- Куда?
- Ко мне. Доктор говорит, течка будет тяжелой.
- Я не… - Роллинза вдруг скрутило короткой, страшной судорогой, и Брок оказался у его постели раньше, чем успел сообразить, что делает. Вжал лицом себе в шею, давая дышать своим запахом, и понес какую-то чушь про то, как хорошо все будет, как все сложится, вот увидишь, Джек, я хочу помочь, позволь мне.
Джек жадно дышал им, сжимая тонкое больничное одеяло в огромных кулачищах, и тонко, жалобно поскуливал. Кусал губы, пытаясь задушить этот позорный скулеж, и, видимо, не мог.
- Ч-ш-ш, ну чего ты, маленький? – отключив голову и мысленно послав к дьяволу навязчивую докторшу, заворковал Брок, будто Джек и правда был молодым несмышленым омежкой, которому страшно в первый раз с альфой. – Глупенький мой, все будет хорошо, слышишь? Давай оденемся и уедем.
- Не уходи, - прохрипел Джек и осторожно, будто боялся поверить, положил широкие ладони Броку на лопатки. – Не сейчас. Пожалуйста, Брок.
- И завтра не уйду. Давай, детка, поднимайся.
Не глядя подмахнув бумаги, Брок помог Джеку напялить чистый комплект формы и увел его к боковому выходу, минуя центральные аллеи и главные ворота.
Если бы он мог, он бы понес Джека на руках. Но дело было даже не в том, что он не поднял бы его, а в том, что сам Джек, очнувшись, никогда бы ему этого не простил. Не для того он столько времени доказывал всем, что ни в чем не уступает альфам, чтобы потом его средь бела дня волокли, как принцессу, через весь кампус к боковым воротам, у которых уже ждало такси.
Дома был небольшой беспорядок – Брок, уходя утром, не собирался возвращаться в компании влюбленного в него течного омеги. Он вообще собирался заночевать на базе.
Но вышло, как вышло.
- Брок, Брок, - раздевать почти потерявшегося в ощущениях Джека было тем еще квестом, но Брок справился: стянул форменную куртку, футболку и провел по широким плечам, чувствуя, что плывет от ощущений: у него никогда не было никого настолько большого. Литые мышцы были будто сделаны из металла, а кожа, там, где ее не рассекали шрамы, была гладкой и горячей.
А еще Джек был волосатым: руки, немного грудь и живот, ноги.
- Пойдем, - быстро стянув одежду и с себя, Брок мысленно поблагодарил себя за предусмотрительность, которая подсказала принять душ на базе. Сейчас Джек нуждался в нем, и времени на такие глупости не было совсем.
- Брок, что ты… почему? – Джек изо всех сил пытался сохранить остатки хладнокровия, хотя у него уже накрепко стояло, а на белье сзади появилось заметное влажное пятно.
- Ни о чем не думай, хорошо? Я помогу. Я буду с тобой, сколько нужно. Джек, ты слышишь? Ложись. Давай, крошка, в кроватку.
У Брока бывали влюбленные в него партнеры. Он до сих пор помнил Патрика – хрупкого, как фарфоровая статуэтка, чувственного и нежного. Тот обхаживал Брока несколько недель, подгадывая к течке, справедливо полагая, что ни один альфа не сможет отказать призывно пахнущему, на все согласному омеге. Брок и не отказал. Он вообще был щедрым на ласку и не дурак потрахаться, много и с удовольствием. Но на уговоры попробовать без резинок не повелся и сразу после течки честно сказал, что было круто, но на этом все.
С Джеком было иначе. Тот был напряжен, как струна, и вместе с тем так жадно, с таким обожанием смотрел на Брока, что внутри все плавилось. Странно, но хотелось оправдать надежды, выложиться, искупаться в этом обожании, заслужить его чем-то еще, кроме охуенной внешности и чисто животной привлекательности сильного самца.
У Джека все было серьезно, и отчего-то именно в этот раз Броку это не было безразлично.
Он, как и все, хотел, чтобы его любили.
Джек неловко устроился на кровати лицом вниз, с такой смесью обреченности и стыда, что у Брока неприятно защемило внутри, заныло, как больной зуб, от ощущения неправильности.
- Только ты потом ничего не говори, хорошо? – Брок с трудом разбирал слова, сказанные в подушку. – Только не ты. Все эти… все то, что говорят обычно такие, как ты, таким, как я. Я уйду, как только смогу. Хочешь – даже переведусь. Только будь со мной сейчас.
