3. Ну вот, теперь Вы всё про меня знаете, знаете как облупленного, никакой интриги.
МОСКВА: Доброе утро!!
«Предупреждать надо» – можно хоть отчество Ваше узнать?! А то неудобно как-то, к ПЕРВОМУ претенденту в цари и по имени, хорошо хоть на «ТЫ» не успела перейти, а может быть уже и пора. Чтобы царство было в порядке, каждому царю нужны свои Меншиковы, а у нас одни Большевики. Так или иначе, все они родом оттуда, из красного прошлого. Оттого нет покоя в покоях царских. Все больше и больше, все под себя, грехи и богатство – в одну кучу. И вот уже вчерашние коммунисты-атеисты потянулись к церкви. Опять же не за раскаянием, а токмо обратить верующих в верных подданных. Собрать электорат. Верили, верили в коммунизм – и вдруг прозрели, увидели Бога, признали и решили купить, чтобы работал на них.
Прям с лёту перед глазами побежали кадры фильма «Свинарка и пастух» про светлое будущее Совхозов и Колхозов.
P. S. Если вы по личному, то первым уже не получится.
2. Вот и нет! У меня, конечно, всё хорошо с воображением и интуицией, я думаю, даже слишком хорошо, но если я знаю Вас как облупленного, то я со своей откровенностью агент 007 в юбке или даже Мата Хари.
НЬЮ-ЙОРК: Добрый вечер, Москва! После таких речей хочется назвать Москва Златоглавая. Как же ты умна, как же они тупы, не понимают простой вещи: родник изобилия – он внутри, на глубине себя, его просто надо откопать.
Р. S. Тогда нескромный нетактичный вопрос. А последний когда был?
Отчеств здесь нет. Отечество осталось где-то там. Поэтому, видимо, и в 60 лет буду Йориком.
Я хорошо с автопарком вашей красной машиной. Салон как у «феррари», там всего два места. Остальные ищут свое место в жизни на обочине, машут вслед и кричат «Ура!».
Какая красота, пасторальная! «А пастушок такой молоденький-молоденький».
3. Лучше – Мата Хари, но она, по-моему, плохо кончила.
МОСКВА: Я, конечно, пошутила, почему-то думала, что Вы отшутитесь. Значит, Вам от 40 до 60… так-так-так??!
Слово незнакомое, стыдно, а Вы говорите – начитанность… пойду к маме)))
3. Мне это не светит, я же говорю – интуиция, да и учителя были хорошие.
4. Вот вы там какой год живете? А говорите уже с вашей красной машиной. Красная машина на коробке передач, а пора бы уже завести автомат.
P.S. Заходил 3 месяца 22 дня 12 часов назад.
23 СЕНТЯБРЯ
НЬЮ-ЙОРК: Ну что ж, теперь можно заняться и творчеством. Перейдем к более приятным делам.
1. Какие шутки с таким отчеством?! Огромное наследство из букв. Это лучшее, что мне осталось от отца. Нет наследства – нет букв. Здесь на Бродвее Соединенных Штатов отчество мое всем до лампочки, как и религия, и национальность. Видимо, последствия сексуальной революции 70-х.
2. Без тени кокетства: а почему от 40? Наверно, сам проболтался. «Болтун – находка для шпиона». 38! По шкале Ильфа и Петрова.
3. Москва! Какие Ваши годы! В мире еще столько незнакомых и красивых слов, всё впереди.
4. У нас здесь тоже многие ящик смотрят, сидят на любимых передачах, хотя автомат завести – плевое дело. Демократия. Только успевай перезаряжать.
P. S. Отвечаете как ВКонтакте… заходил столько-то минут назад.
МОСКВА: Да, да, давайте о приятном.
1. Пусть тренируются, вы им фундук в скорлупе и книжку со скороговорками порекомендуйте. Сексуальные революции самые гуманные – без кровопролитий, без кастовых разногласий, без виселиц.
2.1. Да-да, это Ильф и Петров проболтались!
2.2. Как свидетельствуют цифры сухой статистики за последние 11,5 лет… писала, писала и запуталась… уф… Из практики следует, что вы должны быть старше меня минимум на 10 лет. Вот.
