Постепенно страх уступил место родительской любви, ровной, нежной, хотя и без крайностей, которые обращают её в подобие душевной болезни. Надежда поверила, что её малыш прочно обосновался в этом мире и сможет противостоять всем напастям. Он действительно был весёлым, подвижным и смышлёным ребёнком, почти никогда не болел.
Надежда вернулась к обычной жизни молодой светской женщины. Вела дом, принимала гостей, сама ездила в гости, участвовала вместе с мужем в тех развлечениях, которые позволяет себе небольшой российский провинциальный город.
Собственно говоря, и городом-то Сарапул стал не так уж давно. Только в 1781 году получил он план регулярной застройки, где три новые улицы располагались параллельно широко разлившейся здесь Каме, а десять других его улиц шли перпендикулярно реке. Первое каменное здание — пятиглавый Вознесенский собор — в Сарапуле достраивали при городничем Дypoвe. А многие и многие годы был Сарапул большим торговым селом, где жители промышляли земледелием и рыболовством, поставляя отличную стерлядь, или, по-местному, «сарапуль» — жёлтую рыбу, даже к царскому столу. Кормились они и судоходством, ибо был Сарапул главными воротами на водной дороге к промышленному Уралу. С апреля по октябрь чередою шли по Каме, задерживаясь на его пристанях, суда, груженные дровами, солью, железом...
В тот день Надежда поехала к своей подруге, дочери уездного казначея Аннете Макаровой, недавно вышедшей замуж. Затем побывала в лавке купца Корешева и с подарками, купленными там, отправилась к отцу. У Дуровых устраивали детский праздник по случаю дня рождения Клеопатры, тринадцатилетней сестры Надежды.
Домой она вернулась около шести часов вечера и в хорошем настроении. Но камердинер мужа Степан, отворивший ей двери, был чем-то напуган. Затем она увидела заплаканную Наталью с синяком под глазом. Из детской доносился громкий рёв Ванечки. И наконец, на лестнице, ведущей на второй этаж, появился Василий Степанович Чернов, злой и раздражённый донельзя.
— Сударыня, где изволили вояжировать? — начал он с высокой ноты, не ответив на её приветствие.
— У моей сестры день рождения, ты знаешь об этом. — Она сняла шляпку из желтоватой соломки, оставила в руках Степана светло-зелёное пальто-редингот и начала стягивать с рук бежевые перчатки.
— Ты покидаешь дом, никого не известив! А ребёнок тем временем...
— Je propose de discuter cette question dans votre cabinet. — Надежда не хотела делать слуг свидетелями начинающегося скандала.
— S’il vous plait! — На лестнице он пропустил её вперёд, и, проходя мимо мужа, Надежда уловила запах вина.
В кабинете у него царил беспорядок. На полу рядом с опрокинутым стулом лежали осколки вазы. На столе — разорванные бумаги и чернильница, из которой вылились чернила.
— Полюбуйся на шалости своего сына! Он добрался до моей папки на столе!.. Вот что стало с прошением Разуваевых! Вот судебное постановление! — Василий швырял перед ней обрывки бумаг. — У меня будут неприятности, а тебе всё равно. Ты совершенно не следишь за прислугой... Ты потворствуешь ей!
— Ну что страшного, Василий? — Надежда пыталась сложить обрывки вместе, разгладить их. — Это только бумаги, и все можно переписать...
— Скажи это моему начальнику!
— И скажу. У него тоже есть маленькие дети.
— Да, но его жена занимается домом и детьми, а не лошадьми на конюшне своего отца! Признайся, ты опять там ездила верхом?
— Нет, я была на празднике у сестры.
— Весь день? Ты лжёшь.
— Ангел мой, я говорю правду.
Она надеялась уладить конфликт миром, хотя муж и был настроен очень агрессивно. Это всегда случалось с ним, если он выпивал. Два стакана вина могли привести его в сильное возбуждение. Видимо, сегодня кто-то угостил Василия. Поэтому Надежда шагнула к мужу, обняла его, взъерошила волосы на голове. Он отвернулся, но выражение лица смягчилось.
