Арт с хрипотцой откашлялся, расправил плечи и в очередной раз поправил волосы.
– Прихорашиваешься?
Артур опустил руку, а темноволосая девушка на экране ноутбука рассмеялась и тут же закатила глаза:
– Ты ведь не для своих соседей стараешься?
– Алина, чепуху не неси.
– Как же быстро мне удалось задеть твои чувства! Слушай, опусти камеру чуть ниже, а то мама увидит ободранные обои, и ее хватит приступ.
Артур послушно скатился по изголовью и пробурчал:
– Где родители?
– Поднимаются. Мама весь день ждет твоего звонка. – Алина оперлась подбородком о руку и со скучающим видом поглядела на улицу. Из окна на ее лицо лилось яркое солнце, от чего выглядела она такой же бледной, как Носферату из фильма ужасов Мурнау.– Я так и знала, что твой отъезд сведет ее с ума.
– Она привыкнет.
– Уехал ты, а расхлебывать мне.
– Я переехал в центр города, а не на другую планету.
– А теперь попробуй объяснить это маме.
Сестра Алина была младше Артура на год и три месяца. У нее были прекраснейшие, выразительные шоколадные глаза, из-за которых Арту приходилось драться со многими ее «нежелательными ухажерами», как называла их мама. Но об этих драках Алине никто не рассказывал. Несмотря на заметные различия в характерах, Арт и Алина всегда ладили друг с другом, а повзрослев, и вовсе стали лучшими друзьями. Семья Селиверстовых имела все, о чем мечтают обычные люди, и в результате в жизни Артура наблюдалось катастрофическое отсутствие тех, кто общался бы с ним ради него самого, а не ради выгоды.
Пока Артур Селиверстов притворялся тем, кем не является, а Даниил Волков едва слышно подсчитывал шаги, сделанные от одного конца коридора до другого, Константин Ромал вытряхивал мелочь из карманов, злясь на свой телефон, который разряжался со скоростью света в самый неподходящий момент. Парень забросил рубли и десятки в монетоприемник и уперся лбом в холодную металлическую коробку таксофона. Он зажмурился, прокручивая в голове список дел, как вдруг из трубки раздалось:
– Да.
Константин дернул уголками губ, что выглядело почти как улыбка, но глаз не открыл.
– Мам?
– Костя, – женщина на какое-то время замолчала. Потом спросила: – Ты в порядке?
– Все нормально.
– Мишто. Я рада, что ты добрался без происшествий.
– Мама, я хотел перед тобой…
– Как твои соседи? – Безразличием в ее голосе можно было заморозить весь Питер.
– Обычные соседи, ты скажи, ты помнишь, о чем мы договаривались? – Константин сжал в пальцах телефон и непроизвольно стиснул зубы. – Помнишь, что я тебе сказал?
– Не надо меня защищать.
– Что я сказал?
Женщина недовольно вздохнула, но все же ответила:
– Звонить тебе.
– Когда звонить?
– Судя по твоим наставлениям, каждые полчаса.
– Мама.
– Звонить тебе, если отец будет не в настроении.
– И я вернусь, – угрожающе процедил парень.
– Не вернешься. – Анна Ромал говорила совершенно спокойно, а грудь Кости так и пылала пожаром. – Ты сделал выбор, чяво, тэ дэл о Дэвэл э бахт лачи.
Константин собирался с духом. Губа зудела, под футболкой горели синяки. Всего-то два, но достаточно большие. Юноша встряхнул головой и прижался лбом к аппарату.
– Учеба у меня в первой половине дня. Я подыщу работу, а на выходные постараюсь приезжать к вам. Хотя бы раз в месяц. Он привел кухню в порядок?
– От нее мало что осталось после вашего разговора. – Костя крепче стиснул кулаки. Он хотел ответить, но мать его опередила: – Я должна идти, моя смена не кончилась. Тебе не нужны деньги?
– Нет, у меня…
– Мишто. Мне пора.
Послышались глухие гудки. Константин распахнул глаза и в растерянности уставился на телефон: мать бросила трубку. Он зажмурился, почувствовал, как пожар охватывает легкие, и со всей силы ударил по автомату кулаком.
