— Чего ты пытаешься добиться, Август?
Откуда он знает мое имя? Зрение более менее восстанавливается, но не все фигуры приобретают чёткий контур.
— Когда ты стабилизируешься, то поймёшь, какую ошибку натворил.
Я стараюсь не слушать его. Моя окровавленная ладонь поднимается на достаточно высокое расстояние над осколками.
Я слышу смех, его смех, меня мутит, рука онемела, мышцы свело, а смех все громче и громче. В конце концов, я возвращаю контроль над своими конечностями и со всей силы опускаю ладонь на осколки. Адская боль, кто-то плачет, нет, это я, плачу, как девчонка, меня трясёт, а смеха больше не слышно. Зрение сфокусировалось, я смотрю на исполосованную ладонь, залитую кровью, а потом переключаю взгляд на впереди сидящего человека: темно-рыжие волосы, спутанные кверху, окровавленная армейская куртка, позади него Мари — безумная, подчиняющаяся мужчине по ту сторону клетки. Она снимает с парня наручники и кляп. Я молюсь, чтобы это был кто угодно, но только не он, только не мой брат.
В конце концов, становится ясно, что Бог больше не слушает молитвы, чудес не бывает. На земле царит ад — и я в самом его эпицентре. Два безумных глаза вперели в меня свой взор.
— Крепись, Август, ибо ночь будет длинной. — Смеётся мужчина.
Губы моего брата изворачиваются в кровавой улыбке, на долю секунды я снова пытаюсь молиться, чтобы это все было сном, чем угодно, но только не реальностью. Вадим срывается с места и вонзается зубами в мою шею.
Я вспоминаю все: окружившие нас неживые, мы с Вадимом удирающие в проулок, прячемся за мусорными контейнерами, глаза Вадима, наполняющиеся безумием, мой страх, пистолет у его лба, его крик, чтобы я стрелял, почему я медлю, ну же, а потом тупая боль в голове, крик Вадима и темнота. Холодная бездна подхватывает меня и закутывает в ледяное одеяло из стёкол и льда. Даже сейчас, я чувствую, что должен умереть, я должен, но продолжаю жить.
Глава 14. Шрам — за час до…
Пробки в Москве достигали своего предела в районе шести часов вечера в пятницу, когда привычный путь от работы до дома на машине составлял не более двадцати пяти минут, но по такой дороге, минимум, час.
Я ехал домой с престижной работы юриста одной из торговых компаний. В свои года, я был достаточно успешным человеком, это я понял, когда получил второе высшее образование — экономическое. Этим я обязан был своим родителям, когда те, вместо того, чтобы устроить меня на какую-либо спортивную секцию — нанимали мне репетиторов по внеурочным предметам. В школе я был заумным золотым мальчиком, неприкасаемым, но только потому, что давал списывать, иначе бы меня, скорее всего, хорошенько бы колотили, ибо я был хилым и не мог дать сдачи даже в словесной перепалке. Это изменилось лишь в институте, когда я встретил девушку своей мечты, она была конечно умницей и красавицей, на таких, как я, врядли внимание обращала, но, однажды, она села рядом, мы разговорились, она общалась со мной на все темы, мы переписывались в социальных сетях и виделись на учебе, но я боялся позвать ее гулять, ждал явного отказа, ей, наверняка, было бы стыдно гулять с хлюпиком в очках, вроде меня. Мне хватило полгода, чтобы измениться до неузнаваемости: жесточайшие диеты, спортивный зал, линзы, смена гардероба. Я ловил на себе взгляды красоток, но понимал, что они смотрят не на меня, как на человека, а всего лишь на картинку — на внешность. День Икс настал и я, наконец, решился позвать ее в кино. Она смеялась так звонко, ее глаза сияли, а потом, всего лишь одной фразой, она заставила меня ее полюбить — «ну и почему ты не позвал меня раньше?». Ей, как оказалось, было вовсе не важно, какой я был внешне.
Дома меня ждали жена Светлана и сын Слава. Они были моим смыслом жизни последние десять лет. Даже, когда приходилось совсем худо, я знал, что не останусь один.
— Ну и духотень! — Сказала молодая девушка из соседней машины. Она сидела на пассажирском сидение, а за рулём сидел парень, ее ровесник, который явно был на взводе из-за пробки. — Согласны? Такого жаркого лета ещё не было! — Она вздохнула и откинула светлые волосы назад с плеч, оголив мокрую шею и уставившись на меня.
