В конце правления Диаса именно Сонора благодаря своим горнорудным месторождениям была самым богатым штатом республики. Однако все эти богатства контролировали американцы, вложившие в добычу полезных ископаемых более 45 миллионов долларов. Тем не менее правительство штата могло тратить на социальные нужды своего населения больше, чем в среднем по стране. К началу революции около трети сонорцев были грамотными, что в два раза превышало среднемексиканский уровень.
Если богатством Соноры была медь, то соседний штат Чиуауа, не такой гористый, стал основным поставщиком в Америку живого скота. Ежегодно в США продавалось около 70 тысяч голов скота. Да и сами жители штата ели мяса больше, чем где бы то ни было еще в Мексике: на 2,5 миллиона песо в год. Местные помещики, естественно, забросили зерноводство. Асиенды Чиуауа нисколько не походили на юкатанские. Рабочих рук в штате скорее не хватало, и помещики платили своим рабочим приличную по мексиканским меркам зарплату. К тому же население штата было в масштабах страны уникальным. Довольно значительную его часть составляли бывшие военные колонисты, которых помещики сами же поселили на границе с Сонорой для защиты от апачей. Когда угроза миновала, режим Диаса попытался насадить своих мэров в деревнях и поселках бывших крестьян-солдат. Колонисты, отличные стрелки, привыкшие к постоянной войне, в 1891 году подняли настоящее восстание. В личных целях повстанцев поддержал временно отстраненный Диасом от власти в штате Террасас. Если живших по соседству яки армия безжалостно истребляла, то с восставшими колонистами был достигнут определенный компромисс. Диас даже пошел на замену непопулярного губернатора Чиуауа Лауро Каррильо. Повстанцы получили амнистию, и процесс экспроприации земли замедлился.
Столь несвойственная для Диаса мягкость по отношению к вооруженному крестьянскому мятежу объясняется прежде всего тем, что колонисты по боевым качествам наголову превосходили составленную из забитых крестьян-рекрутов федеральную армию. Это показали события в небольшой деревне Томочи, приютившейся в отрогах гор, отделявших Чиуауа от Соноры. Началось все в ноябре 1891 года с того, что деревня выразила недоверие новому мэру, которого назначил на пост его дядя – один из «хефес политикос». Мэр беззастенчиво пас своих овец на крестьянских землях и заставлял жителей деревни работать на собственной земле за мизерную плату. Пикантность ситуации заключалась еще и в том, что он одалживал крестьян для работы в расположенном неподалеку имении министра финансов Хосе Лимантура – второго по влиянию человека в республике.
Протест крестьян подвигнул мэра лишь на то, чтобы попытаться забрить зачинщиков в армию. Но зачинщики эти были ярыми приверженцами культа шестнадцатилетней девушки, некой Терезиты, которую многие считали святой. Они убедили крестьян, что бог на их стороне и победа обеспечена. Около сотни вооруженных крестьян-колонистов дважды с легкостью разбили посланные против них контингенты правительственных войск численностью более 500 человек. В конце концов, 1200 солдат при помощи артиллерии превратили Томочи в руины и расстреляли всех уцелевших защитников деревни (потери правительственных войск при этом превысили 500 человек). Однако в штате вскоре начали распространяться легенды о героях-крестьянах. Томочи стала первым тревожным звонком для режима Диаса.
Северо-восточный штат Коауила стал центром мексиканской хлопкообрабатывающей промышленности. Там тоже все начиналось с железных дорог к американской границе. До их прокладки хлопок доставлялся морем из-за границы. После появления дешевого транспортного пути стало рентабельным с помощью искусственного орошения производить хлопок в самой Коауиле и сбывать его в Америку. Проблема была лишь в том, что проникшие в штат американские компании не хотели делиться скудными водными ресурсами с местными помещиками. Последних возмущало, что центральное правительство (а значит, сам президент) в этих спорах вставало на сторону американцев. А ведь к началу XX века благодаря экспортному экономическому буму крупные помещики мексиканского севера чувствовали себя вполне в состоянии самостоятельно, без янки заниматься железнодорожным строительством, добычей полезных ископаемых и выращиванием и переработкой сельскохозяйственных культур и скота. Они требовали от Диаса ограничить экономическое господство США на севере Мексики, но президент в далеком Мехико по-прежнему прислушивался разве что к советам своих приближенных-«сьентификос».
