Егоша вцепился в поручень эскалатора и ехал так очень долго — не то вверх, не то вниз. И вдруг очутился на той же станции метро, на которой встретил Мишу-ангела. Егоша подумал, что с того момента прошло минимум сутки, на деловую встречу в одно учреждение, где надо было кое-что согласовать, он, конечно, не попал. Но на всякий случай решил все-таки туда заглянуть. Он проехал одну остановку на метро и добрался до места.
— Точность — вежливость королей! — встретили его в знакомом отделе.
Егоша посмотрел на часы и опешил.
И дни пошли за днями. Дни как дни. Егоша поуспокоился, обмяк, поддался зимней спячке, а к весне и вовсе хорошо все стало. На работе его даже повысили, и зарплата соответственно стала побольше. От этого подобрела и жена. Об Ив-Иве он как-то и не вспоминал, как не вспоминал и о Мише-ангеле, только думал иногда, что может появиться новый его ангел-хранитель, не настоящий, настоящим-то все равно был Миша-ангел, а замещающий, а ведь он был ему очень несимпатичен. Однажды ночью Егоша видел его сквозь сон. Тот стоял возле кровати и шарил в карманах Егошиного пиджака. Действительно, наутро Егоша обнаружил, что из кармана исчезла старая флешка, а на ее месте появилась другая. И все-таки Егоша был рад, что ни в какие контакты он с ним пока не вступал.
Но однажды. Этот временно-хрупко-устойчивый порядок, зыбкий, как и любой другой, временный, как и все прочее во временном мире, был нарушен.
Обычно жена после работы сама забирала дочку из детского сада, ей было по пути. Но тут должна была задержаться — отмечали Восьмое марта, и попросила это сделать Егошу. В положенное время Егоша уже подходил к детскому саду и у входа столкнулся с человеком. Тот старательно сгребал с крыльца последние остатки снега. Егоша, рассеянный, занятый, как всегда, своими мыслями, не то чтобы такими уж конкретными, а просто какими-то мыслями, посторонился и так бы и прошел мимо, если бы не поймал быстрый взгляд и не увидел выпуклые, знакомые глаза Миши-ангела.
— Наконец-то! — сказал Миша-ангел. — Только без эмоций. Забирай дочку, я тоже уже заканчиваю.
Егоша одел дочку, как всегда неловко натянул шапочку на ее веселую, увертывавшуюся головку и опять вышел на улицу. На крыльце Миши-ангела уже не было. И Егоша даже испытал некоторое облегчение. Но за воротами детского сада Миша-ангел их догнал.
— Почему ты здесь? — спросил Егоша.
— К тебе поближе, это ж понятно. Девчушка у тебя славная, люблю детишек, и тебя маленького любил. Ты хоть шарфик ей поправь, и шапочка набок съехала, еще ушко застудит, папаша гребаный.
Егоша торопливо поправил дочке шапочку и потуже завязал шарфик.
— В дом пригласишь? Жены-то нет, — сказал Миша-ангел.
— Конечно, заходи. — пробормотал Егоша через силу.
— Все-таки нормально у тебя, — заметил Миша-ангел, прохаживаясь по квартире. — Я-то попал бог знает куда. Утром просыпаюсь, а на груди — клоп. Пьет мою ангельскую кровь. Ужас. Ну, ничего. Уже срок выходит, куда дальше переместят — не знаю. Выпить найдется?
Егоша был вполне умеренный, поэтому спиртное в доме имелось. Он вытащил полбутылки водки и полбутылки вина.
— Водку давай, — сказал Миша-ангел, — и заесть что-нибудь. Яичницу пожарь, я к вашей яичнице, знаешь, как пристрастился. Быстро и качественно.
— В яйцах — холестерин, — заметил Егоша.
— Ну, мне твой холестерин по барабану. Яйца давай, сам пожарю.
Миша-ангел схватил сковородку и лихо хлопнул туда несколько яиц — все что было в холодильнике. Потом взял стаканы и налил водки.
— Я как-то не очень, — сказал Егоша, с опаской поглядывая на почти полный стакан водки.
— Дело хозяйское, а я так с удовольствием, — и Миша-ангел выпил водку одним глотком, потом управился с яичницей.
На какой-то момент Миша-ангел блаженно закрыл свои выпуклые глаза и похлопал по впалому животу:
— Хорошо! — он открыл глаза и уставился на Егошу. Глаза у него были какие-то бесцветные, но в них бегали искорки, и от этого казалось, что они немного даже сверкают. — Расслабься, ты слишком напряженный. Я понимаю, не большое удовольствие встретить своего собственного ангела в таком непрезентабельном виде. Так это ж из-за тебя, тебя пожалел. А если уж честно, то и себя тоже. Машку давно не видел. Но и тебя пожалел, заметь. Вот и пострадал. Влепили строгача.