2.3. Спишите это на мою молодость и нетерпеливость, но давайте уже подойдём к конкретике, а то 40–60 очень уж большой интервал.
3. Обнадёжили!!!
4. Ящик я не смотрю. Времени нет. Хотя вру, иногда западаю, когда хочется совсем уйти в диван.
Я иногда вообще удивляюсь, как у Вас терпения хватает по 7 (СЕМЬ) раз перечитывать мои изречения.
P. S. Контакт и есть контакт. Только не спрашивайте меня, как зовут последнего.
НЬЮ-ЙОРК: И еще раз о приятном.
1. Веселится и гуляет весь народ. В сексуальной свободе заложен мощный творческий потенциал. Наукой доказано: чем больше ее – тем изящнее искусство.
Сразу перехожу к п. 2.3. Дождался! У меня всё по 45 – и обувь, и возраст. Так что мне 45 – и я фрукт опять.
4. Прошу заметить: по 7 (СЕМЬ) раз перечитывать Ваши изречения – это не испытывать собственное терпение, а погружаться в мир высокого штиля и мудрости.
P.S. А последнего я, кажется, знаю.
МОСКВА: Отпустило и полегчало, а то я думала, что докатилась, извините – доросла в свои от 30 до 60… подробности в следующем письме.
2.3. Часто кажется – вот моя половинка, но стоит только надкусить, понимаешь – тот еще фрукт.
P. S. Какой вы прыткий.
НЬЮ-ЙОРК: Я скорее терпкий. Что-то среднее между антоновкой и симиренко. А вы дичка. Так мне кажется.
Даже обидно стало за ту группу людей, в которой мы все когда-то будем. Кто-то (я) раньше, кто-то (Вы) позже. Как будто бы мы таким занимаемся… Что ни в сказке сказать, ни вслух произнесть.
Мы с Вами занимаемся – имелось в виду.
МОСКВА: Вы меня не так поняли, к слову: моя бабушка, которой 85, живет полноценнее, чем некоторые в 18 лет.
Наверное, дичка, а так хотелось бы быть манго, папайя, в крайнем случае авокадо.
НЬЮ-ЙОРК, добро пожаловать в 21 век – уже месяц занимаемся МЫ именно «тем, что ни в сказке сказать, ни вслух произнести», если бы Вы примчались ко мне с бутылкой рома при первом же моем предложении и мы «обновили» комнату 214, разбежались и приступили к следующему экземпляру – вот это было бы в духе времени. БРРРРР. Противно. Нельзя о таком на ночь глядя.
Кстати, авокадо, по-испански адвокат.
О приятном попозже.
МОСКВА: Ну вот теперь на ночь глядя о приятном.
Я? С бутылкой рома? В ночи? К незнакомому мужчине? Если только с брачным контрактом в придачу. Раз уж я адвокат.
1. Хорошо, будете теперяче злым, но благородным и жалостливым Подрядчиком.
2.3. Дождалась! Приятно познакомиться, Москва 29,5 + 5,5, и я еще та ягодка с рождения – пусть нескладно, зато правда.
4. Спасибо, я прям Тортиллой себя почувствовала… ой, Йорик надо прекращать эти вечерние фантазии, а то мое воображение уже рисует Вас в виде Буратино…
Спокойной ночи… Доброго утра!
25 СЕНТЯБРЯ
МОСКВА: Эх вы, ну выдавили бы из себя хоть капельку юмора, чес слово.
НЬЮ-ЙОРК: Добрый день, Москва Златоглавая!
1. Прошу прощения за молчаливость. «Видите ли, Милочка, Костик несколько занят. Он принимает душ!»
2. Наш красавец-мужчина О. Пекин будет у Ваших ног вместе с документами то ли завтра, то ли в понедельник, то бишь 29 сентября.
МОСКВА: 1. А я, а я… я тогда пойду приму ванну и выпью чашечку кофа, а потом до кучи еще и какава с чаем.
2. К моему глубокому сожалению, запись на прием к моим ногам уже закончена, ноги секретаря, думаю, будут свободны.
МОСКВА: Добрый вечер!
Пож-та, давайте обойдемся без «Златоглавой», а то каждый раз при прочтении своих И.О. чувствую себя героиней фильма.
