Представитель «зрелого» поколения итальянских кинематографистов Карло Вандина предлагает посмотреть на процесс создания семьи с нуля в своей картине 2013 года «Невероятные приключения итальянцев в Америке» (Mai Stati Uniti, буквальный перевод – «Мои Соединённые Штаты»). При этом, подобно молодым режиссёрам, он выводит на экран сугубо итальянские типы. Секретарша-истеричка Анжела, живущая на успокоительных; легкомысленная красотка, охотница на мужчин Кармен; несмешной клоун Нино, Пьеро в костюме Арлекина; картежник-неудачник Антонио; служитель зоопарка Микеле, сорокалетний мужчина с сознанием шестилетнего ребёнка. Что объединяет этих людей? Однажды их вызывает адвокат и объявляет, что все они – дети одного отца, который завещал им свое миллионное состояние. Но выдвинул условие – они должны все вместе отправиться за океан и развеять его прах в Аризоне. Разумеется, это путешествие, наполненное комедийными перипетиями, сделает из пяти совершенно разных и доселе не знакомых людей одну дружную семью.
В этой картине есть и едва уловимый политический подтекст. Почему все эти люди столь неудачливы? Почему наследство для них – единственный шанс на достойную жизнь? Всего в нескольких фразах звучит страшное слово для итальянцев – «кризис». Сами итальянцы горько шутят, что у всех один кризис, а у них три: национально-экономический; общеевропейский, шлейф которого тянется с 2008 года; и национально-политический, связанный с Сильвио Берлускони, его отставкой и последующими событиями. В Италии говорят: «Хочешь сохранить друзей – не говори о политике». Эти публицистические, злободневные обертоны Ванцина вводит очень аккуратно, ненавязчиво, обогащая и углубляя жанровую интонацию авантюрной комедии.
Гоморра внутри священной римской кольцевой
Политическая тема в молодом итальянском кино звучит не так громко, как это было в 1960 – 1970-е годы. Тем не менее голос политического кинематографа различим, он не тонет в фоне других тем и проблем. Знаменитая «Гоморра» Маттео Гарроне (Gomorrah, 2008) – обладатель Гран-при Каннского кинофестиваля – вязкое, тягучее, усложнённое параллельным действием повествование, разрушающее романтический миф о неаполитанской мафии (авторы используют созвучие Каморра – Гоморра). «Квартира в Афинах» Руджеро Дипаолы (Appartamento ad Atene, 2011) – исследование природы фашизма. «Первые в списке» Роа-на Джонсона (I primi della lista, 2011) – бойкая, острая на язык, полемичная картина о молодёжных бунтах 1970-х, в которой достаётся как «правому», так и «левому дискурсу».
«Конфетка» Андреа Молайоли (II gioiellino, 2011) – беспощадная история крушения корпорации. Когда-то о ней говорили: не фирма – конфетка! Но постепенно кумовство, коррупция, чудовищная некомпетентность «своих да наших» на ответственных местах привели к катастрофе. Документальная картина «Сжатые кулаки» Фьореллы Инфашелли (Pugni chiusi, 2011) – рассказ о группе рабочих, которые захватили местную тюрьму и стали жить в ней как заключённые, чтобы привлечь внимание общественности к проблемам их предприятия. «Школа «Диаз»» Даниэля Викари (Diaz – Non pulire questo sangue, 2012) – почти документальное воспроизведение с порой безжалостной достоверностью страшных событий 21 июля 2001 года, когда генуэзская полиция жестоко подавила мирный митинг протеста.
«Двадцать сигарет» Аурелиано Амадея (20 sigarette) – триумфатор Венецианского фестиваля 2010 года – жёсткий, основанный на документальном материале и личных воспоминаниях автора рассказ о том, как молодой помощник режиссёра оказывается в Ираке, в самом пекле теракта, произошедшего 12 ноября 2003 года на итальянской военной базе в Насирии. Раненый, он вернулся в Рим и с удивлением узнал, что ни о каком теракте здесь и не слышали. Представители власти, приходившие к нему в больницу, говорили, что это был просто взрыв боеприпасов. Враньё в глаза и цинизм чиновников, выдающих чёрное за белое, заставили Аурелиано Амадея сделать героем фильма самого себя и рассказать, что же произошло на самом деле.
