После этого людям часто являлся призрак этого бонда, и тогда хутор Зеленая Моховина был заброшен.
(перевод Ольги Маркеловой)
«Как ни хорони концов, а наружу выйдут»
(„Upp koma svik um síðir“)
Как-то раз на одном кладбище при пасторской усадьбе рыли могилу. Тогда выкопали много старых костей, среди них — череп, пронзенный насквозь вязальной спицей. Этот череп пастор до следующего церковного праздника хранил у себя. Когда началось богослужение, он подождал, пока весь народ соберётся в церкви, а потом прикрепил череп над входом. После службы пастор первым вышел в сопровождении дьячка и стал наблюдать за выходящими. Ничего не случилось, и они решили проверить, не остался ли кто-нибудь внутри. Там оказалась одна древняя старуха, она сгорбилась за дверью, и выйти её пришлось заставлять силком. Из черепа на её головной убор капнули три капли крови. Тогда она сказала: «Как ни хорони концов, а наружу выйдут». Она призналась, что когда-то лишила своего мужа жизни, вогнав ему в голову вязальную спицу. Тогда она была молода, вышла за него не по своей воле и прожила с ним недолго. Она похоронила его сама, никто этого не видел. Потом она вышла замуж за другого, который тоже умер. Говорят, эту старуху утопили: так тогда карали матерей-детоубийц.
(перевод Ольги Маркеловой)
«У меня мёрзнут ноги, малыш»
(„Mér er kalt á fótunum, litla mín“)
Торлаук Йоунссон, дядя повивальной бабки Торунн Гисладоттир, которая рассказала мне эту историю, в 1869 году пропал без вести на пути из Скафтауртунги в Рангаурветлир. Его останки нашли только 14 лет спустя. Жители Рангаурветлир обнаружили их в горах и опознали по серебряным пуговицам и монетам.
Ночью до того, как жители Рангаурветлир привезли останки с гор, и вести об их находке ещё не дошли в долину, дочери Торлаука — Рагнхильд — приснилось, будто отец явился к ней и сказал: «Сегодня я отправлюсь на Погост, малыш». («Малыш» было его обычное ласковое обращение к дочери). В ночь после того, как останки похоронили, ей снова приснился отец. Он подошёл к ней во сне и сказал: «У меня мёрзнут ноги, малыш». Она видела этот сон несколько раз. После она велела поискать в том месте, где обнаружили останки. Там нашлись кости от пальцев ног. Их тоже похоронили, и больше Рагнхильд таких снов не видела.
(перевод Ольги Маркеловой)
«Слёз не лей»
(„Ei þarf að gráta“)
После смерти Бьяртни Йоунссона с хутора Хрёйнхольт его жене однажды приснилось, что он пришёл к ней и сказал такие стихи:
(перевод Ольги Маркеловой)
Две женщины услышали во сне одни и те же стихи
(Tvær konur dreymir sömu vísuna)
Один человек замёрз насмерть на границе между землями, принадлежащими двум хуторам. На следующую ночь женщинам на обоих хуторах приснилось, что он явился им и сказал такие стихи:
(перевод Ольги Маркеловой)
Призрак просит дать ребёнку свое имя
(Vitjað nafns)
Сигрид Йоунсдоттир, хозяйка хутора Хьятлир, жена Йоуна Финссона, управителя хреппа, в 1869 году увидела во сне, что к ней явился писатель Йоун Тороддсен и попросился на ночлег; а он обычно останавливался у них на хуторе в бытность свою сислуманном в Страднасисле, когда ехал на тинг. Сигрид сказала, что, к сожалению, не может впустить его. А он ответил: «Можешь, если захочешь». Это он сказал с обидой в голосе. Тут она проснулась, и сон оборвался.
Когда это произошло, Сигрид была беременна, и 8 февраля 1870 года она разрешилась мальчиком. Она подумала, что призрак Йоуна просил ее дать ребёнку свое имя, — и назвала мальчика Гвюдйоун.