Людская жизнь состоит из череды перекрестков. Человеку приходится делать выбор, и Константин выбрал свое будущее. Был ли он прав? Покажут ночи. Бессонными они будут или спокойными, зависит от его совести.
Глава вторая
Дуэль
Константину казалось, что никогда прежде он не жил в такой просторной комнате. Дома у него была сущая каморка, в которой едва умещались кровать и стол. В нынешней комнате был лишь один недостаток, и – нет, он заключался не в жестком матрасе.
Артур Селиверстов, казалось, ни черта не умел: ни подниматься со звонком будильника, ни складывать свои вещи, ни запирать на ключ дверь или выключать свет, прежде чем уйти.
У него не получалось ничего, кроме как действовать Косте на нервы. Уже на пятый день учебы выяснилось, что Арт никогда не моет за собой чашки. Еще ребята узнали, что он никогда прежде не сталкивался с такой штукой, как готовка. Еда у него вечно безбожно воняла, а на кастрюлях оставалась подгоревшая корка. Чем он питался и как выживал? На этот вопрос ответа, кажется, не существовало. Единственное, что Костя и Даниил точно знали: Артур громко храпит. Иногда Константину хотелось придушить блондинчика подушкой.
Начало новой недели не предвещало ничего хорошего. Арт проснулся после шестого звонка будильника, тем самым разбудив Даниила, которому в этот день поставили пары ближе к полудню, и резко подорвался на ноги. Он вновь опаздывал. Кровать Кости была так идеально застелена, что Артур фыркнул, а потом нацепил первое, что попалось в поле зрения, и стрелой вылетел из комнаты. Тут же вернулся за рюкзаком и опять убежал. А потом вновь вернулся, потому что забыл сотовый телефон и ключи. Когда парень забежал в спортивный зал, переодетый в белоснежную форму для фехтования, держа под мышкой защитную маску, студенты уже размахивали рапирами и наносили друг другу удары.
– Попов! – крикнул тренер, и Арт удрученно поджал губы. Кто мог подумать, что учеба в университете – это так сложно. – Ты опоздал.
– Я задержался.
– Задержался?
Тренер остановился напротив Артура, сцепив перед собой руки. На вид ему не было и сорока. Глаза – темно-синие, глубоко посаженные. Ни одной морщины около губ. Старила его разве что лысина, которая ярко переливалась в лучах солнца, рвущегося из гигантских витражных окон. Якунин Александр Андреевич ждал ответа, и тогда Артур сказал:
– Я должен был помочь.
– И кому же?
– Одной женщине. Очень… старой.
– Старой? – Якунин наклонился вперед. – И как – помог?
– Разумеется.
– Она тебя поблагодарила?
– За такое не нужны никакие благодарности, – парень натянул перчатки и кивнул так серьезно, будто они обсуждали будущее человечества.
– Я должен в это поверить?
– Было бы… чудесно.
– Чудеса оставь своей мамочке, Попов. Еще раз опоздаешь на мое занятие, можешь не приходить вовсе. Ты меня услышал? – Артур с неохотой кивнул. – Услышал?
– Да, тренер.
– Вот и отлично. У тебя проблемы только с фантазией или с фехтованием тоже?
Артур высокомерно вздернул подбородок, впервые за все время нахождения в этом идиотском университете сказав истинную правду:
– Я был лучшим в своей школе.
– Лучше всех писал сочинения по литературе?
– Лучше всех фехтовал, тренер, – возразил Артур.
– Давай посмотрим, – заливисто рассмеялся тренер и подозвал одного из студентов, отсиживающегося на скамье без дела. Потом вновь перевел взгляд на Артура: – Сколько уже фехтуешь?
– С двенадцати лет.
– Соревнования?
– На уровне школ.
– Медали?
– Есть парочка.
– Ну взглянем на тебя.
Артур кивнул и натянул маску. Проверил, чтобы горло было прикрыто. Сжимать в руке рапиру было так приятно, что он невольно улыбнулся. Оценил взглядом своего соперника и встал в стойку. Одно из самых приятных воспоминаний о прошлой жизни заключалось именно в этих шести, а может, семи секундах перед началом атаки. Под толстой маской он не был сыном богатейшего человека Питера, не был «Поповым», притворяющимся тем, кем он едва ли являлся. Он был парнем, который любил стук встретившихся рапир и закрывал глаза, когда судья поднимал его руку, а трибуны взрывались аплодисментами.