— А как там Иван Иваныч? — вдруг вспомнил Егоша.
— С разборками у нас долго. Пока всех свидетелей соберут, то да се. Ваша бюрократия — это же наша бюрократия. Только у вас время ограничено, а у нас — бесконечно. Значит, водку не будешь?
— Нет, — сказал Егоша.
Миша-ангел выпил и его водку. Потом быстро, ловко убрал со стола, положил бутылку с остатками водки на прежнее место и даже помыл сковородку.
— Твоя скоро придет, так что я пошел.
И Миша-ангел выскользнул из квартиры.
Пару дней жена по-прежнему забирала дочь из детского сада, но Егоша вдруг затосковал, ему ужасно захотелось увидеть Мишу-ангела. Просто увидеть! Что ни говори — ангел-хранитель — это не что-то с чем-то, это привязанность. И как-то Егоша сказал жене, что дочку заберет сам.
— С чего это? — удивилась жена.
— Да так просто. А ты в магазин сходи, купи себе что-нибудь.
— Так 8 марта уже прошло.
— Все равно что-нибудь купи, — и Егоша даже дал ей денег, из тех, что оставлял себе на обед.
Егоша подошел к детскому саду раньше положенного срока и долго топтался во дворе, снега уже не было, а обнаженная земля пучилась и была неприглядна. Миши-ангела нигде не было видно. Егоша подошел к воспитательнице и робко спросил:
— У вас тут работал один человек, дворник.
— А вам что? — спросила воспитательница, она была любопытной.
— Так просто.
— Уволился два дня назад. Да и работал недолго. Он вам ничего не должен?
— Нет, — сказал Егоша.
— Вроде неплохой человек. Детей любил.
— Он мне ничего не должен, — повторил Егоша. — Я просто.
— Помнишь дядю, дворника, который сгребал у вас снег? — спросил Егоша у дочки.
— Не-а, — сказала дочка и запрыгала на одной ножке. Шапочка у нее опять сбилась набок, обнажив маленькое розовое ушко.
— Он у нас еще дома был.
— Не-а, — сказала дочка. — Не-а, — и шарфик у нее развязался.
Где-то через месяц, в воскресенье, в полвосьмого утра, зазвонил Егошин мобильник. Такого раннего звонка, как и вообще звонка в воскресенье, он ждать не мог, поэтому так и не вынул телефон из кармана пальто. Но сквозь сон звонок услышал. Вставать совсем не хотелось, и он не вставал, но телефон все звонил и звонил. Потом замолчал ненадолго и зазвонил опять. Егоша все-таки встал и сонный пошлепал в прихожую к своему пальто.
— Слушаю, — сказал Егоша хрипловато.
— Это я, — сказал голос Миши-ангела. — Одевайся, сейчас машину подгоню.
— Это еще зачем? — спросил Егоша.
— Хреново мне что-то, совсем хреново.
— Я могу помочь?
— Хоть словом перекинуться, и то легче.
— Кто тебе звонил? — спросила жена сквозь сон.
— Так. дела какие-то.
— Какие могут быть дела в воскресенье? — и жена опять вырубилась.
Егоша тихо оделся и вышел на улицу. У подъезда стояла машина, новенькая и какая-то уж очень дорогая — это Егоша определил сразу. Вышел шофер, мрачноватый парень, неласковый — а с чего это он должен быть ласков? — и, не глядя на Егошу, открыл перед ним дверцу.
Егоша смотрел на аккуратно стриженый затылок шофера, в котором тоже чувствовалось что-то такое, «крутое», строптивое, и все хотел спросить — куда он его везет, но, конечно, не решался. Машина остановилась у небольшого стильного здания, прошли мимо охраны. Шофер ввел Егошу в просторный кабинет и тут же исчез. Из-за стола в глубине кабинета тяжело выбрался рослый, грузный человек и бросился ему навстречу. Если бы не глаза, вернее, что-то в глазах, какие-то знакомые искорки, Егоша никогда бы не распознал, что перед ним Миша-ангел.
— Привет! — вскричал Миша-ангел. В порыве он хотел было его обнять, но так, видимо, было не принято, поэтому он просто подтолкнул его к стулу, почему-то стоящему совсем в стороне, у стены. — Сядь. Передохни.
— Да я не устал, — сказал Егоша.
— Сиди, сиди! Чай пить не заставляю. Ведь ты же не хочешь чаю?
— Нет, — сказал Егоша.
— Вот и не заставляю. А сидеть — сиди.