Человек в эпицентре политических событий интересует и Алессандро Аронадио. В 2010 году выходит его нашумевший фильм «Жизнь одна, возможно, две» (Due vite per caso). Главный герой – двадцатилетний Маттео – всё своё время проводит в баре с симптоматичным названием «В ожидании Годара» и собирается поступать в полицейскую академию. Однажды ночью он едет на машине и встречает на своём пути патрульную машину. С этого момента действие раздваивается. Мы видим два варианта развития событий: что будет, если Маттео столкнётся с полицейскими, и что будет, если столкновения удастся избежать. Перед нами две судьбы, два Маттео, два пути – бунтарско-революционный и конформистско-благополучный. Правда, кульминация в обоих вариантах одна – манифестация и столкновение с полицией. Только в первом случае Маттео среди протестующих, а во втором – среди карабинеров, которые этот протест подавляют. Кинообозреватель Эдоардо Беккатини пессимистично заметил: «На самом деле даже если в фильме присутствуют следы того самого молодёжного протеста, вряд ли в финале останутся хоть малейшие сомнения в идентичности жертвы и палача».
Проблеме коррупции посвящена картина Джамбаттисты Авеллино «Кто-то говорит «нет»» (С’ё chi dice no, 2011). Правда, для разговора об этой болезненной для Италии теме режиссёр избрал комедийную интонацию. Три школьных друга встретились спустя двадцать лет после получения аттестата, но выяснилось, что похвастаться им нечем. Макс – блестящий журналист, однако его место досталось дочери известного писателя. Ирма – компетентный и уважаемый доктор, но на её должности теперь любовница главврача. Самуэле – выдающийся юрист, который долгие годы работал ассистентом на кафедре, а когда появилась возможность пойти на повышение, ему перешёл дорогу сын начальника. Герои решили сказать системе кумовства твердое «нет», основали движение «Пираты заслуг» и объявили вендетту своим соперникам.
Комедийным ключом к разговору о серьёзной проблеме воспользовался и Массимилиано Бруно в своём фильме «Да здравствует Италия!» (Viva Tltalia, 2012). Его герои – члены влиятельной семьи Спаньоло. Микеле – глава семьи, успешный политик (блестящая актёрская работа Микеле Плачидо). Его дочь Сюзанна (Амбра Анджолини) – актриса, у которой проблемы с дикцией, её снимают в телесериалах и рекламе только потому, что она дочь своего отца. Старший сын Валерио (Алессандро Гассман) – топ-менеджер в крупной корпорации, однако кроме футбола и женщин его мало что интересует. Он получил это место тоже исключительно из-за связей отца. Младший сын Рик-кардо (Рауль Бова) – белая ворона среди Спаньоло. В студенческие годы увлёкся левыми идеями, ушёл из дома и устроился в обычную городскую больницу, где сейчас работает врачом.
Но после известий о болезни отца (это завязка картины) Риккардо приходится вернуться. Микеле постиг странный недуг – он разучился врать, теперь всем и при любых обстоятельствах он говорит правду. Первой жертвой его откровенности стала жена, которой он объявил, что никогда не любил её и женился на ней по расчету. Оскорблённая мать семейства собирает чемоданы и уезжает. Детям приходится устроить дежурства в старом родительском доме, чтобы кто-то всегда был рядом с отцом. Отныне дом – это тюрьма и для него, и для них.
Отец беспощаден как к себе, так и к собственным детям. Он прямо заявляет, что занимался коррупцией: «Я как-никак политик, а значит, умею воровать». Старшего сына называет слабоумным, дочь – бездарностью, а младший сын к своему удивлению узнает, что получил место врача не просто так, а после звонка отца. Политическая тема здесь плотно увязана с семейной, причем оценочные полюса постоянно меняются. Что плохо с точки зрения политики, хорошо с точки зрения семьи и наоборот. Собственно, и коррупция, и грязные политические игры, и финансовые махинации Микеле – всё было ради детей, ради того, чтобы построить дом, в котором они выросли, ради того, чтобы помогать им в будущем. Массимилиано Бруно не просто связывает эти два тематических пласта, но и противопоставляет их. Это позволяет, во-первых, спрятать политическую начинку в обёртку семейной комедии. Во-вторых, показать переплетение политических и семейных связей, столь характерное для Италии и столь красноречиво показанное Фрэнсисом Фордом Копполой в «Крёстном отце». В-третьих, – уйти от оправдания коррупции «ради блага семьи».
