— Сейчас, — продолжал Марк, — я думаю, что все это было конечно к лучшему: мы были разными, и я уже впадал в депрессию от ее постоянных истерик, требований и недовольства. Я опустил руки и не знал, что мне делать, и уже просто ничего не хотел. У меня даже начали проявляться проблемы со здоровьем на фоне скрытой депрессии. В принципе, я ее понимаю и уже не осуждаю: она сделала так, как ей было удобно. Большинство людей делают так, как им удобно. Это сущность человека, и требовать от него другого просто бессмысленно и глупо. А дальше все упирается в его личные религиозные и морально-этические взгляды и принципы, и насколько он может их переступить. И в целом это тоже личное дело человека, если его действия не противоречат уголовному кодексу и конституции той страны, в которой он находится на данный момент. А уж ответит этот человек перед Богом или не ответит, справедливо это будет или нет, есть ли там, по ту сторону жизни, вообще что-то или нет, мы этого не знаем. Но я знаю одно: все это могло быть не так грязно и гадко, как получилось, без предательства, лжи и измены за моей спиной, и единственное, что пока я не могу простить ей, это то сильнейшее унижение, через которое она и ее семья протянули меня после стольких лет вместе.
Все это время, пока Марк выплескивал накопившиеся мысли об этой давней проблеме, в его голове всплывали воспоминания мгновенными вспышками, и особенно в мыслях его стояла одна фраза: «Ты знал, что я — дрянь!». В тот вечер на улице уже было темно. Он стоял на коленях в мокром снегу и рыдал, думая о том, что жизни его конец. Жизнь была разрушена, ибо в НЕЙ все эти годы заключалась его жизнь. «Ты знал, что я — дрянь!». Она стояла над ним и взирала на него сверху вниз. Затем села к подъехавшей подруге в такси и умчалась, оставив Марка во тьме наедине с его демонами, отрывавшими будто с мясом куски — воспоминания от его искалеченной души. Потом туманные проблески того, как он добрался домой, как проснулся утром в одежде на нерасстеленной кровати, и осознание того, что прежнего мира больше нет. Затем страшные моменты в течение первых двух месяцев после развода, когда он лежал на грязном полу комнаты в общежитии в полном одиночестве, умирая тысячей смертей каждый вечер. Но он все равно хотел жить…
Николай сидел и думал, сколько сложных и тяжелых проблем свалилось на плечи Марка, и как он с этим справлялся все эти годы, не имея никого из близких людей, кроме пары друзей, в этом городе. Мама Марка была далеко в другом месте. Полжизни она проработала в сельском хозяйстве, то дояркой на местной молочной ферме, затем на свиноферме, а работа это физически крайне тяжелая. Николай думал о том, как порой, по словам Марка, парень с воем поднимал свою мать по утрам из-за страшных невыносимых болей в ее спине, потому что сама она встать с постели иной раз не могла. Такие плоды ее организму приносила эта работа, более подходящая мужчине, нежели женщине. Когда часть ферм закрыли, а на других стали платить сущие копейки, мать Марка подалась на заработки в столицу. Женщина она была крепкая и сильная, и никогда не боялась никакой работы. Наверное, поэтому она не сломалась, вырастив одна двоих сыновей в деревне. Брат Марка успел обзавестись семьей: женой и двумя детьми, также ездил работать далеко от деревни на один из заводов страны, оставляя на некоторое время семью, и также перебивался, как мог. И вот теперь сам Марк на очередной невыносимой ему работе, на которой он бы и работал, привык бы, никуда не делся бы, но со своей странной болезнью, которая не давала ему покоя. И помочь ему со всем этим практически было некому, кроме него самого.
— Что ты думаешь делать теперь с этим? — наконец, спросил Николай.
Глава 2
Жизнь порой капризная подруга, и умеет, как мы все знаем, раскрыть свои когти в любой момент, когда мы менее всего этого ожидаем. Затем она либо еле коснется тебя, оставив маленький след на коже твоей судьбы, который затянется в считанные месяцы, а то и недели, либо вмиг расцарапает тебе все лицо, не оставляя на нем живого места, и еще сильно повезет, если при этом не выколет тебе глаза. Вот ты был весел и беззаботен, строил какие-то планы на дальнейшую жизнь, можно сказать, только оперился и начал расправлять крылья, а через секунду бах! и ты уже полон страха и отчаяния, весь сжавшийся в комок и дико озирающийся по сторонам, не знающий, что тебе делать дальше.
Марк ощутил это в один прекрасный день в полной мере, и один миг в одночасье изменил всю его дальнейшую жизнь.
На дворе был прекрасный цветущий май. Марку было двадцать два года. В тот день в городе был большой праздник, отмечала вся страна, и на центральную улицу высыпало большое количество народа. Были перекрыли центральные улицы города, и люди, как всегда в эти дни, шли с шариками, сладкой ватой и разными шапочками на головах радостные к главной площади на основное представление. Молодежь, целые семьи, много детей — весь воздух в такие дни пропитан атмосферой праздника. На площади в это время собирается огромное количество народа, и смотрит концерт, а довершает все это грандиозный салют.