Миша-ангел был не то чтобы взволнован, — он был просто в истерике. Он тяжело топал, метался по кабинету, хватал какие-то вещи, ронял, поднимал, ронял снова, чертыхался, поскальзывался, а один раз даже упал на колени. Наконец опять обратился к Егоше:
— Как дочка?
— Хорошо.
— Соскучился я по ней. Люблю ваших детишек, только потом из них вырастает неизвестно что. Честно скажу, жизнь моя кошмарна! Лучше бы клоп мою кровь сосал, чем со всем этим барахлом разбираться! — и он хлопнул рукой по стопке бумаг, заваливших его стол, бумаги посыпались на пол. — Налоги чертовы, конкуренты гребаные, каждый каждого имеет по полной. Нет, лучше бы клоп мою кровь сосал! А это видишь? — он показал Егоше шрам у самого уха. — Видишь? Еще и опасно!
— Да, — сказал Егоша.
— Не да, а да, да, да!
Зазвонил телефон. Миша-ангел взял трубку.
— Да, — сказал резко и зло. — Я занят! Потом отзвонюсь!
Телефон зазвонил опять.
— Да занят я! Занят! Не трезвонь!
Когда телефон заверещал снова, Миша-ангел взревел:
— Дура! Дура! Отстань! — и так бросил мобильник, что тот отлетел далеко в сторону и развалился на составляющие его части. — Жена. Вот угораздило. Злая лохудра! В башке одни тряпки! Что за жизнь, что за люди! Выпьешь?
— Нет! — испугался Егоша.
— Не хочешь, не настаиваю. Вольному воля, так сказать.
Миша-ангел вытащил откуда-то из-под стола пузатую бутылку и хлебнул прямо из горлышка, при этом он жутко скривился:
— Водка твоя была лучше. И Машка моя, конечно. А эта — тьфу!
Егоша было поднялся со стула, но Миша-ангел прикрикнул довольно резко:
— Сиди, сиди!
И Егоша опять сел.
— Что? — сказал Миша-ангел. — Думаешь, что тебе здесь делать? (А ведь Егоша действительно так подумал.) А то! Страшно мне! Завтрашнего дня не знаю! Мне эти ваши дни, как тетрадь в клеточку, из клетки в клетку — ужас! А что в следующей?
— Завтра, наверно, — сказал Егоша.
— Завтра, завтра. А что завтра? Мне эти переходы. Замучился! Думаешь, легко переходить из одного в другое?
— Что-нибудь делать надо? — спросил Егоша.
— Сиди. Просто сиди. Мне как-то спокойней.
Несколько тяжелых минут прошли в молчании, вдруг дверь распахнулась, и бесшумно вошли двое с лицами, обмотанными шарфами, раздался легкий хлопок, и Миша-ангел повалился на бок. По его лицу и шее текла кровь. Егоша так перепугался, что чуть не потерял сознание, он закрыл лицо руками и полез под стул. Двое быстро перевернули бумаги, порылись в ящиках стола и почти бесшумно выскользнули вон. Егоша бросился к Мише-ангелу. Голова его запрокинулась, а в открытых глазах померкла жизнь. Дрожащей рукой Егоша вынул из кармана мобильник.
— Не надо. — вдруг прохрипел Миша-ангел. — Никуда не звони.
— «Скорую помощь»!
— Не надо. Я сказал. — и потерял сознание.
Цифры расплывались перед глазами, Егошу всего трясло, он еле набрал номер.
— Ранен! Человек ранен! — закричал Егоша.
— Адрес? — раздалось из трубки.
Адрес?! Егоша не знал адреса!
Как безумный он выскочил в приемную, где сидела подчеркнуто невозмутимая, стрекозоподобная секретарша.
— Адрес! — закричал Егоша истошно. — Я не знаю адрес!
И тут все смешалось, сбежались какие-то люди, все кричали и суетились. Приехала «скорая». Мишу-ангела, такого тяжелого, с трудом положили на носилки и понесли. И все толпой побежали следом. Каким-то непонятным образом Егоша тоже оказался в машине.
— Родственник? — спросил молодой врач.
— Да, — сказал Егоша. — Я родственник.
Потом он изнурительно долго сидел в приемном покое. Наконец вышел все тот же молодой врач и сказал:
— Чуть не откачали. Не получилось. Раньше надо было. Минут на десять. Очень соболезную.
Егоша шел домой и плакал, как ребенок. На него даже оглядывались. Больше всего его мучило то, что он не знал адреса. На десять минут раньше! Он не был виноват. Откуда ему было знать этот проклятый адрес, если он впервые туда попал? И все равно он ужасно от этой мысли страдал. Десять минут! Десять минут! На десять минут раньше! Билось в его голове. И сердце прямо разрывалось от этой непоправимости.