— Согласен. — Промямлил я и тут же попал под жёсткий взгляд ее парня.
— Эй! — Окрикнул он, толи меня, толи её.
Она закатила глаза и отвернулась от меня, а я, тем временем, покрепче вжался в сидение автомобиля и уставился на фотографию, прикреплению к бардачку: моя прекрасная жена, обнимающая нашего сына на новогоднем празднике в школе в минувшем году.
Пока я ехал до дома, то слушал радио, диктор — парень с приятным веселым голосом, вещал о прекрасном жарком солнечном дне и мерах предосторожности, о воде, нахождении в тени и прочих подобных вещах. У входа в подъезд сидела собака — дворовая овчарка, которую подкармливали местные бабки, в целом, она была безобидна, но ее величина меня пугала, всегда думал о том, что может наброситься и не важно, что она почти что ручная.
— Я дома! — Крикнул я, стоя в коридоре квартиры.
Встречать меня выбежал сын, темноволосый с мамиными голубыми глазами, которые напоминали небо в солнечную погоду. Он крепло обнял меня.
И вот ко мне вышла Света — моя прекрасная и самая чудесная жена, она поцеловала меня, и, клянусь, в этот момент внутри стало еще жарче, чем снаружи.
— Еда на столе, я только белье повешу и вернусь. — Прошептала она с улыбкой.
— Пойдем, пап!
Слава потянул меня на кухню, там шли мультики, мы сели за стол.
Я сидел немного в своих мыслях, когда тишину, оглушавшую меня, прервал обеспокоенный женский голос, сменивший мультики. Девушка с аккуратно уложенными белыми кудрями, которые никак не подходили к ее испуганному, бегающему взгляду.
— Убедительная просьба всем оставаться дома или в помещении, избегать прям солнечных лучей…
Ее речь прервал крик моего сына.
— Пап, смотри!
Я уставился в окно и картина за ним была ужасной — горящий, летящий вниз самолет, он падал со стремительной скоростью, примерно, в центр Москвы, у меня все сжалось внутри.
— Позови маму! — Приказал я, когда везде выключился свет.
Слава побежал на балкон, а я, тем временем, схватился за телефон, не знаю, куда я собрался звонить в тот момент, но сигнала не было. Я вновь поднял голову и посмотрел на небо. А там десятки вспышек в районе солнца искрами ниспадали к земле, хлопок — это упал самолет, вдалеке разыгрался пожар, а потом ужасающе яркая вспышка солнечного света волной отшатнула меня назад, перед глазами все потемнело, ноги буквально испарились и я стал падать, попутно хватаясь за все, что попадало под руки, но не успел, видимо, я упал, ударившись лбом об стол, но ничего не почувствовал, боли не было, лишь тяжесть по всему телу и все.
Глава 15. Тэмпл
Бейся в команде или умри в одиночестве! — Текст с листовок разбросанных на улице в начале эры Безумия.
Хотелось бы рассказать вам немного про своего отца, человека, который спас мне жизнь. История его жизни всегда была довольно тяжелая для восприятия многими людьми и не все хотели слушать ее до конца. Но вам я обязательно ее расскажу. Вы обязаны знать ее хотя бы потому, что из-за этого человека я сейчас здесь. Готовы?
Моего отца звали Леонов Алексей Константинович. С самого детства он был необычным ребенком: в то время, как остальные ребята гоняли мяч, тот сидел в сторонке и наблюдал как те играют. Когда кто-то у него спрашивал, почему он не хочет присоединиться, он отвечал, что считает, сколько одна команда сделает пасов до потери мяча, старается рассчитать наиболее верные комбинации и предугадать движения ребят. Подобным он занимался постоянно: он легко мог назвать количество шагов от дома до школы, количество ступенек на лестницах и сколько секунд нужно ждать зеленый сигнал светофора во всех переходах на районе.
Само собой разумеется, это выделяло его среди остальных и друзей у него, как правило, не было. Однако, нестандартное мышление моего отца помогало справляться с самыми трудными задачами по физике и математике. Но другим ребятам, «нормальным», как они сами себя называли, он не нравился, за что часто получал по шее. Но не отчаивался и продолжал быть собой.
