— Ты уже сказал об этом, княже. У тебя — своя слава, у нас, твоих воевод, — своя, в корне отличная от твоей.
— Я сказал не только это, но и то, что намерен затмить своими деяниями славу князей, моих предшественников. Что свершили они? Взяли в свои руки весь торговый путь из Варяжского моря в Русское и заставили Византию считаться с интересами Руси. Я сберёг всё полученное от князей-предшественников, поставил на должное место Новый Рим, вздумавший помыкать Русью, и этим сравнялся с ними славой. Однако я хочу большего! Знаешь чего?
— Покончить с Хазарией, чего не смог свершить ни один из твоих предшественников? — предположил Олег.
Игорь рассмеялся.
— Покончить с Хазарией? Зачем? Чтобы взвалить на собственные плечи её заботы? Держать под Дербентом сильные заслоны или штурмовать его, сдерживая рвущихся к Итиль-реке арабов, и постоянно сражаться на востоке с дикими азиатскими ордами, желающими хлынуть в Европу? Нет, пусть этим Хазария занимается и дальше. Я хочу другого — стать хозяином не только пути из «варяг в греки» по Днепру, но и великого караванного пути из Азии в Европу через Кавказ и водной дороги из Табаристана через Хвалынское море к Итиль-реке. Я намерен свершить то, о чём и не помышляли ни Аскольд с Диром, ни Олег.
— Ты хочешь взять Дербент и стать вместо багдадского халифа владыкой Хвалынского моря? — спросил Олег.
— Ты угадал наполовину. Да, я собираюсь стать владыкой Хвалынского моря, однако для этого не обязательно отбирать у сарацин Дербент. Зачем он мне? Чтобы постоянно оборонять его от халифата и от хазарского кагана, мечтающего прибрать его к своим рукам? Нет, я обзаведусь на Кавказе собственным Дербентом, ничем не хуже уже существующего. Он будет во владениях халифа, и мне придётся защищаться только от него, а хазары, отвлекающие под Дербентом на себя силы арабов, станут в этом случае моими союзниками, а не врагами...
И Олег услышал от князя его план по захвату Бердаа, столицы всего Кавказа и его крупнейшего торгового центра, через который шёл поток товаров из Хвалынского моря в Русское и обратно. Узнал о стремлении Игоря сделать этот город своим оплотом не только на Кавказе, но и на Хвалынском море, с которым Бердаа связывала полноводная судоходная Кура.
— Как полагаешь, велика ли будет слава воеводы, возглавившего поход на Бердаа и превратившего его в русский Дербент? — поинтересовался в конце своего рассказа Игорь.
— Его слава будет безмерна, — пылко ответил Олег и тут же поник головой. — Завидую Ратибору, Асмусу и Свенельду, кому-то из них суждено стать главным воеводой этого похода.
— Не завидуй понапрасну, потому что главным воеводой предстоящего похода будешь ты, — сказал Игорь. — Лучше подумай, кого из названных военачальников ты желал бы иметь своим помощником. Надеюсь, понимаешь, что у каждого из них боевого опыта намного больше твоего, да и в переговорах, которыми наверняка придётся заняться после захвата Бердаа, они на голову выше тебя. Так что совет умного, дельного помощника будет тебе весьма кстати.
— Ежели Ратибор, Асмус и Свенельд так хороши, почему главным воеводой назначаешь меня? — обиженно спросил Олег.
— Не догадываешься? — прищурился Игорь. — Ратибор, Асмус, Свенельд для меня просто воеводы, а ты — ещё и вернейший друг-товарищ. Ты, Микула, Рогдай были рядом со мной во всех походах, сполна испили горечь поражений на Итиль-реке и в Русском море, служили мне надёжной опорой во всех делах, десятки раз смотрели в глаза смерти и ни разу не подвели меня. Сейчас, на Дунае, боги сполна одарили меня славой, позволив достичь сокровенной цели жизни — подняться вровень с князьями-предшественниками. Но разве не достойны громкой славы воевод-победителей вы, мои ближайшие соратники? Доселе вы пребывали под крылом недоброй славы, приобретённой вашим великим князем в неудачных походах на Хвалынское море и на Царьград, теперь у вас будет возможность заслужить ту, которой вы на самом деле достойны. Вы честно служили Руси и мне — так пусть боги сполна воздадут вам за это, а ваш ум и воинское дарование вознесут вас на вершину славы! Станьте твёрдой ногой на Хвалынском море, превратите нынешний сарацинский Бердаа в русскую кавказскую Тмутаракань и обретёте славу, которой в истории Руси не имел ни один воевода!..
