Алек вспоминает их с Магнусом знакомство, вспоминает, какими они оба были два года назад, и как всё изменилось за это время. Смешно, но Алек больше не боится общественного мнения, возможно, где-то глубоко, на задворках подсознания он всё ещё чуточку переживает, но больше нет того панического страха перед тем, что скажут другие. Магнус был первым (после Иззи, конечно же), кто сказал ему, что это нормально и не нужно стыдиться. Он сказал ему об этом ещё раньше, чем сам Алек успел понять весь этот кавардак внутри себя. И нефилим принял это, пусть с трудом, но принял себя, потому что Бейну было плевать на всё. Они никогда не говорили об этом, но Алек долгое время не понимал, почему Верховный Маг Бруклина выбрал его, чем он мог понравиться этому мужчине, который прожил уже восемьсот лет. Лайтвуд был уверен, что за такое долгое время Магнус встретил немало людей — ярких, восхитительных, талантливых, красивых, чарующих. Но почему тогда он — покрытый рунами и шрамами, непримечательный, безвкусный, замкнутый в себе, всегда второй, всегда чья-то тень?.. Алек нашёл ответ на этот вопрос запоздало, неожиданно поняв, что Бейн никогда не сравнивал его ни с кем. Магнус никогда не говорил ему ничего вроде "ты лучший", потому что это означало бы, что лучше, чем кто-то, значит, всё же его сравнивают. Магнус тихо шептал ему на ухо: "Ты невероятный, Александр..." Иногда он заменял "невероятный" на "особенный" или "неповторимый", но суть от этого не менялась — Магнус никогда не сравнивал.
Но вот родители всегда требовали от Алека быть лучше, чем другие. И он из кожи лез, чтобы доказать, что действительно лучший, вот только даже приемный Джейс всегда обскакивал его во всём. Но в такие моменты он совсем не злился: они выбрали друг друга, они стали парабатаями, они соперничали в шутку. Но вот для Алека это не было шуткой, он ложно считал их связь влюбленностью, поэтому всегда отступал в их спорах, поддаваясь, разрешая Джейсу выигрывать. "Тяжело голове, носящей корону", — любимая фраза Иззи. Вот только его младшей сестренке было легче, потому что от неё не требовали столько всего, как от Алека. Родители постоянно твердили ему о том, что он старше, что он отвечает за брата и сестру, что он должен быть лучшим и следовать законам сумеречных охотников. И он послушно следовал, хотя эти законы порой оказывались совсем несправедливыми. Алек убедился в этом впервые, когда ему было десять, ровно столько же, как и Максу сейчас. И он рад, что их самый младший братик имеет игрушки и детство, так жестоко отобранное у самого Алека. И, казалось бы, ничего такого, просто он тогда в спарринге уступал сопернику, такому же мальчику. Слабая левая давала о себе знать, поэтому вскоре на шее красовалась руна уклонения. С её помощью Алек и выиграл тогда, и мать с радостью сказала, что гордится им. Но потом этот мальчик вспылил и бросился к нему, а Алек не сдержался в ответ, ударив и сломав ему нос, за что должен был понести наказание. Это было несправедливо, но того требовал закон, Алек всё ещё помнит, как ему было больно, страшно и стыдно, когда отец перегнул его через колено и выпорол ремнем на глазах у всего Конклава. Алек знает, что Роберт сожалеет об этом до сегодняшнего дня, но вот в глазах Маризы тогда не было сострадания, только очередная гордость за то, что сын достойно принял наказание. Его учили с самого детства, что сумеречные охотники не чувствуют боли, что такого чувства и ощущения просто не существует, оно делает их слабыми, а нефилимы сильные. Поэтому пришлось сжать зубы и терпеть, терпеть всю неделю, когда он не мог нормально сидеть, потому что мать, согласно правилам, отобрала у него стило и не разрешила нанести Иратце.
Но боль преследовала его, она была вполне реальной. Когда только началась вся эта история с Клэри и Валентином, когда в тренировочный зал ворвался огромный демон-мутант, едва не убивший Ходжа и ранивший Алека, ему снова нужно было терпеть. Это было первое серьезное ранение Алека, он послушно сидел на больничной койке, пока отец накладывал швы на его плече. "Не дергайся", — строго и немного нервно приказал Роберт. Алек где-то в глубине души знал, что отец взвинченный не из-за этого, просто он испугался за сына, да и лишние движения не способствовали зашиванию плоти. "Я не дергаюсь, мне не больно даже", — поспешил тогда ответить Алек, в очередной раз сжимая челюсть, грозясь раскрошить зубы к чертям. Он сумеречный охотник, он не должен был показывать боль, вот только Иззи всё понимала, ласково поглаживая его руку и мягко улыбаясь. Она словно пыталась забрать себе частичку его боли. Из точно знала, что брату больно, ведь если в кровавом месиве зияет кость, иначе и быть не может.