НЬЮ-ЙОРК: Добрый вечер, Мося!
Вот-вот. Хочется свершить для вас что-нибудь героическое. Прямо дрожь по коже.
1. Завидую белой завистью.
2. Бедный О. Пекин, надеялся упасть к стройным девичьим ногам, а теперь придется…
3. Нашим шефам прислали приглашения на вашу большую тусовку. Вот она – слава! Я так понимаю, там нашего красавца-мужчину О. Пекина будут славить и восхвалять за его каторжный труд.
МОСКВА: Поступай как знаешь, поступок это важно. С чего же дрожь?
1. Сама завидую своей безудержной фантазии.
2. Я уверена: горячий, кавказский мужчина О. Пекин пэрэживет.
3. Я-то ожидала только «цыган с медведями», а тут помимо Барина еще и други его пожалуют, спасибо, НЬЮ-ЙОРК, что предупредили, значит, форма одежды праздничная чадра.
НЬЮ-ЙОРК: Вздрагиваю я по следующей причине. Некоторые люди с младых ногтей являются с отчествами, а некоторые и в 60 лет – Йориками. Хотя самые близкие зовут меня Готэм, но мне больше по вкусу Big Apple.
2. Вы ничего не путаете? Мне кажется, О. Пекин с Востока, из Поднебесной. Всё равно жалко его. Никакого эстетического удовольствия.
3. Думается мне, что другом Вашего Барина и будет наш замечательный, горячий кавказский парень.
МОСКВА: Готэм мне нравится больше. Что-то в этом есть. И яблоки я тоже люблю. Заинтриговали. Почему Готэм?
НЬЮ-ЙОРК: Все очень просто. Это прозвища Нью-Йорка.
* * *
– Дворцовый переворот, – смотрел на фотографию Зимнего дворца, отражающегося в Неве, Кирилл.
– Думаешь, это возможно? А мне просто вид понравился.
– Ну, ты же видишь. Возможно все, еще как возможно. А некоторые виды, – посмотрел с улыбкой на Мифу Кирилл, – даже не заметят, потому что в этот момент будут снимать. Только позже, пересматривая видео, заметят неладное. Шучу. Только не говори мне, что ничего не видишь.
– Вижу – вилами по воде написано. Но выглядит впечатляюще.
– Зрение давно проверял? – посмотрел в его глаза Кирилл.
– Проверял. Хочу сделать коррекцию глаз.
– Может, сначала бровей? Может, в этой чаще все дело, – усмехнулся Кирилл. – С одной стороны, брови – признак мудрости, но с другой – лезут в глаза и мешают видеть очевидное.
– Завидуешь моим густым бровям, – борясь с силой воли, все-таки не удержался поправить бровь Мефодий.
– Нет, тебя по ним легче читать. Ты как на бумаге. Когда-то был А4, теперь уже А3, – рассмеялся Кирилл.
– Это жизнь, – только это нашел в ответ Мифа.
– Да, ладно тебе, не обижайся. А насчет бровей подумай, модная тема.
– Жизнь – модная тема, а брови – это напускное, временное.
– Я и говорю, что отвечают за настроение. Что касается жизни… Жизнь проходит… Поздоровайся хотя бы ради приличия.
– Так вот я и хочу. Короче, ты добряешь коррекцию? – повторил Мефодий.
– У меня приятель один сделал коррекцию зрения. Сначала восторг, впечатления. Потом начал замечать пыль по углам, жену…
– Значит, не зря сделал, жену стал замечать, – улыбнулся Мефодий.
– Ты не дал мне договорить… жену обнаружил другой. «Я не думал, что она такая старая». Это он в шутку так говорил. Но в каждой семейной шутке есть доля брака.
– Вот эта картинка мне понравилась, – показал еще одну картинку Мефодий.
– Похоже на семафор какой-то, скорее даже светофор.
– Да, остановил все олимпийское движение в правом полушарии. Ты переверни картинку. Название соответствует.
Мефодий прочитал то, что не заметил с первого взгляда – «Мудко».
– Наречие?
– Ye, – протянул словно рэпер Кирилл. – Диагноз. Синдром Мудко.
– Ты серьезно?