Однажды, его семье пришлось переехать в другой город, а это означало, что и школу тоже придется сменить. Обстановка не стала лучше: на новом месте была шайка, которая со всех собирала деньги за «защиту». Так как, Алексей был новичок, он должен был дать больше денег, намного больше, чем у него было. Конечно, ввиду отсутствия такой суммы у школьника, он ничего им не дал, за что шайка назначила ему «стрелку» после школы. Никакого страха или чего-то необычного Алексей не чувствовал, но для себя знал, что нужно поставить ребят на место, чтобы заслужить хоть каплю уважения и не повторять ситуацию, возникшую в прошлой школе. До конца учебного дня оставалось два урока. «Девяносто минут» — подумал он, — этого мне хватит. И паренек стал придумывать, как нужно все сделать.
Выходя в проулок за гаражами, он имел слабую нотку надежды, что все обойдется без драки, и что не придется приводить свой план в исполнении. Однако, увидя недалеко от себя Лешу, шайка двинулась вперед.
Их было шестеро. Шесть на одного, не очень то честно, согласитесь? Но Алексея волновала строгая последовательность его действий; он понимал, что только так сегодня можно будет вернуться домой без ссадин и синяков. Как это заведено у шпаны, они его окружили. Впереди стоял главный — рослый белобрысый паренек, на вид очень крепкий. По правую его руку стоял не менее высокий темноволосый парень с самонадеянной ухмылкой на лице.
— Деньги давай, последний раз говорю! — Сказал старший и грозно уставился на моего отца.
— Нет у меня, я уже говорил, — Абсолютно спокойно ответил тот.
— Ну, сам напросился, — вся их шестерка пошла в атаку и через какое-то мгновение Алексей достал из кармана сточенный гвоздь и со всей силы полоснул ближайшего подлеца. Во дворе стихло. Никто из шпаны уже и не думал бить Алексея — все подбежали к упавшему, плюющемуся кровью товарищу. Про Алексея все забыли и он решил этим воспользоваться и ушел домой, а там, конечно, никто ничего не знал, пока вечером не пришел участковый с заявлением от родителей Вани Прохорова — так звали старшего из шпаны, кому Леша достаточно сильно порезал щеку.
Спасло моего отца тогда только чудо — именно оно помогло замять дело и ему не светила детская комната милиции. Однако, это деяние не осталось незамеченным. Через неделю пришло письмо из военкомата, где Алексея звали на собеседование. Там и определилось, что после школы тот поедет учиться в Рязанское Высшее Воздушно-Десантное Командное училище.
Спустя много лет, командир взвода старший лейтенант Леонов, отправился на выполнение служебной задачи в Чеченскую республику. Пробыл там ровно три месяца, участвуя во множестве заданий, связанных с разведкой.
На одном из таких, он и его команда повязали противника, и отвели на допрос в штаб. Враги оказались непростыми, а все в американском снаряжении и с новейшими западным оборудованием. Нашим ребятам тогда потребовалось две недели, чтобы расшифровать их передачи. И когда это удалось сделать, Россия смогла доказать прямую поддержку боевиков США. Те, в свою очередь, от обвинений, конечно, отказались, но нашим бойцам в Чечне это не помешало: благодаря перехватам каналов связи на радиостанции, товарищи из сирийской армии с помощью российских солдат
смогли спасти и освободить большинство территорий Чеченской республики.
Мой отец был награжден орденом мужества — наградой его мечты. Он потом всегда его с собой носил и не стеснялся показывать своим друзьям.
Алексей отвоевался в первой чеченской войне, после чего ушел в запас. А пока от ужасов оправился, вжился в мирную среду обитания, работу нашел, познакомился с невестой, а та, в начале двухтысячных подарила ему сына, то есть, меня.
На момент Вспышки мне было двадцать девять лет, я закончил военно-морскую академию в Санкт Петербурге и, в принципе, жил своей жизнью, до того дня, когда десятки ярких солнечных огней рванули к земле и мир погряз в хаусе. Нас эвакуировали в Кремль, менее, чем за месяц возвели дополнительные стены и КПП. В тот год зима выдалась чересчур холодная, а в связи с поломкой главного генератора нам приходилось экономить на электричестве, а значит и на тепле в целом. Кремль промерзал изнутри. Число заболевших от пневмонии увеличивалось в геометрической прогрессии. Мама тоже заболела. Она до последнего боролась за свою жизнь и отцу, благодаря его положению, позволили оставить ее доживать свои дни в нашей комнате, а не в общем изоляторе, откуда каждое утро пропадало по два-три человека. Однажды ночью отец разбудил меня и сказал, лишь одно слово — «пора». Я сел к маме на кровать и не нашел слов для прощания. Мне было около тридцати, а я забился в угол и плакал.