И Алек уже было свыкся с тем, что всем плевать на его боль, ведь её как бы и не существует, вот только встреча с Магнусом всё изменила. Бейн тотально не переносил даже мысли о том, что с Алеком может что-то случиться, он каждый раз трясся над ним и пытался помочь. Вот только его нефилим был против и злился, когда Магнус применял магию, поэтому с началом отношений, а именно поцелуем на сорвавшейся свадьбе, они договорились, что Бейн не будет пользоваться синими искрами. Магнус ворчал, но обустраивал кухню, покупал миксеры, микроволновки и чайники, учился готовить, а вскоре уже без задних мыслей делал себе кофе сам, не призывая его из ближайшей кофейни. Бейн часто шутил, что он стал совсем ручным, называл себя персональным магом Александра, но вот когда дело дошло до постели, он немного вспылил, не желая причинять боли нефилиму. А затем сдался, потому что вдруг понял, что Алек просто хочет прочувствовать всё от начала до конца, потому что ему всю жизнь твердили, будто охотники совсем ничего не чувствуют, будто ими движет только холодный расчёт и законы.
В первый раз тоже было стыдно, больно и страшно, но не так, как в десять лет, когда его наказывали. С Магнусом всё было по-другому, он заставлял чувствовать всё — любовь, трепет, страсть. С ним боль становилась сладкой, страх был естественным, а стыд отдавал пикантностью момента. Алек всегда думал, что их секс будет чем-то либо неловким, либо несерьезным, вот только Бейн менялся на глазах, стоило им оказаться наедине: шутки и глупые прозвища улетучивались; кошачьи глаза больше не улыбались, они становились темнее и серьезнее; взгляд был испытующим. В ту самую первую ночь Бейн был очень медлительным и аккуратным, хотя сейчас Алек со стопроцентной уверенность может сказать, что его любимый такой каждый раз. Магнус во время их занятий любовью напряженный, он чем-то напоминает Лайтвуду тетиву его лука. Он спрашивает: "Больно?", "Всё хорошо?" — по нескольку раз за вечер: когда толкает первый палец, потом второй и третий, а затем уточняет ещё раз, медленно-медленно проникая в горячее тело. Смешно, но Магнус спрашивает об этом даже когда они идут на второй раунд, и даже на третий или четвертый, он спрашивает об этом каждый раз, и даже сейчас, спустя два года. И Алек послушно отвечает или же дает знать, что всё отлично, другим способом, вроде громких сладких стонов, которых раньше так стеснялся, или хриплого "ещё" в унисон с толчком пятками в поясницу. И он не ленится отвечать, потому что однажды Магнус дал понять, что ему это действительно важно, что он волнуется, а ведь раньше об Алеке никто не заботился так сильно. Лайтвуд помнит, это был их раз, наверно, двадцатый по счёту, учитывая, что они занимались сексом регулярно, то Алеку уже просто не могло быть больно. "Не больно?.." — привычно выдохнул Бейн куда-то в шею, оставив легкий поцелуй за ухом, а затем пристально посмотрел в голубые глаза. Алек тогда сделал оплошность, закатив эти самые глаза оттого, что к нему относятся, как к какой-то фарфоровой кукле. У них были сложные отношения: весь этот выход из шкафа, периодические появления бывших Магнуса, вечная ревность Алека и неодобрение Маризы. Но такого нехорошего взгляда золотистых глаз Алек не видел у Магнуса никогда. Бейн остановился и ухватил двумя пальцами нефилима за подбородок, заставляя замереть и смотреть только на себя. "Я спросил — тебе не больно?.." — повторил он свой вопрос, напугав Алека до невозможности. "Нет..." — кротко выдохнул нефилим в ответ. "Для меня это важно, Александр... Отвечай, когда я спрашиваю..." — уже мягче попросил маг, отпуская лицо Алека и делая первый полноценный толчок, заставляя любимого забыться, стонать и выгибаться. После этого случая Алек больше не перечит, даже вчера вечером, когда они вернулись от Катарины и их накрыло неожиданной волной возбуждения. Они так и не дошли до спальни, ввалившись в лофт и срывая друг с друга одежду прямо в прихожей. Магнус вдавил его лопатками в стену, при этом четко контролируя силу, чтобы не сделать больно, он очерчивал языком руны на груди любимого, когда Алек развернулся лицом к стене, несдержанно прогибаясь. "Давай так... Мы же только утром... Я растянут..." — умолял нефилим, но Магнус призвал смазку, наплевав на то, что обещал не колдовать без надобности, и принялся готовить его — опять медленно и от этого мучительно сладко, несмотря на всю страсть, — а затем осторожное проникновение. "Мне не больно... Пожалуйста..." — заскулил Алек прежде, чем любимый успел спросить. И только после этого Бейн расслабился, отпустил себя. Они не говорят об этом, но Алек надеется, что однажды наступит момент, когда Магнус перестанет спрашивать, когда поймет, что нефилим доверяет ему настолько, что ему просто невозможно сделать больно.