- Джек, - Брока так поразил сам факт, что от него кто-то ждал грубости и эгоизма (репутация мудака, любовно созданная, выпестованная, теперь работала против него), что он даже на мгновение потерял дар речи, что случалось с ним крайне редко. – Я сделаю тебе хорошо.
Роллинз оглянулся через плечо, еще раз жадно взглянул на него и инстинктивно призывно приподнял ягодицы.
- Брок, - низко позвал он, Брок упал сверху, прижимаясь сразу всем телом, так же инстинктивно пытаясь подмять под себя, накрыть целиком, закрыть от всего остального мира, но, по понятным причинам, это не вполне удалось.
- Хороший мой, - от шеи Джека пахло просто одуряюще, никакой приторной сладости, которую Брок терпеть не мог, никакой карамели и розы – очень мужской, «рабочий» запах. Джек был солдатом, как и Брок, чертова докторша была права. – Скажи мне, как ты хочешь. Я сделаю тебе хорошо, обещаю. Буду нежным с тобой. Забудь все, что было до меня, это неважно. Просто скажи – как ты хочешь?
- Мне не о чем забывать, - у каменно спокойного Роллинза вдруг вспыхнули уши, как у старшеклассницы, оставшейся девственницей после выпускного бала. Брок еще успел прикинуть, сколько лет Роллинзу, и во сколько примерно у омег начинаются течки, а потом он отбросил и эти мысли – глупые и ненужные сейчас.
Наверное, он давно не был в койке с кем-то настолько увлеченным его сиятельной персоной. Может, дело было в том, что течка после такого долгого перерыва смела у Джека остатки стыда, а, может, дело было в самой ситуации, но Брок просто забил на все, что не касалось сейчас их двоих.
Решив, что сам не болен, да и Джека карточку видел не далее, как сегодня. И он не мог забеременеть от него, так что…
При мысли о том, как сунет член в девственно узкую задницу без резинки, как будет трахать кого-то настолько сильного и большого, а потом кончит внутрь, запирая свое семя узлом, как будет гладить по мокрой от пота спине и успокаивать, шептать всякие глупости и дуреть от ощущения фактически всемогущества, от того, как хорошо он делает своему омеге, кому-то доверившемуся, сильному, но зависимому от него сейчас, Брок зарычал, но заставил себя успокоиться. Потерся членом о твердую ягодицу, сходя с ума от предвкушения, а потом сполз вниз и раскрыл ладонями каменно твердую задницу.
Не омега, а статуя какая-то.
Горячая, живая и такая же совершенная в своей неправильности.
Джек под ним напрягся, с видимым усилием оставаясь на месте, изо всех сил стараясь не взбрыкнуть, и Брок нежно прижался губами к его чуть приоткрытой дырке – бледно-розовой, нежной, как губы.
Джек закричал – растерянно и неверяще, попытался дернуться вверх, но от Брока Рамлоу, дорвавшегося до чьей-то задницы, еще никто не уходил. Он собрал девственно чистую, чуть сладковатую смазку и толкнулся языком внутрь, дернул за бедра, заставляя приподняться, и нашел рукой член. Он дразнил языком нежную кожу, наслаждаясь громкими, чуть нервными стонами Джека, и чувствовал себя гребанным королем мира. Всемогущим божеством, ебущим простого смертного на каменном алтаре собственного храма.
Смертный… то есть Джек, дергался под ним от избытка ощущений, от остроты и сладости, и пораженно, сладко ахнул, когда Брок сунул в него сразу два пальца.
- Ч-ш-ш, я осторожно, осторожно, маленький. Не бойся, я не сразу. Все будет хорошо, я о тебе позабочусь. Расслабься.
- Я не…
- Я понял. Ни о чем не думай. Доверься мне. Я сделаю, как нужно. Ты такой нежный внутри, как шелковый. И пахнешь просто охуенно.
- Не… не надо.
- Что хочу, то и говорю, детка. Это моя постель, и в ней я несу, что хочу, - Брок поцеловал его в лопатку и чуть прикусил солоноватую кожу. – Скажи мне, чего ты хочешь? И – не менее важно, - он нежно провернул пальцы, нащупав, наконец, что искал, - чего не хочешь, - закончил он после жадного стона, от которого сам едва не кончил.
