- Вон оно что! - проговорил Грызун. - Это теленочек?
- Теленок. Вырастим, насколько требуется, в колыбельке и выпустим. А теперь пойдемте-ка посмотреть, как пристроят его к месту.
Муравей-скотник бережно поднял на руки новорожденного и вынес из детской. Оба атамана пошли за ним следом. До сих пор их окружал глубокий мрак, и только благодаря своему зоркому муравьиному зрению Грызун различал предметы вокруг себя.
Теперь в конце коридора блеснул свет. Они вышли на открытое место.
Сверху, сквозь искусственную расщелину в своде муравейника, проникал скудный дневной свет. Но света этого было довольно, чтобы поддерживать питательную силу мелких растений, покрывавших почву. Это был подземный луг, подземное пастбище.
Муравей-скотник поднес младенца-теленка к свободной травке. Тот пиявкой к ней присосался. Вокруг другие растения были точно также усажены, словно пуговичками, сосущими младенцами-телятами.
- Удивительно!.. - мог только выговорить Грызун.
- Не правда ли? Но это, так сказать, цветочки, а сейчас будут ягодки.
Подземные ходы извивались то вправо, то влево, огибая громадные древесные корни.
- На этих корнях у нас пасется скот зимой; сюда же сгоняется он и на ночь, - объяснял Сосун. - Это наш хлев, это наш скотный двор.
- А где он теперь, ваш скот?
- В поле.
Снова блеснул издали свет, но уже целым потоком лучей. Коридор, поднимаясь круто в гору, вышел, наконец, на поверхность земли, на вольный воздух.
Под легким светом заходящего солнца расстилалось зеленеющее поле. Кругом был обведен земляной вал, - очевидно, с целью, чтобы скотина не разбежалась. На листьях же, стеблях и корнях сочных злаков паслась сама скотина, тли-коровы всех видов и цветов: круглые, грушеобразные и плоские, светло- и темно-зеленые, голубые, розовые, белые и даже полосатые.
Грызун был так озадачен, что не мог вымолвить ни слова.
- Теперь вы, надеюсь, убедились, что правильное скотоводство - дело не совсем-то простое? - говорил Сосун. - Подойдите ближе. Заметьте, сколько разновидностей! И одна другой лучше.
- Так что же, у них и молоко даже разное? - спросил Грызун.
- А то как же? Можете сейчас удостовериться.
- Благодарю, я сыт…
- Сделайте милость, не обидьте. Прикажете мне подоить или сами, может быть?..
- Любопытно бы самому…
Они стояли около розовой тли. Грызун кончиком уса легонько прикоснулся к ней. Она послушно тотчас же угостила его бледно-розовым молочком.
- Вкус розы! - воскликнул он.
- Вот видите. А ананаса не желаете ли?
Хозяин тронул усом темно-зеленую корову и у нее выступила капелька зеленоватого оттенка.
- И по духу уж слышно, - заметил Грызун.
- Да вы откушайте, пожалуйста.
Пришлось откушать и ананаса.
- А тут вот наше шампанское: маковая росинка! - продолжал Сосун, подводя гостя к полосатой тле.
- Ей-ей, не могу… - отговаривался гость.
- Демьянова уха? Ну, одну еще капельку только, последнюю.
Что тут делать! Чтобы не обидеть хозяина, надо было приложиться. Но, приложившись, Грызун вдруг откинулся назад головой, схватился за грудь и закатил глаза.
- Не знаю, что это со мной?.. - пробормотал он. - Точно все кругом завертелось, а на душе стало так легко, так уморительно-весело… Сейчас бы, кажется, пустился вприсядку.
- Мак, значит, в голову ударил, - усмехнулся Сосун. - Но ничего, это скоро пройдет. Не правда ли, божественный напиток? А вот и детвора наша, - прибавил он.
На пастбище высыпала теперь из муравейника гурьба бурых дядек. Каждый нес на спине по грудному муравейчику. К одной и той же корове подносилось по нескольку младенцев, которые с жадностью упивались выдоенным дядьками молочком.
- Кормленье это производится у нас три раза в день: утром, в полдень и перед сном, - толковал гостю Сосун. - А уж пользительно ли им - сами можете судить: вон, какие все пузаны! Что бы вам пример с нас взять?
- И то уж подумываю… - отвечал серьезно Грызун.
- Да кстати бы и рабство тоже отменить.
- Ну, это будет труднее…
- Однако, попытаетесь?
- Может быть, со временем… Но я у вас, право, непозволительно загостился! Вон, и солнце совсем уж заходить.
- Да вы бы переночевали?
- Нет уж, увольте. И то вам, я думаю, надоел. Нельзя ли мне прямо отсюда, чтобы не ходить опять через весь муравейник?
- Отчего же, можно.
Оба атамана стояли уже на валу.
- Никогда не забуду вашего гостеприимства! - говорил растроганно Грызун. - Милости просим и к нам. Во мне вы приобрели себе самого верного друга. Что бы там ни было - я друг ваш навеки.
В последний раз прижал он нового друга к сердцу и соскочил затем с вала.
До дому, впрочем, Грызун в этот вечер уже не добрался. Утомление ли от дальнего похода и от пережитых днем разнообразных впечатлений, или же предательская маковая росинка подкосила его богатырские силы, - только на полпути он повалился на придорожный мох и заснул, как убитый.