Алек помнит, как утром порезал палец за приготовлением завтрака. Это было так смешно, обычно он бы даже не воспользовался Иратце, такое незначительное это было повреждение. Но Магнус был в бешенстве и не находил себе места, проклиная ножи и даже себя за то, что проголодался и любимый из-за него принялся за готовку. Бейн без разбора сыпал синими искрами, лечил царапину и даже призвал откуда-то из аптеки, кажется, все существующие виды дезинфекторов и пластырей, которые всё равно не пригодились, ведь из-за его магии на пальце Алека даже шрама не осталось. Нефилим только смеялся, обнимая Магнуса, который тут же заколдовал все ножи и другие острые предметы в доме, чтобы его любимый больше не мог ими пораниться. Эта забота была чересчур, но на душе теплело, Алек улыбался и чувствовал себя счастливым.
Родители с детства твердили ему, что доброе имя охотник должен заслужить, доказывая его поступками. Алек вспоминает их прошлое в Круге Валентина — куда уж благороднее. Он не представляет себе, что случилось бы, если Магнус не пришел бы на свадьбу и Лидия стала его женой. Но всё же Алек вспоминает эту девушку с теплой улыбкой, потому что она отступила, потому что сделала этот добрый поступок, откидывая правила и руководствуясь сердцем. Она сказала ему тогда, что он заслуживает счастья, и отпустила. И это в тот момент, когда собственные родители фактически отправили его на алтарь, но не на бракосочетание, а будто овцу на заклание, словно чертову жертву, наплевав на чувства собственного сына. Алек никогда не забудет тот день, мягкие губы удивленного Магнуса, радостные лица Иззи, Джейса и Клэри, бессвязный треп восхищенного Саймона. А ещё ласковое прикосновение прохладной ладошки Лидии на своей щеке, такое трепетное и материнское, что ли. И, конечно же, выражение лица матери: почерневшие от злости глаза, поджатые в тонкую полоску губы — всё в ней говорило о негодовании и даже ненависти. И это выражение застыло во времени, впрочем, Алек не злится, его мать не знает, что такое благородные поступки. Его мать никогда не была готова пожертвовать уже несуществующей честью семьи, а вот Магнус был готов поступиться всем ради нефилима. Кто бы мог подумать, это не укладывалось в голове Маризы: нежить оказалась готова погибнуть ради охотника.