Мгновение. Стук. Удар.
Артур распахнул глаза и увидел, что рапира противника упирается ему в грудь.
– Не спи, Попов! – проворчал Якунин. – Заново.
Арт нагнулся, облизав губы. Тренер взмахнул рукой, и парень едва шагнул вперед, когда его противник вдруг вновь оказался рядом, и, не успев отразить его удары, Артур в очередной раз проиграл. Неприятное чувство разлилось внутри. Парень прищурился и наклонил голову, совершенно не понимая, что происходит.
– Ты что там? – Тренер взмахнул руками. – Воро́н считаешь?
– Я не… – Блондин раздраженно выругался. – Еще раз!
На этот раз поединок длился дольше. Артур свирепо наступал на соперника и нанес ему удар в плечо. Чеширская улыбка растянулась на лице парня, но внезапно прямо перед ним, словно из-под земли, вырос тренер и спросил низким голосом:
– Что это было?
– В смысле? – Артур приподнял маску. – Я выиграл.
– Выиграл? Ты на рапирах дерешься – не на саблях или же шпагах. Зона поражения – туловище, область, прикрытая курткой. Ты сыграл в нейтральную, и баллы бы тебе никто не засчитал. В школе у вас слабый уровень был, раз тебя считали лучшим, Попов.
Если бы земля под ногами могла проваливаться, она непременно провалилась бы. Взгляд Артура словно затянуло блеклой пеленой, и он видел, как двигались губы Якунина, но не слышал ни слова. В недоумении сжимая рукоять рапиры, он думал: «Что, твою мать, происходит?» Прокручивал и прокручивал этот вопрос в своей голове, но не мог, как ни пытался, отыскать нужный вариант ответа.
– Талант у тебя есть, – где-то на заднем плане распинался тренер, – заниматься нужно дольше, а усилий прилагать больше. И только тогда…
Артур нахмурился. Фехтование всегда доставляло ему удовольствие и казалось незатейливым и развлекательным видом спорта. Родители считали, что у него дар. В школе его называли малолетним гением. Но в университете его положил на лопатки первый попавшийся студент. Сказать, что парень чувствовал себя неважно, – это как ничего не сказать. Сбитый с толку, он кивал тренеру, а потом ушел в раздевалку, тихо бормоча себе под нос «твою мать, твою мать». Выбрался из скорлупы? Хотел ощутить всю гамму человеческой многогранности и прелесть естественного отбора?
Поздравляем, Артур. Теперь ты официально спущен с небес на землю.
Совершенно противоположные мысли занимали Константина, когда он покидал светлую, просторную аудиторию Славина по уголовному праву. «Dura lex sed lex». Так преподаватель начал свою лекцию, и Ромал принялся записывать за ним каждое слово.
Сейчас он спускался по ступеням на улицу, чувствуя себя мелким муравьем в сравнении с внушительным юридическим корпусом университета. Этот корпус не был самым красивым, но Косте он виделся Олимпом, Эверестом. Парень даже представить раньше не мог, что когда-то станет студентом юридического факультета. Но уже сегодня он покидал здание вместе с остальными ребятами. Как везучий и проворный парень из пригорода Питера, заслуживший место среди счастливчиков.
Костя шел по улице, щурясь от солнца и разглядывая величественные здания, как вдруг заметил на перекрестке девушку. Если кто-то и разгадал тайную арифметику положительных и отрицательных зарядов, которым всего-то и нужно, что столкнуться в определенное время в определенном месте, он ничего об этом миру не поведал. Люди так и не поняли, что именно привлекает их друг в друге, и многие так и живут вместе, не имея на руках выигрышных козырей. Возможно, дело в том, что у девушки были длинные ноги, или красивые губы, или изящные формы.
– Почему ты так на нее смотришь? – спросил внезапно знакомый голос, и Костя еле слышно выругался. Он резко обернулся, а Даниил невинно пожал плечами: – Я увидел, что ты застыл, и решил задать тебе этот вопрос, но, если ты не считаешь нужным отвечать, я не сочту это за грубость.
Ромал усмехнулся и продолжил идти вперед, слыша, как Даня семенит следом.
