— Примем, Глеб, и в этом деле советчиком главному воеводе Олегу будешь ты. Не ошибусь, если скажу, что среди твоих казаков немало тех, кто прежде бывал в Арране и знает его не хуже самих арранцев?
— Не ошибёшься. Все прибывшие со мной казаки в своё время побывали в разных местах Кавказа и Хвалынского побережья и будут знающими и надёжными проводниками русскому войску, куда бы оно ни направилось, в том числе в Арране и в окрестностях Бердаа. Несколько моих людей плавали по Куре от её устья до истоков, а двое — что для нас куда важнее! — хорошо знают прилегающий к устью Куры участок морского побережья.
В глазах Микулы мелькнуло удивление.
— Считаешь, что знание берега у впадины Куры в море для нас важнее, нежели знание самой реки? Почему?
— Вижу, воевода, ты позабыл главный урок прошлого похода на Хвалынское море — вторгнуться на чужую землю с мечом в руках намного проще, чем возвратиться с неё домой живым-здоровым, — сказал Глеб. — А я его помню и не намерен допустить былой ошибки.
— Ты не прав, — с обидой в голосе возразил Микула. — Этого урока не забыл ни я, ни великий князь. Именно поэтому наше войско пришло на Хвалынское море через земли аланов и лазгов, чью дружбу мы купили обещанием отдать им треть будущей добычи, хотя ещё до начала переговоров с ними понимали, что она будет оплачена большей частью русской кровью.
— Я имел в виду не аланов и лазгов, хотя придёт время всерьёз поговорить и о них, а халифат, чью столицу на Кавказе вы собираетесь захватить, и в случае, если её не удастся удержать, возвратиться с богатой добычей домой. Ты расспросил меня о войсках Эль-мерзебана, владыки Аррана и соседствующих с ним земель, но не поинтересовался, какой общей силой располагает Арабский халифат на Кавказе и Хвалынском море. А это для вас не одно и то же.
— Понимаю. Но зачем мне знать это сейчас, если после захвата нами Бердаа и начавшейся из-за него войны вся обстановка в Арране, а возможно и на всём Кавказе, в корне изменится и ничего общего не будет иметь с сегодняшней. Как говорится, сегодняшнему дню — сегодняшние заботы, завтрашнему — завтрашние.
— Существуют заботы, общие для любого дня, — сказал Глеб. — Вот одна из них. Великий князь со своими воеводами позаботился о возвращении домой через земли аланов и лазгов, чьей дружбой они решили заблаговременно заручиться. Но подумал ли кто из них, что попасть туда из Бердаа с ранеными и добычей проще всего будет морем?
— Подумал ли кто об этом? — удивился Микула. — Но разве это и так не ясно? Мы поплывём к Бердаа вначале морем, затем по Куре и возвратимся точно так — по Куре, а потом по морю.
— Тогда почему не интересуешься, как может сложиться для вас обстановка на море, когда отправитесь в обратный путь? Или помнишь, как господствовали на море в прошлый раз, не имея на нём достойного противника, и полагаешь, что так будет и теперь?
— На Хвалынском море нет флота, способного противостоять нам, — уверенно заявил Микула. — А жесточайшее поражение, которое мы нанесли в прошлом походе правителю Ширавана Давдаду, отобьёт охоту вступать с нами в сражение у любого возможного противника, даже превосходи он нас в силах. Мы расспрашивали побывавших на Хвалынском море купцов и в Киеве, и по дороге сюда, и все они в один голос утверждают, что халифат располагает числом кораблей, способных оборонять прибрежные города от нападения пиратов, но которым не по плечу воевать с нами.
— А сейчас послушай, что скажу я. Вы расспрашивали о флоте халифата купцов, знающих о нём понаслышке или видевших боевые корабли издали, а я разговаривал о них с пиратами, которые с этими кораблями сражались. Надеюсь, ты знаешь, что сарацины — превосходные моряки и на равных воюют в Средиземном море с византийцами? А слышал ли ты, что у сарацин имеется свой «греческий огонь», мало чем уступающий ромейскому, который они успешно применяют на суше и море, и что их огненосные корабли именуются «харраки»? Так вот, после вашего прошлого похода на Хвалынском море взамен уничтоженных вами сарацинских кораблей появились несколько харрак, которые наводят ужас на морских разбойников. По их подсчётам, харрак шесть или семь, все они имеют подменных людей и постоянно находятся в море, приходя к берегу для починки и пополнения запасов воды для питья и еды.