Мы видим чудовищно запутанный клубок, где плюсы и минусы постоянно меняются местами – всё зависит от ракурса. Этот клубок распутывает диагноз Микеле. Режиссёр жертвует стройностью сюжетосложения ради стройности концепции. Вся линия лечения Микеле оказывается тупиковым ходом. В какой-то момент абсолютно все персонажи забывают, что он болен, что говорить правду – это болезнь. Правда оказывается единственным способом решить застарелые проблемы, единственным лекарством. А поскольку это лекарство, оно часто бывает горьким.
С медицинской метафорикой работает и режиссёр Джанфранко Рози, получивший за свой фильм «Священная римская кольцевая» (Sacro GRA, 2013) главную награду 70-го Венецианского кинофестиваля. Это событие дважды знаменательно: впервые «Золотого льва Святого Марка» получила документальная картина и впервые с 1998 года – итальянская.
«Я хочу посвятить победу персонажам фильма, которые впустили меня в свои жизни. Кто-то даже стал невольным главным героем, не подозревая об этом», – сказал режиссёр. Герои фильма живут вдоль Sacro GRA – 64-километровой кольцевой дороги, опоясывающей Рим. Мы видим «возрастных» проституток, нищего аристократа, биолога, изучающего пальмы в ботаническом саду. Связывает все эти сцены сквозная линия с машиной скорой помощи, которая превращается в метафору упущенного времени, невозможности спасения дряхлого общественного организма и предвестия неизбежного и скорого конца.
В метафору вырастает и фигура главного героя документального фильма Марко Бонфанти «Последний пастырь» (L’ultimo pastore, 2012). Ломбардийский пастух Ренато Дзукелли накануне Рождества идёт со своими 700 овцами в Милан, чтобы на площади перед собором устроить праздник для детей – показать им овец. Попутно он размышляет, что в Ломбардии остаётся всё меньше мест, где можно пасти скот. Плодородные поля застраиваются небоскрёбами, на месте лугов появляются бетонные автострады и гаражные комплексы, города наступают на традиционный, привычный, «фирменный» итальянский ландшафт. Это не только конфликт природы и цивилизации, как может показаться на первый взгляд. Это конфликт старой и новой Италии, в которой Ренато неуютно, которая, как он говорит, перестаёт быть похожа на то, где ты вырос, на твой дом. Название – «Последний пастырь» – указывает не только на путь самого героя, но и на путь целой страны, который заканчивается тупиком.
Не менее пессимистичен и автор документального фильма «Видеократия» (Videocracy, 2009) Эрик Гандини. Формально эту картину нельзя назвать итальянской, это совместное производство Швеции, Дании, Великобритании и Финляндии. Впрочем, такой фильм и не мог быть снят в Италии. Если Рози прячет политические мотивы в метафорику, ассоциативный ряд, то Гандини многие вещи проговаривает впрямую, без обиняков. Это жёсткий приговор Сильвио Берлускони и его эпохе. Собственно, фильм можно назвать портретом одиозного премьер-министра. И хотя глава государства на экране появится лишь мельком, всё, что мы увидим, есть отражение того мира, который он построил.
В фильме несколько главных героев. Рикардо – простой рабочий, который хочет изменить судьбу, стать богатым и знаменитым. Для этого в Италии есть только один инструмент – телевидение. Мечта Рикардо – стать футболистом, которого постоянно показывают в различных шоу, и жениться на одной из фотомоделей, которыми густо населен голубой экран.
«Архангел», открывающий врата в этот «горний» мир, – продюсер Леле Мора. Мы видим его одетым во всё белое в его доме, наполненном исключительно белыми вещами. Он не просто продюсер – он вершитель судеб. И, поскольку телевидение Берлускони было исключительно развлекательным, Мора предстаёт хозяином этакой фабрики звёзд масштаба целой страны.
Но если в этом мире есть невидимый бог, волю которого транслирует архангел, значит, должен быть и демон, носитель энергии отрицания и сомнения. И этот демон здесь есть. Это Фабрицио Корона, скандальная фигура итальянского шоу-бизнеса. Он занимается грязным бизнесом – фотографирует звёзд в неприглядных ситуациях и за большие деньги продаёт им эти фотографии. С одной стороны, миссии Леле и Фабрицио прямо противоположны – архангел возносит, демон ниспровергает. Но в финале выясняется, что они – две стороны одного листа, два равных основания той сбалансированной системы, того мира, который создал Берлускони.
Материк спасения
Особая тема в жизни современной Италии и, соответственно, особая тема в национальном кино – иммигранты, наводнившие страну. Один из самых ярких фильмов, поднимающих иммигрантскую тему, – «Материк» Эммануэле Криалезе (Terraferma, 2011), удостоенный специального приза Венецианского кинофестиваля и Кубка Пазинетти за лучший фильм.