- Не хочу, чтобы ты смеялся, - почти ровно выговорил Джек и с мольбой, на которую Брок не считал его способным, взглянул на него. – И не… не делай слишком больно. Только не ты. А в остальном я… приму от тебя все.
Брок сжал зубы, пытаясь успокоиться, а потом принялся целовать все большое тело: доверчиво открытую спину, мощную шею, косые рваные шрамы на ребрах и плечах («колючая проволока» – пришло фоном, но Брок отогнал еще и эту мысль), потом нежно развернул Джека к себе и прижался губами к губам, толкнулся языком, глядя прямо в пораженно распахнутые глаза: светло-серые, с зеленью.
Брок не мог перестать трогать его, ощупывать каждый крутой изгиб развитых мышц: выпуклую грудь, твердый пресс. Длиной члена природа Джека тоже не обделила, и Брок, с трудом оторвавшись от губ, вобрал в рот толстый ствол, с наслаждением ощущая солоноватый, чуть пряный вкус на языке. Запах Джека становился ярче с каждым полузадушенным стоном, с каждым нервным, неуверенным движением, когда он не знал, куда деть руки: то засовывал их под подушку, невольно, инстинктивно подаваясь бедрами и насаживаясь на пальцы до самых костяшек, то хватался за изголовье кровати, глухо вскрикивая каждый раз, как Брок попадал по простате.
- Хочу тебя, - вымученно, тихо произнес Джек. – Брок, пожалуйста. Хочу тебя в себе.
- Резинки?
- Я здоров и… в общем, проблем не будет. Но если хочешь…
- Не хочу, - Брок навис над ним, если над кем-то настолько крупным вообще можно было нависнуть, и осторожно приставил головку ко все еще тугому входу. – Смотри на меня, Джек. Хочу, чтобы ты видел, как я хочу тебя трахнуть. Растянуть твою узкую жадную задницу. Она же жадная, да, детка?
- Н-н…
Джек смотрел, не отрываясь, с убийственной уязвимостью: сосредоточенно, жадно. Чувствовалось, что тот хочет свести ноги, прикрыть если не член, то хотя бы шрамы, но Брок накрыл его живот ладонью, погладил «осьминога» и медленно надавил членом на сжатые мышцы.
- Дыши. Дыши, маленький. Я не спешу. Сегодня все для тебя. Расслабься, хороший мой, славный. Горячий, такой послушный. Я сделаю тебе хорошо, нам обоим. На меня смотри, Джек.
Джек смотрел, не отрываясь, будто не веря. Он вцепился руками в изголовье кровати до побелевших костяшек и трудно, длинно выдыхал. Брок гладил его по животу, зная, что сможет сдержаться, быть осторожнее, ласковее, чем когда бы то ни было. Просто потому, что видел в глазах Джека отчаянное желание ему верить. Что не обидит.
Глядя на Джека Роллинза в ринге, например, сложно было представить безболезненные и несмертельные способы причинить ему обиду, но сейчас Брок видел его без привычного слоя молчаливой нелюдимости, которым он отгораживался ото всех, защищаясь.
С ним Джек был болезненно обнажен, как голый нерв, и Броку ужасно не хотелось его разочаровывать.
- Давай, малыш, расслабься. Впусти меня, я не…
Брок уже хотел пообещать, что не причинит боли, как Джек вдруг обнял его ногами за бедра и надавил пятками на задницу, выгнулся навстречу, удивленно поскуливая, вбирая в свое тесное, скользкое нутро.
- Не спеш… Джек, детка… Блядь.
- Брок, - простонал тот, высоко растянув гласную, и Брок зажмурился от резко полыхнувшего возбуждения, горячей волной прокатившегося по спине и скопившегося в паху. – Пожлст…
Невнятные, жаркие мольбы, половину которых Джек пытался мужественно проглотить, инстинктивная плавность, с которой он насаживался на член, пластика его сильного тела, чуть неуклюжего вне боя и, как оказалось, постели, возбуждали до потери всякой связной мысли. Брок медленно толкнулся и снова вышел полностью, подразнил чувствительную кожу, поцеловал нежную внутреннюю часть бедра, гладкий участок без единого шрама, и толкнулся снова в тугую нежную глубину, вызвав у Джека довольный тихий стон.
Впервые, пожалуй, действительно довольный, без примеси удивления и неверия.
- Давай, Брок, - прошептал он. – Сильнее.