— Я слышал о харраках, однако точного числа их не знал и думал, что для борьбы с пиратами вполне достаточно двух-трёх. Но даже шесть или семь харрак не представляют для нас в морском бою серьёзной угрозы. Если мы научились сражаться с дромонами и даже топить их, а они превосходят харрак по размерам и числу воинов, то справимся и с сарацинскими метателями «греческого огня».
— С сегодняшними вашими силами — да. Но знаешь ли ты или кто из других воевод, сколько ваших воинов и ладей будет возвращаться из Бердаа, если дела в нём сложатся не в вашу пользу? Вдвое меньше прежнего числа? Впятеро? А сколько из оставшихся в живых дружинников будут ранены или больны и не смогут сражаться? Вот тогда по остаткам вашего войска сарацины и нанесут свой удар всеми силами. А может, и наносить не станут, а попросту перекроют вам выход из Куры в море и заставят выбирать: напасть на их харраки, которые начнут жечь ладьи, либо попытаться с боями пробиться через горы в земли аланов и лазгов, высаживаться на берег, где вас будут поджидать сарацинские сухопутные войска.
— В таком случае сарацины окажутся не первыми, кто захочет нас куда-то не пустить или откуда-то не выпустить, — рассмеялся Микула. — Но обычно подобные игры с нами не удаются. Не слышал, как три года назад ромейский флот перекрыл ладьям великого князя вход в Сурожский пролив и что из этого получилось?
— Слышал, ты сам прошлый раз рассказывал мне об этом. Но великий князь действовал в морском проливе, а не в реке, которая просматривается с берегов на всю ширину, что исключает возможность внезапного нападения. Но даже если вы, понеся значительные потери, всё-таки сможете прорваться в море, что дальше? За вами вдогонку отправится сарацинский флот, у Дербента вас будут поджидать вражеские корабли, обычно находящиеся в его порту. А помимо сарацин, за вами станут охотиться пираты, у которых будут чесаться руки от желания завладеть вашей добычей. Как думаешь, много ваших ладей тогда смогут добраться до земель аланов и лазгов?
Микула тяжело вздохнул.
— Ты заставил меня призадуматься, Глеб. Скажу честно, я мало уделял внимания тому, как нам придётся возвращаться обратно. Все мои мысли о том, как с меньшей кровью захватить Бердаа, как вести себя с ненадёжными союзниками, чтобы не попасть с ними впросак, как в дальнейшем воевать с сарацинами, дабы удержаться в Бердаа и распространить свою власть на возможно большую часть Аррана. А вот о том, как в случае нашей неудачи придётся отступать из Бердаа, и времени подумать нет. Но ты прав — это такой же серьёзный вопрос, как и те, о которых я тебя спрашивал. Обязательно обдумаем его с тобой и главным воеводой.
— Хочешь ещё о чём-нибудь узнать от меня? Если нет, ответь на вопрос, который я тебе задавал.
— Не доходя двух суточных переходов до морского побережья, я отправил отряд в семьсот воинов в сторону хазарского порубежья, другой отряд такой же численности — к Дербентской крепости. Их конечно же обнаружат хазары и сарацины и примут за разведку, прощупывающую дорогу для своих главных сил. Этим мы отвлечём внимание сарацин от истинной цели своего похода — Бердаа.
— Хорошо, воевода. Покуда в Итиль-келе и Дербенте будут ломать головы, на кого мы в действительности хотим напасть, мы спокойно займёмся достройкой ладей для похода морем к Куре. А сейчас предлагаю зайти ко мне в шатёр и посидеть как старым друзьям, забыв на время о походных заботах. Не возражаешь?
— Нисколько. Веди в свой шатёр.