Под конец зимы Кремль потерял пятьдесят процентов своих жителей.
Однажды, отец отправился на вылазку с одной из групп зачистки, я тогда тоже должен был идти с ним, но он приказал мне оставаться в Кремле. Меня до сих пор терзают сомнения — он знал? Знал, что не вернется? Никто тогда не вернулся. Отец всегда учил меня терпению, поэтому я ждал.
1. Терпение.
Но и на следующий день никого. Стали собирать команду спасения, которую наш Президент предложил возглавить мне. Я, в тот момент, чувствовал всю важность и ответственность, которая свалилась на мои плечи. Мне предстояло вести группу из десяти человек в место последнего отчета моего отца. Это был старый мясокомбинат, от туда доносились крики и музыка, из выбитых окон выходил пар, а уцелевшие стекла были запотевшими. Внутри был самый настоящий ужас. Там устроили бойцовский клуб между живыми и безумными: в середине стояла огромная клетка, сидели букмекеры, принимались ставки, огромная толпа людей ликовала и выкрикивала имена, трясла деньгами, золотом, я видел полуголых женщин, которые танцевали, разносили напитки, и выносили таблички на ринг. Сверху были комнаты для привата, занавешенные красными шторками, и еще, над самим рингом весели клетки «на одного», где те же самые молодые девушки, исхудавшие до костей, и, явно, находящиеся под наркотиками, танцевали или, по крайней мере, подавали признаки жизни. Я скомандовал разбежаться и слиться с толпой по максимуму, ведь было понятно, что если толпа начнет разбегаться, то и организатора сея торжества будет не поймать. Мой взгляд упал на кровь на полу ринга и я задумался, сколько же людей здесь погибло ради чьей-то прихоти. Но меня это не касалось, сейчас я должен был стать эгоистом и найти своего отца.
2. Эгоизм.
На ринг, держа за ноги и за руки, выволокли девушку, младше меня, приблизительно, лет на десять. Из одежды на ней были рваные джинсы и розовая майка, светлые волосы на голове ниспадали на ее лицо, а избитые костяшки на пальцах побелели от той силы, с которой он брыкалась и пыталась вырваться, ударив хоть одного из тех четырех уродов, что несли ее.
Девушку буквально кинули на ринг, но она быстро встала, хотя уже было поздно, и клетка была закрыта. А с другой стороны на длинном поводке вели неживого: это была девушка примерно ее же возраста (тяжело было сказать точно из-за ее ссадин, крови на лице и теле и потускневшей мертвенно-серой кожи), толпа ликовала, когда эти двое остались в клетки один на один. Живая вжалась в стену клетки и тяжело дышала, пока безумная медленными шагами приближалась к ней, кто-то позади девчонки толкнул ее вперед и та упала, безумная воспользовалась положением и кинулась на нее, но девушка откатилась в сторону и так же быстро встала на ноги, пока безумная сумела среагировать и понять, что она промахнулась — девушка прыгнула на нее сверху и придавила коленями так, что лицо неживой впилось в холодный пол ринга. Но я видел, что она не может ничего сделать — хотела бы, давно свернула шею. Но девушка что-то прошептала безумной и та перестала биться. Толпа закричала, проскакивали слова «подстава», «убей ее», «сломай ей шею», «разорви ее», «напейся ее крови». Мне стало не по себе и в этот момент в клетку загнали еще двоих неживых, на этот раз это были мужчины и я знал их, именно с ними отец отправился на задание. Уже через мгновение я стоял у основания ринга, сам не понял, как пробился сюда. Я глядел на безумных и их черные глаза, и когда один из них забежал за девушку, то я вспомнил, что безумные вовсе не тупые зомби из кино, они так же умны, как и люди, просто многие их инстинкты притупляются по сравнению с голодом и размножением. И в тот же момент, тот самый неживой схватил ее и вонзил зубы ей в плечо, пока другой подбежал к ней спереди, но сделать ничего не успел — я выстрелил. Его голову буквально разорвало. Безумный, что секунду назад держал девушку — отпрянул и я всадил ему пулю в лоб. Девушка упала. Началась паника, толпа понеслась к выходам, но меня уже интересовала не она, там наверху из привата вышел мужчина, он давал какие-то указания своим, так называемым, телохранителям и я понял — он тут главный.