– Так вы знали о том, что назначено свидание! – воскликнул старик.
– Не спрашивайте меня, сэр. Я не желаю прибавлять топлива к огню, уже пылающему у вас в груди. Удовольствуйтесь тем, что я считаю вас вправе потребовать немедленно удовлетворения от Лоу и готов быть вашим секундантом. Ставлю только необходимым условием, чтобы Чарли Каррингтон сопровождал нас. Его услуги, может быть, понадобятся другой стороне. Как ни скверно дело, вы должны вести себя вполне по правилам.
– Мне безразлично, как вести себя, – возразил Уилсон. – Я решил убить эту сволочь.
– Хорошо, мой дорогой; но вы должны убить его согласно правилам: не то вас признают преступником. Позвольте мне перемолвиться с Каррингтоном.
– Но будьте кратки. Я уже потерял слишком много времени. Мерзавец может ускользнуть от меня.
– Не бойтесь, сэр! Если он покинет сад, ему придется пойти обратно этой дорогой.
После краткого совещания Гарри и Каррингтон сообщили Старому Красавцу, что готовы сопровождать его. Видя, что было бы напрасно оказывать дальнейшее сопротивление, Терри сошел с занимаемого им поста. Калитка была открыта, и Уилсон со своими спутниками вошел в сад, захватив с собой караульного.
Мы должны вернуться к Джону Лоу. Войдя в сад, довольно значительный и разбитый с большим вкусом, со многими красивыми деревьями, Лоу направился к беседке, расположенной на одной стороне широкой, свежескошенной лужайки, мягкой, как бархат, и доходившей до окон дома. В беседке не было никого. Лоу сел на стул, который там находился недаром, и пытался облегчить свое нетерпение как только мог. Впрочем, ему не пришлось долго ждать. Тихий звук растворяющейся стеклянной двери, выходившей в сад, известил его, что из дому вышла та, которую он ожидал. Вслед за тем можно было заметить женщину, закутанную в белое, которая быстро и бесшумными шагами промелькнула, пересекая лужайку.
– Вы здесь? – раздался нежный голос дамы.
Лоу не отвечал, но поднялся с места и прижал ее к своей груди.
– Я не могу оставаться с вами долго, – сказала она, высвобождаясь из его объятий. – Но мне нужно сказать вам кое-что очень важное. Мистер Уилсон сегодня вечером был в очень дурном настроении и, по-видимому, желает поссориться с вами.
– О, такого исхода не будет! – возразил Лоу со смехом. – Вероятно, до него дошли некоторые слухи о моих ночных посещениях и возбудили его ревность. Но, вы знаете, я могу быстро успокоить его.
– Конечно, вы признаетесь во всей правде и откроете ему нашу тайну, – отвечала леди. – Но он страшно рассердил меня злостными словами про вас.
– Зачем обращать на них внимание, сердце мое, когда вы знаете, что они исходят от ревности? Он ведь отречется от них, когда узнает правду.
– Но он назвал вас развратником, а я не хочу, чтобы такое имя применялось к вам.
– В этом нет ничего удивительного, если он предполагает, что я люблю его жену. Ручаюсь вам, он возьмет обратно все, что сказал, когда узнает, что мы тайно повенчаны.
– Тс-с! Не так громко! Вас могут подслушать.
– Ну и что? Мне самому с нетерпением хочется поскорей открыть все. Могут, наверно, произойти некоторые неприятности, если мы будем откладывать наше признание. У меня есть основания предполагать, что наши тайные свидания уже замечены, а это дает повод к предосудительным для честного имени Белинды слухам. Пусть все знают, что я посещаю свою жену, а также то, что мы тайно поженились.
– В таком случае, я должна лишиться всего имущества, доставшегося мне от первого мужа, – сказала Кэт. – Ведь неприятно выбросить пять тысяч фунтов в год.
– Но так как вы не можете удержать за собой денег, то решайтесь расстаться с ними, – возразил Лоу. – Мистер Сенор безумствовал, лишая вас денег в случае вторичного выхода замуж, но я доволен им, потому что он оставил мне вас. Что же касается пяти тысяч фунтов в год, то это, конечно, потеря…
– Потеря! Скажете тоже! Это огромная, невознаградимая потеря!