Действие картины происходит на небольшом острове Лампедуза, который расположен к югу от Сицилии. В центре – трехпоколенная рыболовецкая семья: дед Эрнесто (Миммо Кутиккьо), его сноха Джульетта (Донателла Финокьяро) и его двадцатилетний внук Филиппо (Филиппо Пучилло). Их жизнь совсем не похожа на сюжет легендарной картины Лукино Висконти «Земля дрожит» (La terra trema: Episodio del mare, 1948). Промысел умирает, рыбы больше нет, многие продают катера, а те, кто их покупает, катают туристов. Джульетта мечтает, чтобы Филиппо уехал на материк – там шансов на благополучную жизнь больше.
Однажды во время рыбалки Филиппо видит лодку, переполненную африканцами. Лампедуза – первый остров на пути из Африки в Италию, поэтому он притягивает беженцев. Измождённые беженцы просят о помощи. Однако перед рыбаками встаёт непростой выбор: помочь – значит нарушить строжайший запрет властей, а отвернуться и сделать вид, что лодки не было, – значит нарушить неписаный кодекс моряка и самые простые, понятные ребёнку, моральные принципы. Эрнесто и Филиппо выбирают первое. Так в их доме оказывается беременная африканка, а они сами переходят на нелегальное положение. Отныне в доме должен быть кто-то из членов семьи, иначе всё раскроется. Ситуация осложняется тем, что в том же доме живут туристы, которым Джульетта сдаёт комнату.
Выясняется, что в нынешней экономической ситуации африканцы и сицилийцы мало чем отличаются друг от друга. Оппозиция «бесправные беженцы – благополучные жители развитой страны» – лишь формальная, внешняя. И те, и другие с равными усилиями рвутся на материк, который становится символом лучшей жизни. Правда, сицилийцы, в отличие от африканцев, понимают, что и на материке едва ли лучше – кризис распространился по всей стране.
Исполнитель роли Эрнесто Миммо Кутиккьо рассказывал в интервью, что фильм снимался на протяжении четырёх месяцев на острове Линоза, и в течение этого времени съёмочная группа неоднократно видела лодки с африканцами. Ситуация, показанная в картине, – не экстраординарная, а уже ставшая обыденной. «Я настолько проникся всей этой историей, – вспоминал Кутиккьо, – что, вернувшись домой, лишь спустя месяц смог снова сделаться самим собой».
Фильм Андреа Сегре «Ли и поэт» (Io sono Li, 2011) посвящён иммигрантам из Азии. Буквальный перевод названия – «Я есть Ли» – отсылает к простейшим грамматическим формам, которые необходимо освоить, чтобы говорить на итальянском языке. Главная героиня – китаянка Сунь Ли (Чжао Тао, «Давид ди Донателло» за лучшую женскую роль) – мечтает, чтобы к ней приехал её маленький сын. Но перелёт стоит дорого, таких денег у неё нет, и, чтобы заработать их, она буквально продаёт себя в рабство китайской мафии. Причём когда кончается это рабство, знает только главарь, женщина же живёт надеждами и томительным ожиданием. По «контракту» с соотечественниками она работает в баре на Кьодже, острове неподалеку от Венеции. Там она знакомится с Бепи (Раде Шербеджия) – рыбаком и поэтом.
Бепи – очень интересная фигура, посредническая, причём посредник он двойной: через него Ли знакомится с Италией и через него же мы знакомимся с Ли. Тот, кого Ли считала коренным итальянцем и кто стал её проводником по этому новому миру, тоже оказывается иммигрантом: когда-то он приехал сюда из Югославии, но ассимилировался, слился со средой, и только старые друзья, с которыми Бепи встречается в баре, знают, что он беженец. Фильм приятно удивляет великолепной актёрской работой, мягким, теплым юмором, потрясающей красоты изображением оператора Луки Бегацци. Финал картины двойственный: мечта Ли осуществилась, но Бепи больше нет. Тем не менее фильм согревает – не только потому, что для финала выбрана странная, но завораживающая огнепоклонническая сцена: Ли обливает бензином ветхую рыбацкую лачугу Бепи, которую он ей завещал, и поджигает её, устраивая своеобразный прощальный ритуал. Дело не только в этой сцене. Весь фильм от визуального строя до концепции пронизан теплом человеческих – человечных – отношений, которое распространяется независимо от национальности, культурных кодов и социальных барьеров.