11 | 00928 Убили бедного Версаче
Версаче – это модельер такой
А я как раз в то время в Сочи
Сочи – это город такой
Бездельничал что было мочи
И думал: что же это значит
Коли таких людей могучих
Как мух стреляют – лучше мухой
Прямой
И быть
И стал
11 | 00929 Мы возле мощного Днепра
Днепр – это река такая
В моем глубоком детстве жили
И рыбовидный Годнеп Ра
Годнеп Ра – это существо такое
Все перенапрягая жилы
На берег мощно выходил
Ты говорила: Крокодил
Это! —
Крокодил – это зверь такой
Ну какой же это крокодил! – восклицал я
Хотя, конечно – ребенок был еще несмышленый
11 | 00930 Один известный русский киллер
Киллер – это убийца такой
В далекой Греции убит
Греция – это страна такая
Руки раскинув он лежит
Парки прядут, взирает Клио
Клио – это богиня такая
А на далекой родине забытой —
Снега, и, в свою очередь, убитый
Этим киллером
Лежит раскинув руки
И глядит в бледное российское небо
11 | 00931 Луна проходит над полянами
Удмуртов, угров и зарян
Удмурты, угры и заряне – это племена такие
Сатировидная и пьяная
Сорняк, крапива и бурьян
Встают
Сорняк, крапива, бурьян – это травы такие
И человеческие существа
Из нор полнощных выползают
И сок их и пьют и замерзают
Застывают как бы
В воздухе
Глорифицирующего вещества
Первичного мироздания
Глорификация – это прославление такое
11 | 00932 Выступает губернатор
Губернатор – это чиновник такой
Говорит о жизни трудной
Сам – гляди-ка! – аккуратный
Сам из области-то рудной
Руда – это порода такая
Говорит, что безработны
Всей Сибирью – да уж то-то
Видно
По нему
Что от работы не зачах
11 | 00933 Как посыпет страшный дождь
Ты послушай меня, Саша
Саша – это имя такое
Вроде бы его и ждешь
А посыпет – так и страшно
Ужас прямо!
Непонятная стихия
Стихия – это понятие такое
Правда, может, вот стихи я
Напишу
Может и полегчает? —
Может, и полегчает
11 | 00934 Стало так тоскливо жить
Я б хотел фашистом быть
Фашисты – это люди такие
Чтоб идеею высокой
Быть иссеченным вдоль тела
Как зловещею осокой
Чтобы больше не хотела
Душа
Благодушествовать
Обстоятельное повествование
2000
Предуведомление
Эта сумма текстов могла бы служить развернутым предуведомлением к некоему роду обстоятельных и фундаментальных писаний, которые нынче уж и не производятся на свет. От которых нам в виде осевшей пыли и остались такие вот тексты.
* * *
Я расскажу вам несколько историй, касающихся различных людей в различных положениях и обстоятельствах с разной степенью вразумленности воспринимающих как ход происходящего, так и его результаты
* * *
Мы проследим ход нескольких мыслей, столь повлиявших на историю всего человечества, сколь и не оправдавших возлагавшихся на них всеспасительных надежд
* * *
Попытаемся также отвергнуть несколько несостоятельных претензий, предъявляемых как нам, так и любому другому, по причине их неадекватности моменту, к тому же давно уже и минувшему, несмотря на их вроде бы несомненную к нему привязанность
* * *
Неожиданно припомним ряд обстоятельств, абсолютно выпавших из памяти не только нашей, но и современников, что, несомненно, подтверждает неслучайность всеобщих афазий и травматическую болезненность некоторых фактов
* * *
Осмыслим некоторые варианты некоторых, всем нынче предлагаемых проблем и затруднений, впрочем, принципиально не имеющих разрешения
* * *
Предложим некоторое количество лозунгов, оставляющих, правда, желать лучшего, но имеющих все-таки определенную риторическую применимость за неимением на данный момент под рукой более действенных
* * *
Скажем самим себе несколько столь сильнодействующих и удивительных слов, что после этого останется лишь оторопело и неисповедимо молчать
* * *
И, вообще, соприкоснемся с каким-то количеством неизведанного, не имея возможности указать его точные объемы, так как оно неизведанно
* * *
И, в результате, придем к некой вариантности результатов, что нисколько нам, в итоге, не поможет, но вряд ли и что-то испортит окончательно
ИЗ «Ахматовско-пастернаковско-заболоцко-мандельштамовского компота»
Абрамцевский сборник (стихи 1969–1971)
1973
Предуведомление
Этот сборник составлен летом 1971 года, когда трое художников, Шелковский, Лебедев и я, жили и работали на одной даче в Абрамцево все лето. Д.А. Пригов частенько заглядывал к нам в гости на день-другой, читал свои стихи. И вот нам троим пришла мысль собрать лучшие на взгляд каждого стихи последних лет. Отбор каждого, к удивлению, совпал с отбором остальных, и мы решили издать его маленьким тиражом. Так получился Абрамцевский сборник.