– Не совсем. Ручаюсь, что через год вы получите вдвое больше дохода. Ведь я выиграл двадцать тысяч фунтов за последний месяц, и если только продолжится мое счастье, а оно не может изменить мне, – я выиграю столько же и в следующий месяц. Видите, мы живо станем богачами.
– Но как вы выиграли эти деньги? Скажите.
– Посредством различных удачных сделок, – ответил Лоу, усмехнувшись. – Не могу в настоящее время вдаваться в подробные объяснения. Но можете оставаться совершенно спокойны, что не потерпите существенного ущерба от потери вашего теперешнего дохода. Через неделю-две после общего признания нашего брака мы отправимся в Брюссель, оттуда – к некоторым германским дворам, где я буду предлагать свой план. Если здесь меня постигнет неудача, направлюсь в Турин. Король Сардинии, Виктор-Амедей, наверняка примет мою Систему.
– Перед тем как объявить о нашей свадьбе, я должна посоветоваться с Белиндой, ведь ей известен наш тайный брак. Сейчас пойду к ней и затем передам вам, что она скажет.
– Хорошо, но сейчас же приходите назад. Принесите согласие Белинды, и я сумею рассеять сомнения ее супруга, вызванные ревностью.
Леди поспешила домой. В эту самую минуту Уилсон и его спутники вошли в сад. Чарли Каррингтон, который шел несколько впереди других, крикнул:
– Вот она идет! Она покинула своего любовника.
– Кого вы думаете, вы видели? – спросил Уилсон, слишком хорошо зная, что это не могла быть несчастная Белинда.
– Вашу жену, конечно! Кто же другой мог быть?
– Невозможно! – воскликнул Старый Красавец. – Ваши глаза обманули вас.
– Во всяком случае, я видел фигуру в белом. Я готов поклясться в этом. Но так как теперь час нечистой силы (церковные часы пробили двенадцать), то, может быть, это было привидение.
Уилсон задрожал при этой мысли.
– Стойте на месте, сэр, если храбрость изменяет вам! – сказал Каррингтон, заметив, что старик остановился. – Сэр Гарри и я посмотрим до конца на приключение.
– Вперед! – воскликнул Уиьсон, двинувшись сам. – Мы найдем его в беседке.
– Беседка? Э… Что за прекрасное убежище для двух голубков! Ей-богу, Лоу – счастливейший из смертных.
– Вы этого не будете говорить через пять минут, сэр! – крикнул старик, заскрежетав зубами.
Он бросился к беседке. Гарри и Каррингтон последовали за ним. Заслышав их приближение, Лоу вышел.
– Ага! Так мы нашли вас, сэр! – закричал Уилсон нечеловеческим голосом.
– Я могу легко и удовлетворительно объяснить причину моего присутствия здесь, если позволите, мистер Уилсон, – сказал Лоу.
– Мне не нужно никаких объяснений, я их совсем не приму! – яростно ответил Уилсон. – Я очень хорошо знаю, почему вы здесь. Отлично знают это и эти джентльмены. Ну, защищайтесь! – прибавил он, размахивая шпагой перед носом Джона.
– Послушайте, мой дорогой сэр, что я скажу вам. Клянусь, вы жестоко ошиблись! Я здесь вовсе не для той цели, которая могла бы оскорбить вас.
– Дадите ли вы нам честное слово, мистер Лоу, – вмешался Гарри, – что леди (не будем называть ее имени) не была с вами в этой беседке?
– Нет, я не могу дать его. Но я берусь рассеять всякие подозрения, если вы мне дадите отсрочку в несколько минут.
– Это чистый вздор! – рычал Уилсон. – Становитесь немедленно, чтобы защищаться, сэр!
– Сэр Гарри, прошу вас. Между нами не должно произойти этой ссоры, – сказал Лоу, все еще отказываясь драться. – Я не могу, я не стану скрещивать шпаги с мистером Уилсоном.
– Тогда я заколю вас на месте! – воскликнул старик в порыве ярости.
– Постойте, сэр! – вмешался Гарри, удерживая его. – Мистер Лоу, я должен заявить вам, что вы обязаны дать удовлетворение мистеру Уилсону.