«Превратите нынешний сарацинский Бердаа в русскую кавказскую Тмутаракань» — эти слова князя одновременно страшили и прельщали Олега. Страшили оттого, что ему, воеводе, предстояло заняться неведомым доселе делом — обустраивать и наводить порядок на чужой земле, которой отныне суждено было связать свою судьбу с далёкой Русью. А слова прельщали тем, что Олегу неоднократно приходилось бывать на Тмутараканской земле, право на которую предъявляли Русь, Хазария и византийские Климаты. Он не раз ловил себя на мысли, что с удовольствием поменялся бы местами с её князь-воеводой. Прекрасный богатейший край, ласкаемый водами Русского и Сурожского морей, почти полная самостоятельность в управлении подвластными землями и населением, частые военные столкновения с хазарами, ромеями, степняками-кочевниками, в которых можно было в полной мере проявить свой талант военачальника, положение при киевском князе, сравнимое с положением князя земли. Лучшие из воевод, к тому же поднаторевшие в державных делах и искушённые в хитростях власти, становились князь-воеводами Тмутараканской земли. Место их подле киевского князя, будь то воеводский совет или дружеское застолье, было среди самых именитых князей земель — новгородского, полоцкого, черниговского, смоленского.
Если Игорь намерен сделать Бердаа или территорию Аррана кавказской Тмутараканью, управлять ею будет князь-воевода, и первым кандидатом на сей пост станет не кто иной, как воевода, завоевавший и удержавший этот край под властью Руси. Этот воевода — он, Олег. Правда, он ещё ни завоевал, ни отстоял Бердаа от сарацин. Но он должен стать этим воеводой-победителем, и он им будет!..
Рядом раздались тяжёлые шаги, и у костра, возле которого на берегу Куры сидел Олег, возник воевода Свенельд. Остановился напротив Олега, присел на корточки, подбросил в затухавший огонь несколько поленьев.
— Опять не спится? — осведомился он.
— Задремал было после полуночи, да не надолго. Тревожные думы не дают покоя ни днём ни ночью. Завтра достигнем дороги, что ведёт от Куры через горы в долину Бердаа и где наверняка будет поджидать нас Эль-мерзебан. От того, какими явим мы себя в первом сражении и чем оно завершится, будет зависеть многое в дальнейшем ходе войны с халифатом.
— Гложут эти мысли и меня, — признался Свенельд. — Но, кажется, боги решили нам помочь. Не забыл хазарского купца Хозроя, что сопровождал наши войска весь прошлый Хвалынский поход от Итиль-кела до последнего боя с хазарами у переволоки на Саркел-реку?
— Помню, что каган приставил к князю Игорю своего человека, который подсчитывал нашу добычу, половина коей по договору с каганом мы были обязаны отдать ему. Но как звали того человека — не знаю. Отчего ты заговорил о нём?
— После возвращения из похода я часто встречал Хозроя в Киеве. Мои жена и дочь брали его товары, несколько раз по моему заказу он привозил из Дамаска сарацинские клинки, сравнимые по качеству с нашими харалужными. Люди атамана Глеба, рыщущие по берегам Куры в поисках неприятельских лазутчиков, доставили ко мне Хозроя.
— Они приняли его за сарацинского лазутчика?
— Нет, Хозрой очутился здесь по своим купеческим делам. Он торговал в Бердаа и, когда узнал о нашем плавании к Аррану, тут же свернул все свои дела и поспешил возвратиться через Дербент в Хазарию. Однако он не был бы иудеем, если бы ему в голову не пришла мысль, как возместить убытки, понесённые им из-за прекращения торговли в Бердаа. И не только возместить убытки, но и получить изрядную прибыль, воспользовавшись нашим вторжением в Арран.