Алек никогда не забудет того треклятого дня, когда они вместе с Магнусом попали в ловушку Камиллы. Рафаэль уже давно возглавил клан вампиров, но вот изгнанная Белкорт решила мстить. Лайтвуд не знает, как это произошло, он просто не услышал и не успел среагировать, как Камилла крепко скрутила его, отбросив в сторону лук и колчан. "Вот и всё, Магнус... Я спасу тебя от зрелища твоего стареющего возлюбленного, потому что он умрет молодым и красивым..." — гадкий смешок раздался над ухом нефилима. Алек только видел испуганное и одновременно перекошенное от злости лицо Магнуса, коря себя за мысли о том, что тот сможет вернуться к бывшей любовнице, когда Белкорт свернет его шею с рунами. "Ужасные мысли, Александр... Всё в порядке... Послушай меня и доверься..." — неожиданно появившийся в голове голос Бейна заставил Алека вздрогнуть, понимая, что любимый пробрался в его сознание. Вампирша приказала не дергаться и усилила хватку, неприятно задевая кожу на шее длинными ногтями, Лайтвуд же слышал только собственный частый пульс. "Закрой глаза, ангел... И ничего не бойся..." — голос Магнуса заставлял повиноваться, нефилим в последний раз посмотрел на возлюбленного, а затем послушно зажмурился. Всё произошло как-то ошеломляюще быстро. Не было того привычного шипящего звука синих искр магии, вместо него был взрыв — сильный и оглушающий, от которого больно резануло по барабанным перепонкам, а затем какой-то жуткий противный чавкающий звук, после которого Алек ощутил, что его больше никто не держит, а по коже неприятно брызнуло чем-то липким и пахнущим металлом. Сердце долбило где-то у горла, нефилим боялся открыть глаза, но когда сделал это, был шокирован. Магнус осел на землю и из последних сил открывал портал в их квартиру, Алек тут же бросился к нему, оглядываясь через плечо. "Не смотри туда... Домой, Александр... Теперь всё будет хорошо..." — измученно прошептал Бейн, разрешая подхватить себя на руки и унести в портал. Когда они оказались в квартире, Лайтвуд тут же сбросил с них грязную, пропитанную кровью одежду, пытаясь прогнать из сознания картинку, где за его спиной от Камиллы ничего не осталось, кроме непонятного месива. Было противно от ощущения крови вампирши, стекающей с затылка на шею. Алек устало опустился на дно душевой, усадив на свои колени Магнуса, который почти исчерпал всю свою магию, чтобы убить Белкорт. Нефилим ласково отмывал их кожу, не в состоянии прийти в себя после случившегося. "Возьми мою энергию..." — он просто сжал ладонь любимого, пытаясь хоть немного восстановить его магию. "Я люблю тебя..." — выдохнул Бейн, утыкаясь носом где-то у ключицы нефилима. "Ты был с ней так долго... Любил так долго..." — Алек не знал, зачем вообще сыпал соль на эту рану, но с этой историей хотелось покончить раз и навсегда. "Я никого никогда не любил... Ты первый и последний... И я не жалею, если ты об этом... Рагнор был прав, нужно было прикончить её ещё век назад..." — прошептал Магнус, почти отключаясь в объятиях любимого. Алек вытер их и переместил в спальню, удобно укладывая мага себе на грудь. Бейн слишком устал, поэтому мгновенно провалился в сон, нефилим же душил в себе слезы от переизбытка чувств, всё ещё не веря, что никогда больше не увидит Камиллу, что Магнус смог убить её, да ещё и так жестоко. И всё только потому, что она угрожала ему — это был поступок. Алек уверен, его мать была бы удивлена, если бы узнала, что нежить порой придерживается кодекса и правил куда тщательнее, чем сами охотники.
Магнус готов был жертвовать всем и даже собой. Алек всё ещё помнит тот день, когда Бейн ничего не сказал ему, тайно посоветовавшись с Конклавом, а затем собрал всех могущественных магов и провел ритуал, сделав всех нефилимов бессмертными. Тогда было задействовано слишком много сил, магия была почти неконтролируемой, напоминая ужасающую стихию, она могла убить Магнуса, но тот не отступил, рискуя собственной жизнью ради будущего с Алеком, ради вечности вместе...
— Алек?.. — мать взволнованно треплет его по плечу, выдергивая из собственных мыслей и воспоминаний.
— Я люблю его... И ты должна смириться... — хрипит он в ответ, сглатывая комок в горле и подрываясь с места.
Магнус спускается по лестнице со второго этажа, сообщая Роберту, что уложил Макса спать. Он улыбается и переводит взгляд на Алека, но уголки губ тут же опускаются, когда он замечает, что тот буквально мчится в прихожую.
— Мы уходим... Пожалуйста... — как-то затравленно просит нефилим, спешно мотая на шею шарф и натягивая пальто.
— Портал?.. — только и выдыхает Бейн, быстро одеваясь следом.
— Нет, такси... — упрямо качает головой Алек.
Они тут же прощаются с Джейсом, Клэри и Робертом, а затем покидают дом Лайтвудов, Алек не удостаивает мать даже взглядом. На улице морозно, холод тут же окутывает их свежим коконом, Магнус ловит такси до того, как они успевают замерзнуть. Алек называет адрес и отворачивается к окну, пытаясь прогнать плохое настроение и горечь, которыми из-за матери всегда заканчиваются семейные ужины. Меньше всего хочется напрягать Магнуса, который сейчас молча сидит рядом и не решается даже прикоснуться к своему нефилиму.