11 | 00935 Июньский необременительный свет
Разросся и длился по листьям и травам,
Держал на ладони малейший предмет,
Но вглубь не заглядывал – не было права.
И было засеяно все бытие
Таким невниманием и безразличьем,
И дни обретали бессилье свое,
И были уверены – это величье.
И только в душе оставался просвет
В какую-то темень, в невидное что-то,
Спохватывались – «А ведь ночи-то нет!»
И новая в сердце входила забота.
11 | 00936 Вечер. Тени отпустило.
Вот коровы издали,
Как спокойные светила,
Медленно плывут в пыли.
Тьма спускается по скатам.
Месяц вспыхнул и потух.
Николаевским солдатом
На насест прошел петух.
Оступился и теряет
Почву под ногами сад,
И висят, не повторяясь,
Смолкнувшие голоса.
11 | 00937 Разлука, слезы, суета,
Год, листья, слезы, всепрощенье,
Год, память, листья, память, мщенье,
Разлука, слезы, суета,
Предсердье, сердце, темнота,
Слеза и ужас, и прощенье,
Молчанье, сырость, помещенье,
Разлука, слезы, суета.
11 | 00938 Конец июля. Воздух чист
В тени среди растений пышных.
Но вскорости здесь каждый лист
Свой смертный приговор подпишет.
И поплывут среди стволов
Бесцветные дымы событий,
И пруда водяной покров
Затянется стальною нитью.
И будет слышен каждый шаг
В тиши аллеи Патриаршей,
И сумрак будет не спеша
Губить воспоминанья наши.
11 | 00939 Спокойное озеро. Тихо кругом.
И сад в отдалении дышит.
И старый художник. Он мне незнаком.
С утра он все пишет и пишет.
Он все напрягается. Хочет украсть
Неведомых черт выраженье.
За ветки цепляется, чтоб не упасть,
И видит свое отраженье.
Какая судьба! – быть в невидном плену
У тьмы, со спины заходящей,
Пытать у природы исход и судьбу,
Покой, ей не принадлежащий.
11 | 00940 Я еду фронтом золотым,
Деревья – как цветы,
Они над миром сеют дым,
И сами словно дым.
Сквозь них проглядывает даль,
Как будто невзначай,
Как спрятанная вглубь печаль.
О чем она, печаль?
Что им печали, золотым!
Они ведь как цветы!
Они над миром, словно дым,
Неисцелимый дым.
ФАУСТ
11 | 00941 О, боже! Тяжкий дух молвы
И старость за окном – но это!
Не преклонить усталой головы
Ни к одному разверстому предмету!
О, боже! Ты оставил их!
Как тихо обнищали люди!
А этот твой бесстыжий ученик,
Что может он, когда не любит?!
Он плачет на краю души,
Моей души! До коей доли
Дожил! О, боже, разреши
Ему предстать в твоей юдоли.
11 | 00942 Над городом чужую чашу слез
Какой-то ангел впопыхах пронес,
И обронил одну и в наш предел,
И ветер нес ее над сумерками дел,
Над тишиною, где творился сад,
Над крышами, над серостью оград,
Над памятью, где каждый бывший – свой,
Над городом, что прежде был Москвой,
Но в лужах вдруг зашевелилась быль,
Их перешагивали столбы,
Перебегали тени и слова…
Какая жизнь – она опять жива!
Опять у слез единственный закон
На каждый миг, на каждый взмах и сон!
ОФЕЛИЯ