— Свенельд, меня нисколько не интересуют дела иудея Хозроя, даже если он друг твоей семьи и оказал ряд услуг лично тебе, — холодно заметил Олег.
— Ты не дослушал меня. Удачное ведение Хозроем дел в Арране после изгнания из него войск халифа возможно лишь в случае твоего к нему благорасположения. Поскольку Хозрой — купец, он понимает, что за всякую услугу надобно платить, и за твоё расположение готов оказать нам помощь в предстоящем сражении с Эль-мерзебаном Мохаммедом.
— Купец обещает нам помощь в сражении? — удивился Олег. — Ему стали известны тайны Эль-мерзебана и он готов поделиться ими со мной?
— Тайные мысли Мохаммеда ему не ведомы, хотя кое-что интересное о неприятельском войске он может сообщить. У Хозроя к тебе другое предложение. Желаешь выслушать его? Он просит встречи с тобой наедине и предостерегает от излишней доверчивости к предводителям аланов и лазгов, которых считает ненадёжными союзниками.
— Вижу, Хозрой не лишён проницательности, но я не намерен с ним встречаться. Я никогда не имел дел с купцами, тем паче с иудеями, а чрезмерное многословие и замысловатость их речи на торжищах меня попросту раздражают. Как понимаю, Хозрой поставил тебя в известность о всех своих делах и дальнейших планах, и я предпочёл бы узнать о них от тебя.
— Хорошо. Хозрой просит одного — быть старшим у купцов, что станут сопровождать наше войско и скупать ту часть добычи, от которой из-за её малой стоимости, тяжести или непомерных размеров воины считают за благо сразу избавиться. Скупив такую добычу за бесценок, купцы затем получают за неё в других местах полную цену. Пользуясь тем, что в прошлом походе он являлся представителем кагана при великом князе, Хозрой самолично провозгласил себя старшим !
подвизавшихся при нашем войске купцов, что позволило ему получить хорошую выгоду. Такую возможность он не хотел бы упустить и сейчас.
— Каждое войско обычно сопровождают купцы, и мне безразлично, кто из них будет старшим, — сказал Олег. — Но если этой должности добивается Хозрой, что он предлагает в обмен на неё?
— У Хозроя много знакомых в Бердаа, в том числе семьи Эль-мерзебана Мохаммеда и ряда его ближайших вельмож. От них Хозрой выведал, где и с каким числом воинов Мохаммед собирается встретить нас на пути к Бердаа, и готов поделиться этими сведениями с тобой. Помимо этого, у него есть план, как нанести внезапный удар войскам неприятеля в спину, что может сыграть решающую роль в завтрашней битве.
— Звучит заманчиво, — проговорил Олег. — Однако не пустые ли это слова?
— Вечером к нам должен возвратиться последний из лазутчиков, засланный под видом купцов в Бердаа ещё год назад. О том, что происходит в городе и его окрестностях, мы извещены и от атамана Глеба, черпающего сведения от здешних разбойных людей, среди которых у него немало знакомцев. Хозрой говорит то же, что наш лазутчик из Бердаа и казаки Глеба: Мохаммед оставил в Бердаа тысячу дейлемитов и большую часть воинов, набранных из жителей Аррана, а с четырьмя тысячами дейлемитов и тысячью отборных ополченцев, ни по боевому опыту, ни по вооружению не уступающих сарацинскому войску, выступил нам навстречу.
— Численность и состав войска, которым Эль-мерзебан намерен преградить нам путь к Бердаа, нам известны и без Хозроя. А вот где он собирается дать нам бой, я могу только догадываться. Скорее всего, это будет сделано в том же ущелье, где сарацины в наш прошлый поход остановили и обратили вспять двигавшийся в долину Бердаа отряд воеводы Асмуса.
— Нет, Мохаммед навяжет нам битву в небольшой горной долине, сразу после выхода из ущелья. На сей раз сарацины намерены не просто преградить нам путь к Бердаа и заставить уйти назад, а наголову разгромить. Мохаммед собирается дать нам сражение по всем правилам и, одержав победу, преследовать конницей до самых ладей, надеясь вырубить до последнего человека. В последнее время на место Эль-мерзебана Аррана появились другие претенденты, и своей блистательной победой над нами Мохаммед мог бы доказать, что хозяином и достойным защитником багдадских владений на Кавказе может быть только он.