Хозрой любил это душистое, с терпковатым привкусом розовое вино, доставляемое в Хазарию с далёкого Крита, однако сейчас вынужден был приноровиться к собеседнику, который либо вообще не питал пристрастия к вину, либо был равнодушен к этому. Хотя Хозрой обычно не обращал внимания на вкусы людей, с которыми судьба сводила его за кувшином с прекрасной жидкостью, сегодня ему пришлось сделать исключение.
Уже много лет, как он перестал быть просто купцом, а начал служить кагану, выполняя в чужих странах тайные поручения, о которых во всей Хазарии знали всего несколько человек. Чаще всего ему приходилось отправляться с такими поручениями на Русь, где его постоянной покупательницей была сама великая княгиня Ольга. Ей Хозроя рекомендовали воевода Свенельд и ярл Эрик, чьё благорасположение он сумел заслужить во время прошлого нашествия русов и викингов на Хвалынское море, сопровождая их войско от начала и до конца похода.
Хозрой знал, что являлся самым лучшим агентом Хазарин на Руси, а сведения, которые он доставлял, не мог получить ни один другой человек. Тем не менее он всего второй раз встречался с тем, кто от имени кагана осуществлял все тайные дела за пределами Хазарии, занимая в ней один из высших постов. Первый раз Хозрой видел его в своём шатре на берегу Итиль-реки, когда получал приказ подготовить удар в спину русско-варяжскому войску. Сейчас он сам являлся гостем одного из влиятельнейших лиц Хазарии и беседовал с ним один на один в его дворце.
Это, конечно, неспроста, и Хозрою, по всей видимости, поручат дело, сравнимое по важности с тем, когда с его помощью русы и викинги, овеянные славой выигранных на Кавказе и Хвалынском море сражений, в течение трёх дней превратились из победителей в побеждённых, жалкие остатки которых с неимоверными трудностями смогли достичь родных пределов. Вот почему он не мог позволить себе сегодня пить, сколько хочет, и прикладывался к кубку лишь тогда, когда это делал собеседник.
— Слышал ли ты, что на море вновь появились русы киевского князя Игоря? — прозвучал вопрос, заставивший Хозроя отвести глаза от кувшина с вином и сосредоточить внимание на разговоре.
— Да, великий и мудрый, — почтительно ответил он. — Они и викинги ярла Эрика пришли с верхней Кубани на земли аланов и лазгов и строят на побережье ладьи, чтобы по старой привычке подвергнуть опустошительному набегу прибрежные города Хвалынского моря.
— А если на этот раз у них другая цель? Утром мне сообщили, что отряд русов примерно в семь сот копий обнаружен близ нашей южной границы. Вдруг это разведка, ищущая лучший путь для движения части русских войск на Итиль-кел по сухопутью? Недавно наступление на Византию сразу по воде и суше принесло киевскому князю Игорю успех. Возможно, его воеводы решили поступить так же и против нас?
— Не думаю, великий и мудрый. Успех киевскому князю в войне с Византией принесло не его движение к Константинополю по морю и суше, а многочисленность его войска и союзники печенеги, успешные переговоры с болгарами и уграми об их участии в походе против империи. К тому же основные византийские войска в это время были скованы в Малой Азии войной с арабами, а флот находился в Средиземном море. Если ты, великий и мудрый, желаешь знать мнение твоего слуги, то я осмелюсь сказать, что в войне Руси и Византии выиграла именно последняя, хотя на первый взгляд победа досталась Киеву.
— Твоя мысль интересна, — заметил собеседник, протягивая руку к кувшину с вином. — Может, растолкуешь её подробнее?
— Хорошо, великий и мудрый, — сказал Хозрой, краем глаза наблюдая, как тонкая струйка вина потекла из горлышка кувшина сначала в один кубок, затем в другой. — Конечно, Византия могла бы заключить перемирие с арабами и отправить в Европу свои малоазиатские легионы. Ей не составило бы труда прекратить на время борьбу со средиземноморскими разбойниками, нападающими на прибрежные владения империи и нарушающими её мореплавание. Однако перемирие с арабами могло быть куплено только за определённую цену, за земли, а уход византийского флота из Средиземноморья остановил бы на нём всю торговлю, приносящую империи огромный доход. А покуда новые легионы и флот прибыли бы к месту боевых действий, русы с печенегами, болгарами и уграми стояли бы под стенами Константинополя, грабя и уничтожая всё в его окрестностях, а русы и викинги на ладьях и драккарах сеяли бы ужас везде, куда только могли бы занести их паруса и вёсла. Даже выиграй затем Византия войну, её денежные убытки, не говоря о людских потерях, оказались бы намного больше того выкупа, который она уплатила киевскому князю, чтобы он убрался с Дуная домой.