— Честное слово, Василий, я не брала сегодня Алкида. Я заехала к младшей Макаровой поговорить о новом платье. Кузина прислала ей модный журнал. Прямо из Петербурга. И там...
Заискивающий, ласковый тон молодой, но своенравной супруги, поток слов о блондах, лентах, брюссельских кружевах, воланах на подоле платья и корсаже из розового атласа придал другое направление мыслям Чернова. Он положил руки на гибкую талию жены:
— А как же декольте, душенька? Разве его не будет? Я не согласен. В декольте вот до этого места, — он слегка коснулся губами её груди, — ты будешь выглядеть прекрасно. Наши дамы умрут от зависти...
Изорванное прошение Разуваевых, залитое чернилами судебное постановление и разбитая ваза были забыты. Отчасти из-за нежностей Надежды, отчасти по причине более прозаической. Пьяный гнев Чернова нашёл выход гораздо раньше. Несмотря на хмель, опытный судейский чиновник Василий произвёл дознание, установил виновных и наказал их.
Сегодня в доме была стирка. Пришли две прачки. Нянька Наталья заболталась с ними и упустила из виду ребёнка. Ванечка поднялся на второй этаж, сумел открыть дверь в кабинет и играл там около часа. Наталью Чернов за это больно отхлестал по щекам. Ивану надрал уши и запер в детской. Камердинера поругал. Надежде он собирался устроить грандиозный скандал, но она заговорила ему зубы.
2. МУЖ
...он был собою молодец, довольно ловкий
с дамами, довольно вежливый со старухами,
довольно образованный, довольно сведущий
по тамошнему месту, довольно буйный,
довольно развратный...
Этот брак устроила её мать. Когда Чернов перевёлся в Сарапул, он сразу попал в поле зрения кумушек, тётушек и почтенных дам, озабоченных поисками женихов для своих дочек и молоденьких родственниц. Новый служащий Судебной палаты был дворянин двадцати четырёх лет от роду, красивой наружности, хороших манер, всегда тщательно одетый и, самое главное, — холостой, но высказывающий намерение жениться.
Анастасия Ивановна давно хотела выдать Надежду замуж, пристроить, как она говорила. Однако при положении первого лица в городе это оказалось не так-то просто. Неравный брак для дочери градоначальника, столбового дворянина, был неприемлем. А дворян в Вятской губернии имелось не много.
Когда в 1785 году по указу Екатерины II в России составляли дворянскую книгу, то в Вятском крае насчитали лишь сто двадцать семь семей, да и то вместе с чиновниками, которые имели чины не ниже восьмого класса и которых записали дворянами. Спустя пятнадцать лет дворянство вятское, естественно, увеличилось, но не в Сарапуле, который оставался городом купеческим.
Потому кандидатуры сарапульских женихов, хоть в какой-то мере отвечающих высоким требованиям, давно были пересмотрены, проверены. И отклонены по разным причинам. По большей части — из-за несогласия Надежды. Андрей Васильевич сказал жене, что свою любимую дочь по принуждению выдавать замуж не станет.
Сама Анастасия Ивановна не посчиталась бы с желаниями дочери, с которой не ладила, возможно, из-за сходства характеров. Обе были упрямы, вспыльчивы, самолюбивы. Ко всему этому прибавлялись увлечения Надежды, по мнению её матушки совершенно неподходящие для скромной, благовоспитанной барышни.
Со страстью дочери к чтению Анастасия Ивановна после некоторых колебаний всё-таки смирилась. Правда, в годы её юности, проведённой в имении отца Великая Круча в Полтавской губернии, девицам приличнее было заниматься рукоделием, чем читать книги. Теперь времена другие, и тут уже ничего не скажешь. Дуровы, как и все их знакомые-дворяне, тоже нанимали для дочерей учителей французского языка, словесности, истории, географии, музыки, рисования, танцев.
Но что должна читать девушка из хорошей семьи?
Конечно, романы и стихи. А Надежда перетащила к себе в комнату также и военную библиотечку отца и с увлечением изучала брошюру с описанием манёвров в Красном Селе в 1765 году, произведённых в присутствии государыни Екатерины II. Ещё она любила читать книги о Суворове господина фон Раана на русском языке и господина Антига на французском, да с приложением рисунков, карт и схем сражений.