Американцы занимались в Коауиле отнюдь не только хлопком. В этом штате находилось принадлежавшее янки крупнейшее угольное месторождение Мексики, да и железные дороги штата тоже были американскими. С другой стороны, девять из десяти готовых промышленных товаров штат ввозил из США, Таким образом, и в Соноре, и в Чиуауа, и в Коауиле крестьянский протест или глухое недовольство по разным причинам находили поддержку у местных крупных землевладельцев. Эта особенность Севера окажется достаточной для того, чтобы превратить его в колыбель мексиканской революции. Другой отличительной чертой Севера было наличие большого нового среднего класса. Если в центральной Мексике средние слои в основном состояли из государственных служащих, то на Севере благодаря экономическому буму появились десятки тысяч торговцев и скотоводов-ранчерос. «Ранчо» (их в 1900 году насчитывалось 35 тысяч) назывались более мелкие, чем асиенды, и, как правило, животноводческие хозяйства. Подчас ранчо и были частью асиенды, но в основном их владельцы хозяйствовали самостоятельно. Если «асиендадос» претендовали на посты руководителей штатов, то «ранчерос» хотели быть мэрами или депутатами. Однако жесткая централизация «порфириата» не давала им, за редкими исключениями, такой возможности.
Итак, именно на пережившем экономический бум севере Мексики в начале XX века сложились основные очаги недовольства режимом Диаса. Причем недовольство это разделяли, хотя и по разным причинам, практически все социальные слои северных штатов.
А сам дон Порфирио (даже сторонники стали называть его «доном Перпетуо», то есть «вечным») в начале нового столетия ощущал, что его политическое положение прочно, как никогда ранее.
Ему удалось свести всю легальную политическую борьбу в стране к одному-единственному вопросу: кому в 1904 году президент доверит честь идти вместе с ним на выборы в качестве кандидата в вице-президенты? В том, что главой государства опять станет сам Диас, почти никто не сомневался. Но все же, рассуждали наблюдатели, генералу в 1904 году стукнет 74 года, и, возможно, вице-президент в силу естественных причин уже во время шестилетнего срока сменит Диаса в президентском кресле.
Все газеты и общественное мнение страны видели в роли кандидатов на пост вице-президента двух человек. Министр финансов Хосе Лимантур никакой популярностью в стране не пользовался, но его ценили в Европе, и он возглавлял «сьентификос», влиятельных технократов. С ним правящая элита и иностранные инвесторы связывали экономическую стабильность в стране. Диаса Лимантур привлекал как раз своей непопулярностью. Ни в народе, ни в отдельных штатах, ни в армии опоры у него не было. А значит, в его лояльности дон Порфирио мог не сомневаться.
Сложнее было с другим кандидатом – губернатором северного штата Нуэво-Леон генералом Бернардо Рейесом. Того в народе считали националистом, поощрявшим мексиканскую промышленность и ненавидевшим настырных янки. Рейеса поддерживали и могущественные северные землевладельцы. Даже сам Диас, посетив столицу Рейеса Монтеррей, заявил в присущем ему лаконичном стиле: «Я вижу, что здесь управляют, как надо». К тому же Рейес был популярен в стране как победитель воинственных индейцев яки. Но в душе дон Порфирио побаивался авторитета Рейеса и поэтому решил держать его поближе к себе, а заодно и убрать с непослушного и богатого севера.