— Да, в умении императоров выбирать, что им в данное время выгоднее, не откажешь, — согласился собеседник. — В войне с Русью Византии было крайне важно избежать тех огромных расходов и разрушений, в которые её могло ввергнуть ведение боевых действий на собственной земле, и она их избежала, предоставив киевскому князю возможность трубить везде о своей победе. Однако Византия постарается отыграться, прежде всего при заключении с киевским князем договора о мире и дружбе. Мои люди в Константинополе смогли ознакомиться с его содержанием, над ним трудятся лучшие византийские умы и сообщают, что в нём есть направленный против Хазарии пункт.
Собеседник приложил к губам кубок с вином, сделал три-четыре медленных глотка, поставил кубок на стол. С трудом удерживаясь от искушения опустошить кубок до дна, Хозрой тоже отпил из своего несколько маленьких глотков и приготовился слушать собеседника дальше. Он уже изучил его манеру разговора — тот не нуждался в их пространных рассуждениях, от них требовались лишь ответы на задаваемые вопросы.
— Византия намерена обязать киевского князя, чтобы тот препятствовал нападениям степных народов, особенно чёрных булгар, на имперские владения в Тавриде с их столицей Корсунью. Этим она внушает Киеву мысль, что спорные земли на Черноморском побережье и в Таврических горах, именуемые русами Тмутараканью, на которых окончательно не можем закрепиться ни мы, ни Русь, принадлежат ей, а это недвусмысленно говорит о том, что киевский князь может увеличить свои силы в Тмутаракани. Это в очередной раз столкнёт лбами Хазарию и Русь, но защитит Климаты русскими мечами от набегов кочевников-соседей. Императоры умеют извлекать выгоду даже из собственных поражений, и я опасаюсь, что поход воевод Олега и Свенельда на Кавказ и Хвалынское море замыслен не в Киеве, а в Константинополе, и князь Игорь со своими воеводами выполняет чужую волю.
Изобразив на лице почтительность и глубокое внимание, Хозрой слушал вельможу. У него тоже было что сказать собеседнику, но разница между ними в том и заключалась, что если первый может говорить когда захочет и сколько угодно, то второй — лишь когда ему позволят и столько, сколько его пожелают слушать.
— Я согласен с тобой, что поход вряд ли направлен против нас, — посмотрел собеседник на Хозроя. — У русов с викингами и их кавказскими союзниками не хватит сил даже захватить Итиль-кел, не говоря о достижении ими более серьёзных целей. Да и будь замыслен поход против Хазарии, аланы и лазги поостереглись бы стать союзниками киевского князя. Они — близкие соседи Хазарии, и, возвратись русы после похода домой, каган в ближайшее время сполна рассчитался бы с теми и другими за враждебные действия. Нет, сегодня у Руси другой противник. Но какой? Кстати, я забыл упомянуть, что утром получил ещё одну весть о русах — у них произошла серьёзная стычка с войсками халифата в окрестностях Дербента. Может, это происшествие и есть ответ на мой вопрос? Как думаешь?
Конечно, Хозрой не поверил, что собеседник по забывчивости не сообщил ему о столь важном событии, как выдвижение разведки русов к Дербенту. Он сделал это специально, чтобы вначале узнать мнение Хозроя о реальности угрозы Хазарии со стороны появившихся вблизи её южных границ русов, и лишь потом, предоставив ему дополнительные сведения, обсудить, куда в действительности русы могут направить свой удар. Что ж, начальник прав — первым делом нужно быть наверняка уверенным, что опасность ни при каких обстоятельствах не грозит родному дому, а затем думать, каким образом извлечь наибольшую для себя пользу из несчастия соседей.