Егоша был уже недалеко от дома, когда услышал за спиной быстрые, легкие шаги. Кто-то его торопливо догонял. Егоша обернулся — перед ним был Миша-ангел в обычном своем виде.
— Чего разнюнился? — сказал Миша-ангел весело. — Вот он я! Правда, и тут ты сплоховал. Кому говорил — не звони! Быстрее бы все закончилось. Врачи молодые, яростные, чуть не откачали. Мне это нужно?
От изумления Егоша слова не мог выдавить. Только смотрел на Мишу- ангела во все глаза.
— Ладно, ладно. — сказал Миша-ангел. — Еще повоюем.
— Сам позвал, — сказал, наконец, Егоша. — Сам сказал, что боишься.
— Кто ж не боится? Все боятся. Я все ж тоже. божье создание, — это Миша-ангел сказал с каким-то особым чувством, трогательно так сказал, даже с какой-то надтреснотостью в голосе, так что Егоша понял, что Миша- ангел совсем не так прост, как кажется, потом добавил обыденно и деловито: — Сейчас мы с тобой кое-куда смотаемся. Ненадолго.
— Опять? — взмолился Егоша.
— Срок мой вышел. Отработал по полной, от звонка до звонка. Снег греб, бизнесом этим проклятым занимался, инструкций не нарушал. Пора возвращаться к нашим баранам, то бишь делам.
— К каким делам?
— А вот к таким! Об Ив-Иве уже, небось, забыл?
— Забыл, — признался Егоша.
— А он там мается. Да и вообще намаялся. Вот кого сослали так сослали. Поэтому и взбунтовался. Он всегда такой был. Со школы. Строптивый. Не могу сказать, что мы так уж дружили. Ну, пару раз травку вместе курнули.
— Травку? — изумился законопослушный Егоша.
— Откуда у вас травка, если у нас ее не будет? Надо ж расслабиться иногда. Ведь гоняют как нас! Гоняют! И все равно лучше, чем здесь. Сравнения нет! Хоть Машку мою увижу!
— Она тоже ангел? — спросил Егоша.
— Самый что ни на есть. Только по другому ведомству. Я работаю с номерами в программе, вот как с тобой. А она — вообще. Вообще! Большой души. Ладно, поговорили и хватит.
— Прямо сейчас? В воскресенье? — уныло спросил Егоша.
— Да без разницы. Мне ваши дни недели, эта тетрадь в клеточку, вот как надоели! — и Миша-ангел выразительно постучал ладонью по своей длинной шее. — Ну, мы по-быстрому. Энергию нам, конечно, лимитируют, но я до своей не жадный. Что нам колбаситься по транспортам.
Миша-ангел взял Егошу за руку, за запястье. И исчезла улица, и дома, и город — они стояли в огромном вестибюле, а вокруг носились как безумные полчища клерков.
— Нам в судебный зал, — сказал Миша-ангел, минуя очередь. — Нам в судебный зал! — втолкнул Егошу в лифт.
Зал суда был огромен, и можно даже сказать, необъятен, но в какой-то момент Егоше показалось, что он уменьшился до размеров железнодорожного вагона. В центре, в углублении, как в яме, сидел несчастный Ив-Ив, над ним, образуя полукруг, возвышались судьи. Поодаль, но тоже на возвышении, сидели свидетели. Среди них Егоша сразу узнал того, кто приезжал к ним на поле и привез бумагу с подписями. Узнал его рыбьи какие-то глаза за толстыми стеклами очков. На Егошу он не смотрел.
Между тем Ив-Ив совсем не выглядел таким уж несчастным, напротив, он прямил спину и смотрел вызывающе и гордо.
Судьи были в мантиях неопределенного цвета, а на головах не то шапки, не то шлемы, открывающие только лица — довольно добродушные, розовые, полные.
— Жируют, — шепнул Егоше на ухо Миша-ангел. — Жируют. У них, знаешь, какой паек? И работа плевая.
Поднялся один из судей, довольно внушительный, особенно возвышающийся над сидящим в яме Ив-Ивом, и тихим голосом, монотонно стал перечислять его прегрешения. В то же время прямо над головой Ив-Ива появились изображения текстов, отдельных подписей и людей. В какой-то момент Егоша к изумлению своему увидел не себя, а свою собственную руку, очень знакомый рукав его собственной клетчатой рубашки, открывавшуюся перед ним дверь подъезда, свой двор и Ив-Ива, сидящего на лавочке у подъезда. И дальше все как и было. Ив-Ив в машине, его и свой голос.