В 1900 году Рейес стал министром обороны. Диас как бы устроил соревнование между двумя ключевыми министрами своего кабинета (ибо Лимантур по-прежнему управлял финансами, являясь вывеской Мексики для иностранных кредиторов), поощряя их взаимную неприязнь. Чтобы несколько ослабить позиции Лимантура, в СМИ была организована кампания: журналисты вменяли политику в вину его французское происхождение. Своей явной злонамеренностью и использованием наиболее сильных предрассудков мексиканского общества эта кампания уязвила утонченного и слегка высокомерного министра финансов.
К удивлению Диаса, Рейес сумел не потеряться и в столице. Он предложил президенту сформировать в качестве постоянного резерва 16-тысячную гражданскую милицию. Каждое воскресенье в Мехико проходили военные сборы гражданской молодежи, которая восторженно приветствовала Рейеса. Диас стал ревновать и подозревать генерала в бонапартистских амбициях (зачем стране милиция, равная по численности регулярной армии?), хотя лояльность того была беспредельной. В 1902 году Рейес опубликовал проникнутую верноподданическим духом биографию Диаса, а тот, проявив свою «скромность», дал понять, что восхваления ему неприятны. Президент дал отмашку Лимантуру, и министр финансов с удовольствием урезал бюджет военного ведомства. Для Рейеса это было звонкой пощечиной – и в 1904 году он подал в отставку. Вернувшись в Монтеррей, генерал стал еще более популярен в народе, теперь уже как борец со столичной коррумпированной бюрократией.
Тем временем вдалеке от этой подковерной борьбы на вершинах власти в первый год нового XX века в Мексике было образовано первое по-настоящему широкое оппозиционное движение, ставившее своей целью не отдельные улучшения «порфириата», а полную его ликвидацию. Во главе поначалу полностью проигнорированной Диасом организации стояли никому не известные студенты – братья Рикардо и Энрике Флорес Магон, выходцы из родного штата диктатора Оахаки. По иронии судьбы, отец юношей полковник Теодоро Флорес поддержал в 1876 году «план Тустепек». Благодаря его связям сыновья смогли получить престижное образование в Мехико. Вскоре братья, особенно Рикардо, стали активными участниками столичных студенческих кружков. В 1892 году они приняли участие в антиправительственной демонстрации. Диас демонстрацию разогнал и предпочитал по-прежнему не замечать надоедливых молодых интеллектуалов. Между тем Рикардо Флорес Магон, сперва воспринимавший себя, как и большинство оппозиционеров, наследником «чистого» либерализма времен Хуареса, стал уделять повышенное внимание социальным вопросам, главным образом положению пеонов.
7 августа 1900 года Рикардо Флорес Магон вместе с братом основал газету «Рехенерасьон» («regeneración» по-испански означает «возрождение»). Поначалу Рикардо, юрист по образованию лишь хотел обличать отдельные недостатки судебной и полицейской системы Мексики. Но вскоре он понял, что у всех этих недостатков один корень – единоличная диктатура Порфирио Диаса. В декабре 1900 года братья официально назвали свою газету «независимым боевым периодическим изданием».
В том же августе 1900 года инженер Камило Ариага призвал провести в городе Сан-Луис-Потоси (запомним это название) конгресс либеральных сил. Правительство не возражало, так как целью собрания была объявлена борьба с поднимающим голову клерикализмом. Вопреки ожиданиям в феврале 1901 года в город приехали более 50 делегатов из многих штатов, в том числе и шеф-редактор «Рехенерасьон». Его выступление произвело фурор и вызвало у многих чувство страха за свою жизнь. Отойдя от безопасной темы церкви, Рикардо Флорес Магон четко произнес: «Наше правительство – это скопище бандитов». На него зашикали, и он повторил фразу. Опять протесты и опять тот же вызов. После третьего раза оратору зааплодировали. Делегаты преодолели собственную рабскую покорность режиму. На конгрессе была основана Либеральная партия Мексики, состоявшая, как и большинство других партий, из нескольких политических клубов в разных городах страны.