Анастасия Ивановна приписывала такую ненормальность одному давнему эпизоду их семейной жизни. Она поссорилась с мужем, и он в отместку ей забрал с собой в летний полковой лагерь маленькую дочь. Там Надежда насмотрелась на учения, оружие, мундиры, солдат и верховых лошадей. Но кто же мог подумать, что это застрянет в её голове на всю жизнь!..
Если бы муж помогал ей, то Анастасия Ивановна воспитала бы старшую дочь правильно и в отроческие годы подавила бы в ней странные наклонности. Однако Андрей Васильевич не имел твёрдости, нужной для этого. Глядя, как восьмилетняя девчонка скачет по комнате на лошадке-палочке и кричит: «Эскадрон! Направо заезжай! С места марш-марш!» — он умилялся до слёз и дарил ей мальчишеские игрушки. В конце концов разрешил даже повесить у себя в комнате над кроватью свою саблю.
Да, Андрей Васильевич мечтал о сыне. Но сына-то все не было. Рождались девочки. Мальчик появился лишь в 1799 году, когда Надежда уже выросла, вполне сформировалась и сделать с ней что-либо было невозможно. Оставался один выход — замужество.
Василий Чернов, принятый во всех лучших домах города как завидный жених, впервые повстречался с будущей супругой на вечере у помещика Михайлова, наиболее богатого человека в Сарапуле. Чернову сказали, что та самая высокая из всех девиц, стройная, смуглая барышня с карими глазами и есть старшая дочь городничего, семнадцатилетняя Надежда. Он пригласил её на гавот, танец медленный и вялый, во время которого партнёрам было легко разговаривать друг с другом.
Надежда танцевала хорошо, говорила живо и весело. Одним словом, она ему понравилась. Он почувствовал, что несколько его удачных шуток об игре здешних музыкантов позабавили дочь городничего, потому что она посмотрела на него с интересом. С ещё большим интересом разглядывала его дама в пышном малиновом платье, сидевшая рядом с хозяйкой дома и которую та называла Анастасией Ивановной.
Последовали приглашения к Дуровым на обед, на совместную с их семьёй поездку на гулянье за город, надень ангела самой городничихи. Интересы сторон совпадали. Женитьба на дочери коллежского советника и градоначальника Дурова открывала для молодого чиновника 14-го класса неплохие виды на карьеру. Анастасия Ивановна и Андрей Васильевич уверились, что Чернов — кандидат достойный, лучшего сыскать трудно. Дело оставалось за малым — уговорить Надежду.
Ради такого случая Дуров возобновил занятия верховой ездой с дочерью, прежде прекращённые по требованию жены. Когда во второй раз они поехали в поле: отец — на своём сером жеребце Урагане, Надежда — на Алкиде, то Андрей Васильевич начал разговор издалека: о предназначении женщины в этом мире, о внуках, которых ему давно пора нянчить. Надежда, сидевшая в седле с естественностью прирождённого наездника, улыбнулась:
— Скажите прямо, батюшка, что у вас на примете снова есть жених.
— Да, друг мой, именно «снова», потому что рано или поздно, но ты должна...
— Я его знаю? — перебила она.
— Да, знаешь.
— Его имя?
Дуров помедлил. Наступал весьма ответственный момент беседы, и он решил говорить спокойно, но уверенно:
— Человек это, безусловно, достойный. Я, конечно, навёл о нём справки. О семье, родственниках, состоянии и прочем. Мы с твоей матушкой считаем...
— Зачем эти предисловия, батюшка?
— Затем, что на сей раз...
— Боже мой! — воскликнула она. — Скажите имя, и все!
— Василий Степанович Чернов.
— Чернов? — Надежда даже бросила поводья на шею Алкида и повернулась к отцу. — Вы не ошиблись, нет?
— Нет, — насупился Дуров. — Неделю назад он сделал официальное предложение руки и сердца.
— И вы мне не сказали!
