскочит…
– А если диверсант?
– Или мина замедленного действия?..
Боцман и кок опускают брезент и отскакивают в стороны. Из-под брезента, разумеется, вылезает полузадушенный капитан.
– Неужели это вы?..
– Какая досадная ошибка!
– А мы так все аккуратно, по системе…
– Идите вы к черту… – огрызается капитан.
Гудок умолкает. Обезьяна убежала.
Ожидая указаний, команда смотрит на капитана.
– Гм… боцману и повару за энергичные действия при поимке гм… обезьяны… объявить благодарность в приказе, – говорит он, отдуваясь. – Хотя, между прочим, можно было ногой и не того…
– Так я же не вам, а обезьяне поддал, товарищ капитан, – отвечает боцман.
– И обезьяне незачем было поддавать.
– Виноват, товарищ капитан!
Рабочий день окончен. Марианна несет кофе в капитанскую каюту.
В каюте тихо жужжит вентилятор. Василий Васильевич на койке. Голова его обвязана полотенцем – было от чего разболеться капитанской голове.
– Ну что? – говорит Марианна. – Я была виновата? Я?.. А еще рапорты пишут.
Василий Васильевич страдальчески морщится.
– Не ты, не ты… – Он снимает телефонную трубку, спрашивает: – Как там макака? Не обнаружена?
Выслушав ответ, судя по выражению его лица отрицательный, капитан снова откидывается на подушку.
– А что касается рапорта, да, Олег Петрович ошибся. Но ты сама его довела!.. Это же прекрасный человек, дисциплинированный работник. Не понимаю, за что ты его так не любишь?
– Какие вы все глупые, – сердится Марианна. «Не любишь», «не любишь»… Да кто тебе сказал, что я его не люблю?! – кричит она с неожиданной горячностью.
И тут, осененный догадкой, капитан приподнимается на постели.
– Постой… Так неужели ты его…
– Да! Да! Да!
– А он об этом даже и не?..
– Не! Не! Не!
Маришкино признание не сразу укладывается в голове капитана. Он продолжает допытываться:
– Так, значит, все твои дерзости – это из-за?..
– Из-за! Из-за! – со злостью кричит Маришка.
Капитан встает и начинает взволнованно расхаживать по каюте. Он повторяет в разных интонациях:
– Любовь… любовь… гм… любовь… любовь… Нет, я сойду с ума! Любовь… Вы только подумайте – любовь… У этой девчонки любовь?! У этой пигалицы, которая не может даже решить, чем в жизни заняться, и только знает, что высмеивает достойных товарищей… Просто смешно…
Капитан останавливается перед племянницей.
– Да знаешь ли ты, что такое любовь? Любовь – это чудо. А ты разве способна на чудо? Ты, милая, только на чудачество способна. Вот что… Любовь облагораживает человека. Любовь может заставить броситься в огонь. Ну, скажи честно: ты готова броситься в огонь?
– Кажется, нет, – уныло признается Марианна.
– Вот видишь! – торжествующе говорит капитан. – Так я и думал. А говоришь – любовь… Любовь коня на скаку остановит, в горящую избу войдет… Скажи честно: ты войдешь в горящую избу?
– Что я, ненормальная, что ли?
Марианна готова расплакаться.
– Ну, вот… – капитану становится ее жалко, – ты не унывай, Маришка. Не все рождаются героями. Но тогда хоть постарайся стать просто человеком. Выработай в себе систему. Перестань насмешничать. Постарайся завоевать его уважение. Будь аккуратна, трудолюбива…
Василий Васильевич показывает на шеренгу строгих черных книг.
– Вот стоят великие педагоги – Ушинский, Макаренко, Песталоцци… Они смотрят на тебя с надеждой!
– Я постараюсь, дядя, – серьезно говорит Марианна.
Олег Петрович возвращается в свою каюту.
Он толкает дверь и застывает в изумлении. Многострадальный глобус опять валяется на полу, а на столе, со старпомовской трубкой в зубах, сидит шимпанзе.
Шагнув в каюту, старпом прикрывает дверь.
Но обезьяна и не думает убегать – она пришла сюда отдохнуть от дневных трудов. Вынув обслюнявленную трубку изо рта, зверек дружелюбно протягивает ее старпому.
– Нет уж, спасибо, – говорит Олег Петрович. – Оставь себе.
Достает из кармана другую трубку, садится и закуривает.
– А ты знаешь, что тебя приказано утопить? – спрашивает он.
Легкомысленная обезьяна вместо ответа становится на голову.
Олег Петрович задумчиво пускает клубы дыма.
– Что же мне делать с тобой, приятель?
Стук в дверь кладет конец его раздумьям.
Старпом хватает обезьяну за шиворот, засовывает в платяной шкаф и закрывает дверцу.
Затем, поставив глобус на место, говорит своим обычным бесстрастным голосом:
– Войдите.
Входит капитан.
– Я, Олег Петрович, все думаю об этой проклятущей обезьяне. Где ее искать?
– Искать ее больше не надо, – отвечает Олег Петрович, – я ее поймал и выкинул за борт. Согласно вашему приказу.
Капитан смотрит на старпома с ужасом и уважением.
– Да… Вы действительно железный человек. А вот я бы, наверное, дрогнул… Ну, бог с ней. Забудем ее, как кошмарный сон.
И вдруг челюсть капитана отвисает. Зеркальная дверца шкафа отошла, и на Василия Васильевича пялится шимпанзе в таком же, как у капитана, белом кителе и морской фуражке.
Не веря своим глазам, капитан поворачивается к старпому.
– Олег Петрович… Что это?