(перевод Ольги Маркеловой)
Корабль призраков
(Draugaskipið)
Много лет тому назад близ гор Эйафьётль произошло кораблекрушение. На том судне было всего 14 человек. Трое забрались на киль и стали звать на помощь, ведь на взморье стояло много народу (крушение случилось у самой пристани). Но прибой был таким сильным, что подплыть к утопающим было невозможно. А когда все моряки погибли, корабль сам собой развернулся и поплыл к причалу, как будто его кто-то вёл. Так он и стоял на взморье, и никто его не трогал до следующей зимы: тогда его отволокли по льду через Хольтсоус до Каменной пещеры. Но больше в море на нем ходить не смели: люди его чурались. Когда его поставили на лёд у пещеры, пастухи с Камней (так называется ближайший к пещере хутор) стерегли под горой овец. Они видели, что, пока корабль перетаскивали, за ним следом шёл погибший экипаж, и все моряки были мрачны и угрюмы. Потом корабль так и стоял в низине по другую сторону пещеры. Через некоторое время там проезжал из Рангаурветлир крестьянин по имени Торкель, с хутора Рёйднесстадир. Он держал путь на восток через Эйафьётль. Дело было зимним вечером, а Торкель ехал мимо пещеры, поскольку дорога проходила именно там. С запада в пещеру стекает маленький ручеёк. Когда Торкель переехал через ручей, ему повстречался незнакомец и сказал: «Иди к нам, приятель, помоги вытащить судно на берег!» Торкель ничего не заподозрил, так как с дороги корабль не был виден, — и согласился. Больше незнакомец ничего не добавил, просто повернулся и поманил Торкеля за собой. Торкель поехал за ним и по пути всё удивлялся, что его конь всё время храпит и не желает идти за тем человеком. И вот они дошли до низины, где стоял корабль, и Торкель видит: вокруг корабля стоят 13 человек самого разбойничьего вида. И только тут Торкель вспомнил кораблекрушение под Эйафьётль той осенью, и, как ему показалось, узнал утонувших моряков. Тогда его охватил ужас, и он стеганул коня плёткой. Конь рванулся из низины, что есть духу, а Торкель услышал, как призраки тем временем поют такую песню:
Торкель запомнил эту песню. Он скакал что есть мочи, и к вечеру прибыл в Камни. После этого Торкель никогда не ездил по той дороге в одиночку и всегда брал кого-нибудь в провожатые, и не только ночью, но даже днём. Корабль изрубили на дрова, а до того в нём часто слышался грохот и скрип, особенно по вечерам.
(перевод Ольги Маркеловой)
Жалобы умерших
(Dauðir menn kvarta yfir meðferðinni)
(Jón flak)
Жил человек по имени Йоун, по прозвищу Побродяга. Он был чудаковат, и односельчане его недолюбливали. Его считали злым на язык, и всё ему было трын-трава.
Когда Йоун умер, могильщики сыграли с ним такую шутку: положили его в могилу головой на север, ногами на юг. Похоронили его у церковных хоров (на кладбище в Мули). С тех пор Йоун каждую ночь являлся могильщикам и произносил такую вису:
Он не отставал от них, пока его не перезахоронили как всех: головой на запад, ногами на восток.
Другие говорят, что эта виса слышалась из могилы Йоуна на кладбище.
Про этого Йоуна рассказывают много разного; преподобный Скули Гисласон утверждает, что его звали Йоун Отребье, потому что он был совсем беспутный. Подозревали даже, что он сам порешил себя, потому-то его и похоронили у хоров без отпевания и положили в могилу головой на север. Однажды приходскому священнику, который не присутствовал на этих похоронах, приснилось, будто Йоун явился ему и сказал:
На следующий день священник велел выкопать его и перезахоронить правильно. Больше Йоун его не тревожил.
На западе страны существует предание об этом моём тёзке: будто бы у него была злая жена, которая велела похоронить его описанным образом, чтобы осрамить его и после смерти. О Йоуне есть также ещё один рассказ: будто бы, его положили в могилу таким образом не из-за злого умысла, а лишь потому, что когда его засыпали землёй, разыгралась непогода, и хоронившие поторопились наскоро зарыть покойника.
(перевод Ольги Маркеловой)
Могила на кладбище в Скридюклёйстюр
(Leiðið í Skriðuklausturskirkjugarði)
Одного человека звали Йоун Эйнарссон. Какое-то время он нанимался работником в Скридюклёйстюр (Монастырь на Оползнях) в долине Фльотсдаль (Речной долине). Потом он уехал оттуда и умер в Вальтьовсстаде лет примерно 16 назад (в 1860 г.). Когда он был работником на монастырских землях, ему во сне как-то раз явился человек; он сказал, что его могила — в южном углу кладбища, и попросил Йоуна выкопать его и повернуть гроб с севера на юг, в отличие от всех других, потому что он, мол, не должен лежать так же, как другие покойники. Тут Йоун просыпается и видит, как этот человек уходит. Йоун не придал сну значения и вскоре опять задремал. И вновь ему снится тот же самый человек, только лицо у него более мрачное, чем в прошлый раз, и он снова просит непременно похоронить его иначе, чем других. Тут Йоун просыпается и опять видит, как покойник уходит. Йоун вновь ложится спать и в третий раз видит во сне того же человека. На этот раз лицо у него сердитое, и он говорит: «Если не сделаешь по-моему, — тебе несдобровать!» Тут Йоун снова просыпается и опять видит, как он отходит от его кровати. Йоун решил на следующий же день раскопать могилу, о которой тот сказал ему. После этого он лег спать и проспал до утра. Встав поутру, он взял заступ, пошёл на кладбище и вскрыл указанную могилу; там он обнаружил останки и развернул их иначе, чем всех: с севера на юг; затем аккуратно закопал гроб и положил сверху могильную плиту. Это единственная могила на кладбище при монастыре, которая повёрнута таким образом. С тех пор этот покойник больше никого не тревожил.