— Да всё думали и боялись, какой ты ещё фортель выкинешь.
Надежда рассмеялась, набрала повод, прижала шенкеля и пустила Алкида с места в галоп. Андрей Васильевич, недоумевая, поскакал за дочерью следом. Но Алкид, направляемый её рукой, шёл все шире и шире, пока не сорвался в карьер. Дуров рассердился, ударил степенного Урагана хлыстом и вскоре догнал её.
— Стой! — крикнул он, мчась по полю рядом с Надеждой и левой рукой хватая за повод Алкида. — От меня не уйдёшь!
Она перевела коня в рысь, потом в шаг и остановилась, тяжело дыша:
— А этот ваш Чернов хитёр как дьявол!
— Почему?
— Когда мы целовались в беседке в саду, он сказал, что вы не разрешите нашего брака и он со мной обвенчается тайно.
— Целовались?! — изумился Андрей Васильевич. — Ох уж эти мне современные барышни... За ними только смотри! Так ты согласна или нет?..
Помолвку устроили в августе. На ней присутствовали близкие друзья дома. Свадьба состоялась 25 октября 1801 года, через месяц после восемнадцатилетия невесты. Было венчание в Вознесенском соборе, длинный свадебный поезд в лентах и цветах, множество гостей на торжественном ужине. Приехала родня Чернова. Весь сарапульский бомонд собрался тогда в доме городничего.
Согласно традиции, ровно в девять вечера молодые покинули пир. Их сопровождали в спальню только родители. Лакей шёл перед ними с подносом, уставленным сладкими закусками и напитками, дабы эта ночь была сладкой. Целуя дочь у дверей спальни, Анастасия Ивановна даже прослезилась от счастья. Она чувствовала себя капитаном, который наконец-то доставил корабль с опасным грузом в порт назначения. Андрей Васильевич, наклонившись, шепнул Надежде, что положил им под подушку топор.
— Зачем? — испугалась она.
— Примета такая. Чтобы сразу получился мальчик!
Надежда смутилась и залилась румянцем, а Василий значительно пожал тестю руку...
Как нежен, как ласков с ней он был все эти месяцы, как обрадовался известию о том, что будет ребёнок, как переживал во время родов! Но с появлением сына светлая и безоблачная пора их любви почему-то закончилась. Отношения изменились, и с этим Надежда ничего не могла поделать. Ей казалось, что она любит Василия по-прежнему, но он...
Во-первых, при содействии тестя Чернов получил повышение в чине — из 14-го класса в 12-й — и занял новую должность на службе. Она требовала от него больше времени и сил, но зато давала больше возможностей влиять на прохождение дел в земском суде. Равно этому увеличились его гонорары, угощения и подношения, а также — его мнение о самом себе. Во-вторых, он начал скучать тихими вечерами в кругу семьи и скоро нашёл более весёлое место — компанию у судебного пристава, где Сарапульские холостяки играли в карты. Из-за этого домой он частенько приходил около полуночи и укладывался спать у себя в кабинете на диване якобы для того, чтобы лишний раз не тревожить молодую жену. Это объяснение казалось Надежде малоубедительным.
Она переживала такое охлаждение к себе, но не сильно. Ведь у неё был свой мир: ребёнок, книги, верховая езда, Алкид. Она могла в любое время уехать в дом отца с Ванечкой или без него, вновь остаться в своей комнате наедине с мечтами. То перед ней вставали образы из очередного романа Анны Радклиф о рыцарях Круглого стола, то она сосредоточенно листала новую книгу о Суворове, присланную из Санкт-Петербурга её дядей, младшим братом отца, и сравнивала это «краткое извлечение из книги г-на Антига» со своим переводом.
После смерти императора Павла Петровича интересных книг стало больше. Запрет на ввоз в Россию французской литературы был снят, и творения Вольтера, Дидро, Руссо, Буало, Мольера, Бомарше, Лесажа теперь появлялись в таких российских городках, как Сарапул, гораздо чаще. Например, сёстры Клеопатра и Анна купили Надежде в подарок роскошное издание «Новой Элоизы», и она жадно принялась за чтение...