VIII. РАЗГРОМ КОРОВНИКА
Около полуночи армия рыжих переступила уже в строгом порядке границу коровьего царства. Здесь главнокомандующий, остановившись перед фронтом, изложил воинам свой боевой план.
- Вы слышали, ребята, - говорил он, - что наказывала нам мать-муравьиха? Победить с наименьшею потерей. Штурма, следовательно, быть не может. Мы устроим правильную осаду и заставим скотоводов добровольно уступить нам половину своего молочного скота. Чтобы осада была неотразимая, мы возведем вокруг всей столицы их траншею.
Сказано - сделано. Сама природа, казалось, покровительствовала осаждающим: ночь была безлунная, темь непроглядная. Неслышно подступило рыжее войско к неприятельскому муравейнику, неслышно принялось за земляную работу.
На рассвете глазам ничего не чаявших скотоводов представилось диво дивное: весь муравейник их был обведен кругом, как плотным кольцом, высоким валом, а из-за вала непрерывною щетиной грозно торчали усы рыжего войска.
- К оружию! - пронесся по всему муравейнику боевой клич,- и все способное к военному делу население муравейника бросилось к главным воротам и на городской вал, около пастбища, чтобы остановить вооружение врагов.
Но, к немалому изумлению скотоводов, земледельцы не трогались в своей траншее. Один только рыжий усач вылез из-за вала с зеленою веткой в приподнятой руке и безбоязненно направился к муравейнику.
- Парламентер!
Атаман осажденных, Сосун, с такою же ветвью мира вышел к нему на встречу.
- Вы ли это, полковник? - удивился он, узнав недавнего своего друга.
- Как видите, - отвечал Грызун, - хотя, впрочем, уже не полковник, а генерал, главнокомандующий.
- Не поздравляю, - с презрительной усмешкой сказал Сосун. - Вы этим, видно, хотите отплатить нам за наше гостеприимство?
- Сам я не имею решительно ничего против вашего народа, а лично к вам, monsieur Сосун, питаю самые теплые, дружеские чувства… - начал Грызун.
- Рассказывайте!..
- Уверяю же вас…
- Так я вам и поверю! Хороша дружба, нечего сказать! Оставьте, пожалуйста, эту дружбу вашу при себе и отвечайте просто: зачем пожаловали?
- Будь по-вашему, - сказал со вздохом Грызун. - Станем говорить лишь о деле. Восхищенный вашим образцовым молочным хозяйством, я имел неосторожность предложить своему народу взять с вас пример. Но в нашем народе преобладает боевой дух. Против моего желания было решено силою отнять у вас скот. Меня выбрали главнокомандующим. Мог ли я отказаться? Но проливать кровь вашего племени я ничуть не желал бы, поэтому предлагаю вам полюбовную сделку: уступите нам без боя половину вашего скота - и мы, как пришли, так и уйдем.
- Ни одной штуки! - воскликнул Сосун.
- Будьте благоразумны, - настаивал Грызун. - У вас останется ведь половина скота. При вашем искусстве разводить телят вы, в какой-нибудь год времени, удвоите опять свое стадо.
- Ни одной штуки! - с решительностью повторил Сосун. - Мы веками, неусыпным уходом развили эти редкие породы, а вы, не ударив палец о палец, хотите забрать себе вдруг, ни более, ни менее, как половину того, что мы нажили!..
- Да ведь вы в нашей власти, - доказывал Грызун. - Мы - коренное воинское племя; сквозь цепь нашу вам не прорваться.
- Штурмуйте, если хотите. Мы за себя тоже постоим.
- Нет, штурмовать вас мы не будем, но мы заморим вас голодом.
- О, провианта у нас довольно!
- Ну, этому-то я не поверю. Не сами ли вы, два дня назад, говорили мне, что магазины ваши еще пусты?
- Магазины - да. Но у нас есть образцовое стадо коров; оно прокормит нас хоть круглый год.
- Так вы добровольно не сдаетесь? - спросил Грызун.
- Разумеется, нет.
- Ну, так мы заставим вас сдаться!
- Это как же?
- А вот увидите.
Оба военачальника холодно отдали друг другу честь и разошлись.
Вернувшись в свой лагерь, Грызун созвал в траншее военный совет.
- Так и так, - рассказал он. - Они не сдаются. Вскоре, конечно, раскаются, безумцы, но прежде, чем обратиться к крайнему средству, к грубой силе, я думаю испытать еще одну военную хитрость. Дело опасное, и потому я рискую только одним собой. В полночь я отлучусь. Если к рассвету я не вернусь, то, значит, хитрость не удалась и меня нет в живых. Тогда можете избрать из своей среды другого главнокомандующего, и он уже решит дальнейший план действий.
В полночь Грызун в самом деле исчез. Куда? никто не видел. Но за полчаса до рассвета на неприятельском валу поднялась суматоха. Вслед за тем в траншею к рыжим скатился сам Грызун.
При слабом свете предрассветных сумерек рыжие воины с ужасом увидели, что главнокомандующий их серьезно ранен: левая из задних ног его была начисто оторвана, тело в нескольких местах растравлено едкою муравьиною кислотой.