Господи, это было круто. Джек был выносливым, как он сам, сильным и не жаловался на уставшие ноги или неудобную позу. Он жадно отдавался, и Брок бы даже засомневался, кто кого тут трахает, если бы не растерянный обожающий взгляд из-под длинных чуть загнутых на концах ресниц. Без вечной тесноты презерватива все ощущалось острее и жарче, будто его выпустили на свободу из душного кокона.
Брок честно хотел удержаться от вязки хоть первый раз, но Джек так просяще скулил, тянулся губами, боясь, что его оттолкнут, что Брок не смог отказать, не смог подтвердить глупые сомнения в том, что тоже хочет этого. Тесная задница жадно сжала узел, и Брок, почти ослепнув от жаркого удовольствия, продолжал толкаться внутрь короткими, сильными рывками, почти не двигаясь, но чувствовал, как разбухающий узел давит внутри Джека на то самое чувствительное местечко, на центр их общего удовольствия, и тот стонет непривычно громко, открыв влажные губы, задыхаясь и правильно, крепко сжимая его в себе.
С Джеком можно было не бояться придавить хрупкого партнера, не опираться на локти во время острого, выматывающего удовольствия, накатывавшего волнами. Брок кончил, едва только Джек задохнулся под ним, сжимаясь почти до боли на его члене, с хриплым стоном заливая живот и грудь, отчего волоски слиплись смешными дорожками, а потом аккуратно потянул Брока на себя, устроил сверху и обнял – нежно и крепко. Благодарно.
Они ни о чем не говорили. Только целовались, пока не смогли расцепиться.
- Лежи, я соображу нам поесть, - предложил Брок, с незнакомым до этого наслаждением вынимая опавший член и чувствуя, как из его омеги вытекает семя. Много его семени. Поддавшись низменному животному удовольствию, Брок сунул в растянутую задницу сразу два пальца, и Джек со стоном сжал их в себе. Сперма потекла по руке, испачкала постель, и это было охуенно. По-новому, непривычно, грязно и охуенно.
- Как насчет картофельной запеканки, лазаньи и картошки фри? Или хочешь мяса? Сладкого? Копченого? – Брок провернул пальцы, любуясь сменой выражений на обычно непроницаемом лице Джека. – Скажи мне, маленький.
- Все, что дашь. И я помогу с готовкой.
- Никакой готовки, только разогреть. Или хочешь со мной?
Джек коротко кивнул и поднялся с неожиданной для своей комплекции легкостью, едва Брок вынул из него пальцы и поцеловал.
- Салфетки на тумбочке. Штаны сейчас выдам, - Брок наскоро вытерся и пошел к шкафу, выудил оттуда пару самых длинных трикотажных брюк и кинул ими в Джека. – Тебе, боюсь, будут бриджами, но халат на тебя вообще не налезет.
- Брок, - Джек рассматривал штаны с выражением на лице «сейчас я скажу, а ты не обижайся». – Спасибо. Ты правда не должен был.
- Не должен был трахать тебя или получать от этого удовольствие?
- Первое. Я рад, что вышло со вторым.
- Вышло? – Брок с прищуром оглядел его с ног до головы и приказал: - Натягивай свои бриджи и идем на кухню. Расскажешь мне, чего я там не должен был.
- Я не то… я не имел в виду… Я не указываю тебе, - наконец, сформулировал Джек и натянул штаны, которые, если высоко не натягивать, были ему почти впору. – Я просто не ждал, что кто-то сможет. Захочет.
- Не зассыт, - заржал Брок. После горячей ебли он всегда приходил в прекрасное расположение духа.
Джек взглянул на него исподлобья и растер шрам на животе.
- После этого у меня изменился запах, - вдруг сказал он уже на кухне. Выбил сигарету из пачки Брока и со смаком, привычно затянулся. Брок никогда не видел, чтобы тот курил, но, с другой стороны, что он вообще знал о Джеке Роллинзе, с которым они не были ни на одной серьезной миссии, кроме того, что в постели он горячий, послушный и нежный, как внутренняя часть бедра юной девственницы. – Раньше все шарахались, просто осознав… рассмотрев получше. Даже если запах нравился, все равно ничего не выходило. А потом, когда у меня из брюха выкинули половину запчастей, сама физиология принялась подсказывать альфам, что я порченный, и щенков от меня не дождаться. Я пью специальный коктейль, за формулу которого отдал половину заработанного за контракт с касками. Он маскирует запах и обычно от меня не пахнет ничем. Могу даже за бету сойти.