(перевод Ольги Маркеловой)
Надгробие Кьяртана Оулавссона
(Legsteinninn yfir Kjartani Ólafssyni)
Кьяртан Оулавссон похоронен в Борге на Болотах. Его могила расположена перпендикулярно хорам церкви и повёрнута с севера на юг. Ее глубина — четыре локтя. На могиле лежит большой камень с рунами. Это толстая глыба липарита, чуть-чуть короче самой могилы. Руны на ней плохо видны, какие-то из них вообще невозможно прочесть. Та часть надписи, которую удалось разобрать, гласит: «Здесь покоится муж Кьяртан Оулавссон». Камень расколот на куски; говорят, это дело рук одного бонда из Борга.
Как-то летом этот бонд налаживал кузницу перед сенокосом, и ему нужны были подходящие камни для очага. Он расколол надгробие с могилы Кьяртана на куски и из них выложил очаг. Под вечер бонд лёг спать. Он спал один в каморке над входом, а его работник — в бадстове. Ночью работнику приснилось, что к нему явился человек высокого роста и могучий, и произнёс: «Завтра с утра хозяин собирается с тобой поговорить». Утром работник проснулся, вспомнил свой сон, но не придал ему значения. Прошло несколько часов. Работник думает: «Что-то хозяин всё никак не идёт», — и сам отправляется за ним. А бонд лежит в своей постели. Работник спрашивает его: «Ты не спишь?» — «Не сплю», — отвечает хозяин, а потом говорит: «Знаешь, что: ночью мне приснилось, будто ко мне зашёл человек. Он был высокого роста, могучий, хорошо сложенный и пригожий. Одет он был в тёмное, а лица я не разглядел. И он сказал мне: «Худо ты вчера поступил, что забрал моё надгробие и разбил на куски. Ведь это была единственная память о моём имени; эту память ты мне не вернёшь, и за это тебя ждет жестокая месть. Завтра же положи осколки обратно на могилу так, как они лежали. А за то, что ты разбил моё надгробие, — не гулять тебе по земле здоровыми ногами!» Сказав это, он дотронулся до моей одежды, — и тогда я проснулся, и света белого невзвидел от боли; и мне почудилось, будто этот человек спускается из моей каморки вниз.
Я так думаю, — сказал бонд, — что это был Кьяртан. Возьми его камень и положи куски на могилу, как было». Работник так и сделал. По рассказам, этот бонд не выздоровел, и на всю жизнь остался калекой.
(перевод Ольги Маркеловой)
Кетиль, пастор из Хусавика
(Ketill prestur í Húsavík)
На севере был один пастор по имени Кетиль, сын Йоуна, и жил он в Хусавике. Он велел выкапывать на кладбище гробы из старых могил, под тем предлогом, будто там стало слишком тесно, а эти гробы только зря занимают место, потому что все останки внутри них уже истлели.
Однажды три старухи сидели на кухне в пасторской усадьбе и жгли гробы. Из очага выскочила искра и попала на одну старуху; её одежда загорелась, а потом и одежда другой старухи, так как они сидели вплотную друг к другу. Огонь охватил их так быстро, что они сгорели до того, как подоспевшие люди потушили пожар. Ночью пастору во сне явился человек и сказал: «У тебя не получится освободить место на кладбище, сколько бы ты ни рушил наши могилы: сейчас, чтобы отомстить за нас, я убил у тебя трёх старух, и они займут на кладбище много места. И я буду убивать дальше, если ты не прекратишь это занятие!» Человек ушёл, а пастор проснулся и с тех пор больше не выкапывал на кладбище гробы.
(перевод Ольги Маркеловой)
«Отдай мою кость, Гунна!»
(„Fáðu mér beinið mitt, Gunna“)
В деревнях было принято зимой брать с собой в хлев огонь. Обычно это светильник, который назывался плошка; он выглядет так: тонкий плоский сосуд с ручкой, сужающейся на конце, которая втыкалась в какую-нибудь щель в стене, чтобы плошка давала свет, пока человек делает свою работу в хлеву. В плошке лежит фитиль и горит ворвань. В хлев ее вносят уже зажжённой, под специальным колпаком, который называется светильце и похож на деревянный домик с остроконечной крышей. С одной стороны в самом низу в нем проделано маленькое низенькое отверстие, в него просовывают плошку, и так вносят в хлев.
Как-то зимой одна батрачка по имени Гвюдрун, ходившая за скотом в пасторской усадьбе, потеряла или сломала свою плошку. Тогда она приспособила вместо неё обломок черепа, который нашла на кладбище, и зажигала огонь в нём. Всю зиму до самого Рождества и дальше ничего не происходило. А в канун нового года эта скотница внесла в хлев огонь в обломке черепа, — как вдруг от окошка хлева её кто-то позвал и сказал: «Отдай мою кость, Гунна!» Гвюдрун не послушалась, а схватила этот обломок, прямо с огнём, кинула на пол, наступила на него и говорит: «Сам возьми, окаянный!»