– Серьезнее некуда. Уже эпидемия в кабмине, но официально пока не объявили, закрывают по одному в стационаре. Дезинфекцию нужно делать в кабинете. Проблема в том, что лечиться министры не хотят. Это и понятно: как человек, который сам всех лечит, может признать себя больным?
* * *
Погода стояла неважная. Дождь был неудержим. Он падал. Погода устанавливалась, а он падал. И так несколько раз подряд.
– Какой фотогеничный край. Что ни место – то пейзаж. А почему в этом месте столько народу? – вытерев вилку салфеткой, махнул в сторону Кирилл. – Что будешь?
– Так это же Поднебесная. Все хотят быть ближе к раю. Может, краба?
– У всех точно не получится. Давай краба.
– Главное – верить, – протянул Кириллу своего краба Мефодий.
– Главное – верить себе. Верь себе, по крайней мере точно будешь знать, обманывают тебя или нет.
К столику подошел официант.
– Ты боишься?
– Я? – вздрогнул он. – Да, есть немного.
– Я не тебе. Тебе вот что: крабов нам принеси.
– Камчатских?
– А разве есть еще какие-то? – посмотрел на официанта Кирилл взглядом отечественного производителя.
Тот снова вздрогнул:
– Красные, синие, японские, сухопутные.
– Все боятся, никому нельзя доверять, предадут, обманут. Не хочу в один прекрасный день остаться один. Давай наших.
– Чем будем запивать?
– Как обычно, святым духом. Дух можно сразу, – отпустил официанта Кирилл.
– Что значит – один?
– В одиночестве, – вдруг погрустнел Кирилл. – Мое отчество – одиночество, мое отчество – одиночество, – повторил он вслух дважды.
– А как понять, одинок ты или нет?
– Есть такой тест. Вытяни дома вечером руки, если они не нащупали никого, значит, ты одинок.
– Это из серии: хочешь быть ближе – обними. Иногда по вечерам я чувствую себя страшно одиноко, – посмотрел на только что выловленного и поданного к столу камчатского краба Мефодий. Тот все еще недоумевал, почему говорят на русском, а не на японском.
– Этот точно кого-нибудь, да нащупает, – поднял одну из клешней краба Кирилл. – Тебе это ничего не напоминает?
– Что именно?
– Курильская гряда. До Японии клешней подать, – засмеялся своему остроумию Кирилл и положил клешню обратно на стол. – Теперь понимаешь, почему я краба заказал? Сегодня не время ежовых рукавиц; чтобы не остаться в одиночестве, теперь необходимо научиться давать краба. История – великий учитель, если сидеть за первой партой. Вспомни предыдущий экипаж – несгибаемая воля и корпус стальной.
– Говорил я тебе – надо было делать из нержавейки. Уверен – матрица не дала бы такой коррозии.
– Ерунду говоришь. Как можно одолеть войну с фамилией Нержавейкин?! Во всем виноваты подельники, один в людей играл, как в бирюльки, другой даже спать ложился в ежовых рукавицах.
По глазам Мефодия было видно, как он начал усиленно листать учебник истории за 8-й класс, пытаясь разминировать метафоры, заложенные Кириллом.
– Не дрейфь! Даже если дрейфуешь на льдине, Мифа, – так всякий раз называл Мефодия Кирилл, когда настроение его поднималось.
– Что значит – дрейфуешь? – не понял юмора Мефодий. – Что значит на льдине? – затрещал под ним стул.
– Ледниковый период начинается, – еще громче рассмеялся Кирилл. – Не чувствуешь? – Мы айсберги в океане непонимания. Забей. Просто игра слов.
– Игра слов. «В начале было слово», потом два, а потом придумали в них играть. Все непонятки в мире от этих игр.
– Относись к этому беззаветно, – отломал клешню крабу Кирилл, понюхал и блаженно прикрыл глаза. – Морем пахнет. Ты знаешь, что у краба десять ног? Теперь я понимаю, почему на Востоке здороваются двумя руками. Вот что значит дать краба. Не полукраба, как у нас, а целого, настоящего. Оттого и договоры у них крепче. За отломанную клешню не волнуйся, на ее месте вырастет еще. Новее и крепче!