– Я задумался.
– У нее правильные пропорции лица.
– Я как-то не обратил внимания.
– Ее зовут Елизавета Ланжерон. Она посещает со мной лекции по вычислительной математике и сидит на четвертом ряду вместе с брюнеткой, волосы которой подстрижены под боб. От правого уха до виска у нее татуировка в виде китайского дракона.
– У Лизы?
– У ее подруги, волосы которой подстрижены под боб.
Константин немного помолчал, а затем сказал:
– Мне без разницы.
– Твое поведение говорит об обратном, но я не отрицаю ту часть личности, которая предпочитает скрывать от окружающих истинные желания.
Даниил кивнул сам себе, а Ромал хмыкнул и поправил ремень рюкзака. Проходя мимо Елизаветы, он вновь взглянул на нее, но потом отвернулся. Красивая, улыбающаяся и наверняка из богатой семьи. Константин потер пальцами подбородок. Мать всегда говорила, мол, он заглядывался на то, что никогда не будет ему принадлежать, но у Ромала на этот счет была своя философия, которая и позволила уличному парню найти в себе мужество пойти против семьи и традиций и поступить в один из самых престижных университетов страны. Константин точно знал: «Если захочешь – получишь».
– Откуда ты родом? – вдруг спросил он у Даниила.
Тот воодушевленно расправил плечи, обрадовавшись, что сосед нарушил молчание и пошел на контакт. Даниилу нужно было, чтобы с ним шли на контакт. Он прижал руки к бедрам и ровным голосом отрапортовал:
– Я родом из Кингисеппа, он расположен в ста тридцати километрах от Питера. Мою мать зовут Ирина Волкова, она – вдова, и ей сорок два года. Мой отец скончался от рака легких шесть лет назад, его звали Сергеем Волковым. Шестьдесят процентов больных погибает при диагностировании данного онкологического заболевания, сорок процентов выживает. Мой отец не относился к сорока процентам. Большие цифры. Маленькие шансы.
Костя, нахмурившись, посмотрел на парня и покачал головой:
– Паршиво, мне жаль.
– Почему тебе жаль? Ты его не знал.
– Я знаю тебя.
– Верно. – Даня почему-то улыбнулся.
– Ты поступил на математический?
– На бакалавриат компьютерных наук. Собираюсь специализироваться в области информационной безопасности. Программная инженерия интересует меня во вторую очередь. Исходя из тех данных, что у меня есть, я могу сделать вывод, что ты – будущий бакалавр права. Довольно интересный выбор специальности для человека с разбитой губой, и я связал специальность и разбитую губу только потому, что обычно люди, которые не находят справедливости в жизни, ищут ее в статьях закона. Ты вполне можешь пресечь мои догадки, сказав…
– Эй, – Константин выгнул дугой бровь и покосился на юношу, – ты внимательный.
– Вынужден отметить, что это не всем нравится.
– Все могут ошибаться.
– С рациональной точки зрения это неисполнимо.
Константин покачал головой, растянув губы в ленивой ухмылке, и осмотрелся.
Они с Даниилом учились в разных корпусах, но дорога к их общежитию сливалась в одну широкую улицу. От универа до общаги можно было добраться минут за тридцать, и не было ничего более классного, чем брести по мощеной дороге, не задумываясь о том, что поджидает тебя за порогом родного дома. Костя действительно чувствовал себя лучше и спокойнее, живее. Его прошлое пусть и маячило за спиной, но больше не преграждало путь вперед. В крошечной каморке на шестом этаже у него было больше будущего, чем в доме с родными людьми. Единственной ложкой дегтя являлось отсутствие денег. Ромал хотел устроиться официантом в студенческое кафе и даже распланировал рабочий график так, чтобы успевать на пары и не забивать на домашнее задание. Но в кафе ему отказали.
Честно говоря, у Константина Ромала был один недостаток, и, кажется, администраторы кафе пронюхали об этом недостатке. Детство у Кости было тяжелое, ему не раз приходилось держать ответ перед правоохранительными органами, которых мало волновали успехи в школе. Они видели лишь отбившегося от рук мальчишку из неблагополучной семьи и потому разукрашивали его личное дело новыми эпитетами, которые обычно отпугивают работодателей.