Правительство стало разгонять эти клубы, причем одним из первых был закрыт либеральный клуб в штате Нуэво-Леон – вотчине Бернардо Рейеса. Диас явно боялся, что новое оппозиционное движение поддержит слишком популярного генерала. Энрике Флорес Магон был арестован 23 мая 1901 года по ордеру судьи, не раз становившегося объектом критики «Рехенерасьон». Публицист провел в тюрьме почти год. Однако он ухитрялся издавать свою газету и из-за решетки. В сентябре 1902 года Энрике опять был арестован. Теперь за нападки на военного министра Рейеса. Выйдя из тюрьмы в конце 1903 года, Энрике вместе с братом Рикардо бежал из Мексики. 3 января 1904 года они пересекли пограничную реку Рио-Гранде.
Между тем Диас избрал кандидатом на пост вице-президента крайне непопулярного в стране Рамона Корраля и после выборов 1904 года вновь стал президентом.
«Сьентификос» восприняли назначение Корраля как свою полную победу над группой Рейеса. Тем более что популярность генерала стала падать – во многом благодаря усилиям «Рехенерасьон» и либеральной партии. В конце 1903 года в столице штата Нуэво-Леон прошла демонстрация против переизбрания Рейеса на пост губернатора штата. Войска открыли огонь и убили 15 демонстрантов. «Народный» кандидат Рейес показал народу свое истинное обличье.
Корралю был посвящен и первый эмигрантский номер «Рехенерасьон», вышедший в столице Техаса Сан-Антонио в ноябре 1904 года. Теперь газета не скрывала цели обновленной Либеральной партии, органом которой она фактически стала: «Мы будем атаковать генерала Диаса как человека, который прямо ответственен за все невзгоды мексиканского народа, и потому, что он представляет собой самую одиозную, кровавую и роковую тиранию, которая когда-либо существовала в нашей стране». Избрание губернатора Соноры вице-президентом для эмигрантов означало, что Диас хочет сохранить созданный им режим и после своей смерти.
Использовав возвышение Корраля и упадок влияния Рейеса, «сьентификос» решили разобраться с непокорными политическими и экономическими лидерами северных штатов. В Соноре близкое к Корралю правительство штата подавило все политические амбиции либеральных землевладельцев, лидером которых был уже известный нам Хосе Мария Майторена. В Коауиле Диас заставил подать в отставку популярного среди местной элиты губернатора Мигеля Карденаса и предотвратил избрание неугодного ему кандидата Венустиано Каррансы.
Подобная политика привела к тому, что многие богатые люди севера стали финансово поддерживать группу Флореса Магона в США. Деньги давал, например, Франсиско Мадеро, богатый землевладелец и промышленник Коауилы. Мадеро получил образование во Франции и США, где увлекся спиритизмом. Среди собратьев по классу он слыл чудаком, так как предоставлял своим рабочим немало социальных благ. Но до поры до времени Диас считал клан Мадеро лояльным, потому что его основатель дон Эваристо когда-то поддержал его путч в 1876 году. К тому же Мадеро слыли недругами Рейеса. Правда, Диас и «сьентификос» с неудовольствием наблюдали за тем, как Франсиско Мадеро объединял усилия помещиков штата Коауила в борьбе против американских компаний за скудные водные ресурсы.
Что же касается надоедливых братьев Флорес Магон – Диас подослал к ним в Техас наемного убийцу. Покушения не получилось, но братьям пришлось перебраться подальше от границы – в город Сент-Луис, штат Миссури. Тем не менее «Рехенерасьон», которую тайком доставляли в Мексику, пользовалась в стране все возрастающей популярностью. Продавалось около 25 тысяч экземпляров газеты. Популярной она была и потому, что Либеральная партия, впервые в мексиканской истории, требовала не только политических свобод, но и решения наболевших социальных проблем. Диасу удалось добиться ареста Рикардо и Энрике в Сент-Луисе, но их вскоре выпустили благодаря вмешательству местных журналистов.