– Удовлетворение? Да за что! – воскликнул Лоу. – Я не нанес ему никакого оскорбления.
– Ну-ну, сэр! – закричал Гарри. – Это не удовлетворение для нас после того, что мы слышали…
– И видели, – прибавил Каррингтон. – Гарри и я позаботимся, чтобы все было в порядке, мистер Лоу, но драться вы должны.
– Да, он должен драться, и сейчас же! – крикнул старик, топая ногой о землю в бешенстве. – Я не потерплю дальнейшей отсрочки.
– Ну, так как этому нельзя помочь, я согласен, – сказал Лоу, выступая вперед. – Но предупреждаю, я буду только защищаться.
– А я объявляю, что намерен убить вас, – ответил Уилсон. – Запомните это!
Противники тотчас начали дуэль. Караульный поднял фонарь, и мерцание его позволяло им разглядеть движения друг друга. Но, благодаря такому освещению, им пришлось драться наугад. Бешенство Уилсона лишило его обычной ловкости. Он сделал несколько отчаянных выпадов, открывая себя каждый раз для ответного удара, но Лоу довольствовался отражением нападений. Так поединок тянулся, как вдруг стеклянная дверь внезапно отворилась и появилась леди Кэт в сопровождении трех или четырех лакеев, освещавших дорогу.
– Белинда мертва! Ее отравил муж! – закричала она.
При этом потрясающем крике противники остановились.
– Что я слышу! – воскликнул Лоу. – Вы отравили Белинду? Если это так, если вы – виновник этого бесчеловечного убийства, то вы должны погибнуть от руки палача, но не от моей.
– Я не умру, пока не отомщу в полной мере, – рявкнул Уилсон.
И он снова набросился на Лоу, притом с таким бешенством, что тот, не будучи в состоянии действовать только путем защиты, нанес ему ответный удар и пронзил шпагой тело безумца. При этом роковом ударе Кэт бросилась вперед, но быстро попятилась, увидев падение Уилсона. Лоу, однако, схватил ее за руки и наклонил к умирающему со словами:
– Скажи ему, пока он еще может слышать, что Белинда была невинна.
– О да, да! – вскричала Кэт. – Она никогда не была виновна перед вами.
– Так почему же она здесь назначила свидание Лоу? – спросил слабым голосом умирающий.
– Она никогда не назначала ему свиданий, – ответила леди. – Это я приходила сюда – я, его законная жена!
– Что? Невинна? А я убил ее! – крикнул старик, подымаясь с величайшими усилиями. – Пощади, о Боже, пощади!
И, упав снова, он испустил дух.
Глава XI. Десять лет путешествия
Следующие десять лет мистер Лоу провел в заграничном путешествии. Он блуждал по материку, посещая столицы Бельгии, Голландии, Венгрии, Италии, Франции. Он замышлял даже поездку в Россию, куда его приглашал царь Иван Алексеевич. Его выигрыши в карты были более чем достаточны для того, чтобы поддерживать расточительный образ жизни, который он вел. Путешествуя как важный господин, с толпой прислуги, он нанимал помещение в самом великолепном доме, какой только мог найти в том городе, где останавливался, вращался в высшем обществе страны и делал роскошные приемы. Но, щедро рассыпая деньги одной рукой, он всегда получал их другой. Его представляли к каждому двору и везде принимали очень любезно, но не нашлось ни одного князя или властителя, который согласился бы принять его план. Однако во время пребывания в Париже его призвали к герцогу Орлеанскому, который, очарованный обращением и красноречием шотландца, стал внимательно выслушивать его объяснения. Обстоятельства, по-видимому, были благоприятны для производства опыта. Опустошительные войны, в которые был вовлечен Людовик XIV, разорили казну. Лоу взялся пополнить ее, восстановить общественный кредит, который был почти уничтожен, и не откладывать на долгий срок уплату государственного долга. Прельщенный этими заманчивыми обещаниями, Орлеан немедля сообщил план генерал-контролеру финансов, Демакетсу, который, почти потеряв рассудок, отыскивая деньги, был склонен поддерживать новую затею, хотя и не очень-то верил в ее осуществимость. Но, когда этот министр предложил план Людовику ХIV, этот старый и упрямый ханжа безусловно отверг его, сказав, что какие бы благодеяния ни сулила эта затея, она не примет ее, ибо изобретена еретиком. Слова короля были переданы Джону Лоу Орлеаном, который, однако, утешал его в неудаче, многозначительно сказав:
– Потерпите немного. У меня нет таких религиозных предрассудков, как у моего царственного дяди. У меня и вообще нет никаких предрассудков. Если мера заслуживает принятия, мне нет дела до вероисповедания ее изобретателя. Ваш план мне нравится, и я приму его, когда представится удобный случай. Снова прошу вас – подождите!