— Откуда Хозрой знает, где Эль-мерзебан задумал дать нам сражение? О таких вещах на каждом углу не трубят, о них извещены два-три самых верных человека.
— Так и есть, помимо Мохаммеда о месте будущего сражения знают только командир дейлемитов и начальник конницы. Но жена последнего — постоянная покупательница Хозроя. Поджидая вчера её с заказанными драгоценностями во дворе, он невольно подслушал её ссору с мужем. Того не было целый день дома, и она была уверена, что он провёл время у другой женщины. Доведённый её нападками до бешенства, начальник конницы в запале проговорился, что вместе с Эль-мерзебаном и начальником дейлемитов ездил к Узкому ущелью, на выходе из которого они собираются встретить и разгромить наши войска. Думаю, что случайное проникновение в планы Эль-мерзебана и послужило первопричиной желания Хозроя заручиться твоим благорасположением и стать старшим над сопровождающими наше войско купцами.
— Знание точного места, где противник собирается навязать нам сражение, действительно значит много, — сказал Олег. — Но ты говорил, что Хозрой придумал, как неожиданно ударить войскам Эль-мерзебана в спину. Одно дело — знание места предстоящего сражение, и совсем другое — тайно провести отряд моих воинов в тыл сарацинам, поджидающим нас на выходе из ущелья. Ведь их лазутчики шныряют по берегам Куры десятками, они знают каждый наш шаг, и любое наше действие тут же становится известно неприятелю. Каким образом Хозрой намерен перехитрить осторожного Мохаммеда?
— Опасаясь, что от его товаров на складах в Бердаа после захвата города ничего не останется, Хозрой вывозит их в одно из горных селений на берегу Куры, откуда позже собирается отправить караваном в Итиль-кел. Люди Хозроя дважды привозили товары из Бердаа в селение и знают участки, где располагаются сарацинские дозоры, которые стерегут ведущую из селения в долину Бердаа дорогу. Таких дозоров три, службу на них несут не дейлемиты, а обыкновенные дорожные стражники, для которых во все времена главным было желание любым способом содрать деньги с проезжавших мимо купцов. И хотя приказом Эль-мерзебана им строжайше запрещено пропускать незнакомых людей в долину Бердаа, стражники по-прежнему не упускают возможности набить свой карман, и оба раза беспрепятственно пропускали обоз Хозроя из Бердаа к Куре и обратно, получая за это от купца хорошие деньги. Зная, где затаились вражеские дозоры, мы можем скрытно обойти их, после прямиком направиться к Узкому ущелью, где займём выгодную позицию в тылу неприятельских войск.
— Прежде чем обойти дозоры на дороге, нужно незаметно подойти к ней. А между нашим лагерем и селением, где берёт начало дорога, наверняка есть вражьи наблюдатели. Мимо них в темноте могут прошмыгнуть десяток-другой людей, но нескольким сотням воинов это не удастся.
— Хозрой подумал и об этом. Каждый богатый купец содержит при себе верных людей, имеются они и у Хозроя. По приказу хозяина они взяли сейчас под своё наблюдение горный распадок. Он из селения ведёт поначалу в сторону Куры, а затем круто сворачивает к нужной нам дороге. Мы до рассвета устроим набег на селение, допустим за продовольствием. Тогда часть воинов может незаметно уйти из него по распадку к дороге. Обойдёт выставленные на ней дозоры, направится к Узкому ущелью. А чтобы разница между ушедшими в набег и возвратившимися из него дружинниками осталась тайной, наших воинов со всех сторон будут прикрывать люди атамана Глеба. Они заставят вражьих наблюдателей держаться от них подальше. Так что ежели ты согласен с этим, действовать надо без промедления, покуда не начало светать.
— Я не знаю Хозроя, и это не тот человек, душу и сокровенные мысли которого можно постичь после первой встречи с ним. Он известен тебе гораздо лучше, чем мне, и ежели ты ручаешься за купца, вели готовиться к нападению пятнадцати сотням воинов. После того возвращайся ко мне с воеводами Микулой и Рогдаем.