К игре не относились в то время так враждебно, как теперь{33}. Светские правила поощряли даже это занятие, и едва ли было упреком сказать про кого-нибудь, что он игрок. В Париже игра шла в больших размерах, чем в какой-либо другой европейской столице. Государи и знать усердно предавались этому опасному препровождению времени. Даже сам великий монарх, судья всего приличного, любил смотреть, как его придворные делали большие ставки в азартные игры. Во время своего пребывания в Париже Лоу играл в фаро, бывшее новинкой в этом городе, в доме госпожи Дюкло, знаменитой в то время комической актрисы, и по временам занимал место банкомета. Благодаря привлекательности хозяйки, залы госпожи Дюкло были целую ночь переполнены лицами высокого общественного положения, а также самыми выдающимися членами различных академий, – остряками, поэтами, философами, людьми науки. Среди этого блестящего общества, к которому он сумел присоединиться, Лоу выдавался своим изяществом обращения, хорошим воспитанием и ровностью нрава. Какой бы спор ни возникал – а споры неизбежны в игре – Джон никогда не терял самообладания, никогда не горячился. Кроме Дюкло, он посещал и другие дома, где происходила игра. Его часто можно было видеть у Пуассонов, на улице Дофина, и в отеле Жевр на улице Пули. В этих двух последних местах игра была очень крупная, и наш искатель приключений брал с собой пару больших кошельков, содержавших сто тысяч ливров золотом. Сверх того, чтобы облегчить себе действия за зеленым полем, он выкладывал большие золотые марки, каждая ценой в восемнадцать луидоров. Хотя нельзя было заметить ничего предосудительного в игре Джона, однако, вследствие его постоянных выигрышей, находились люди, которые, досадуя на него за свой проигрыш, делали доносы д’Аржансону, главному начальнику полиции. Это был строгий и решительный человек – он приказал Лоу покинуть Париж в двадцать четыре часа под предлогом, что шотландец слишком хорошо умел играть в те игры, которые сам ввел в столице. Джону оставалось только повиноваться. Но перед своим отъездом он добился свидания с Орлеаном, который выразил глубокое сожаление по поводу того, что не мог помочь ему, так как приказ д’Аржансона был утвержден королем. Герцог уверял, что не верит ни слову из того, что говорили против него, и прибавил, что Лоу может всегда рассчитывать на его покровительство и благорасположение.
– Еще раз советую вам, подождите! – сказал в заключение герцог. – Скоро наступить хорошее для нас обоих время. До свидания!
Сев на корабль в Гавре{34}, Лоу отплыл в Геную{35}, а приехав туда, снял дворец на Новой улице. Богатые генуэзцы скоро поняли, что за искусный игрок находится между ними, но они не расставались с деньгами так равнодушно, как парижане, отказываясь играть с тем, кто, по их мнению, должен был быть колдуном или плутом. Хотя Лоу и пользовался здесь большим влиянием, но не мог набить своих карманов и потому был принужден покинуть город Андреа Дориа и направиться в Рим. Здесь он очень приятно провел зиму. При открытии собрания Ридотто, которое происходило в начале карнавала, он прибавил значительную сумму к своим капиталам, хотя продолжал жить расточительно, как всегда. После Пасхи Лоу поехал во Флоренцию. Здесь он близко сошелся с принцем Конти, принцем Вандомом и великим приором{36} Франции. Этот приор был развратником, вечно нуждался и был в немилости при своем дворе. Он скрепил свою дружбу с Джоном тем, что занял у него 10 000 экю, которые тот выиграл прошлой ночью у маркиза Строцци. Могу добавить, что долг этот никогда не был уплачен.