В тот день Марк был с друзьями. Он немного повздорил со своей девушкой (до их брака было еще три года), и она пошла с подругами, хотя в итоге юноша собирался ее встретить там, и уже быть с ней до конца вечера. Во дворе дома, который на тот момент они снимали с друзьями, сначала пожарили мяса, поели, и отправились в центр. Когда Марк туда добрался, вся улица уже была полна людей, потихоньку стекавшихся к главной площади города. Они с друзьями также шли довольные и веселые вместе с остальными в этой шумной толпе. Кругом звучала музыка, общее веселье вокруг пьянило и наполняло радостью сердце. Они фотографировались, смеялись, шутили. Было так хорошо на душе, и в то же время Марка не оставляла тяготившая его мысль о ссоре с девушкой. И именно в этот момент произошло то, что кардинально изменило его жизнь.
Внезапно Марк почувствовал, что с его сердцем что-то не так. Юноша почувствовал его отчетливо. Появился шум в ушах и странное головокружение. Затем, чувствуя, как его сердце настолько сильно бьется, что, кажется, сейчас начнет ломать ему ребра, оно стало биться с перебоями, то замирая на миг, то вновь начиная работать ровно. В моменты замираний парню казалось, что он начинает задыхаться, не хватало воздуха легким, его ноги подкашивались, и было ощущение, что он вот-вот рухнет прямо на асфальт. В тот момент Марк думал, что умирает. Парень судорожно схватился за пульс и начал мерить его, периодически чувствуя, как толчки проскакивают с замиранием. Это страшно пугало его. Впоследствии Марк не снимал руку с пульса весь вечер, и примерно в течение первых двух лет после этого он снимал палец с пульса максимум на тридцать секунд.
Молодой человек не стал вызывать скорую, потому как при этом он не падал, и с ним не происходило ничего плохого. Друзьям Марк почти не показал вида: боялся проявить слабость и трусость перед ними, в итоге все равно впоследствии проявлял ее перед другими людьми в моменты сильнейших панических атак. Друзья лишь немного заметили, что Марк изменился в поведении, но не придали этому особого значения.
Но с тех пор страх поселился у юноши в груди, животный страх. Он разливался по всему его телу от ступней ног до макушки головы. Он не оставлял парня ни на минуту с момента просыпания утром и до момента засыпания вечером в кровати. Лишь ночью мозг отдыхал от страха и постоянной тревоги, хотя засыпал Марк с большим трудом, боясь умереть во сне.
Как назло все это началось за два месяца до его ухода в армию и уже после прохождения всех медицинских освидетельствований, которые говорили о том, что парень абсолютно здоров.
К моменту отбытия юноши в армию это состояние крайне вымотало его. Марк очень устал от постоянной тревоги, и в то же время, не мог ничего с ним поделать. Парень просыпался со страхом и засыпал с ним же. Своей девушке он поначалу старался ничего не говорить, так же боялся показать перед ней слабость.
Несчастные мужчины! Страдание их часто произрастает из того, что во многих моментах своих проблем они сдерживаются перед женщинами, уничтожая себе и жизнь и здоровье, лишь бы не проявить перед ними какую-либо слабость. И даже зная об этом, мужчины все равно продолжают ломать свои судьбы, ведь так страшно даже помыслить, что о тебе могут подумать другие. Люди слишком зациклены на мнении окружающих, и вроде бы конечно же невозможно просто взять и наплевать совсем на это мнение. Все-таки мы живем в обществе, а в противном случае лучше удалиться из мира в какие-либо непролазные леса или в самый дальний тихий монастырь, став монахом-аскетом, уединившимся от страстей и мнений мира. Но, даже живя среди обычных людей, можно, по крайней мере, снизить степень влияния чужих мнений, ибо стоит помнить об одном: такие мнения никоим образом не влияют на нашу жизнь, ни положительно, ни отрицательно, а значит таким мнением или критикой всегда можно пренебречь. Многие утверждают, что независимы от суждений общества, но часто лгут не тем, кому говорят об этом — самим себе. Те, кто по-настоящему независимы от какой-либо критики людей, прошли огонь, воду и страшные лишения, и таковых людей на самом деле единицы. И это, в принципе, неплохо, ибо будь это не так, мы бы получили общество с множеством психологических проблем и психических отклонений. Таким вещам подвержены даже самые сильные.
Один раз Марку все же пришлось проявить перед своей девушкой слабость тогда.
Они ехали в маршрутном такси. В тот момент, был май, на улице умеренно тепло. Это произошло примерно через две недели после того случая на празднике. В транспорте было полно народа, но они сидели сзади втроем: Марк, его девушка и ее подруга. Маршрутное такси уже подъезжало к их остановке. Марк как обычно держался за пульс, пытаясь этого не показывать, и как обычно его разъедала изнутри выматывающая тревога. Внезапно парень почувствовал себя нехорошо. Странные ощущения прокатились по всему телу. Затем Марк почувствовал, как у него начало стягивать мышцы пресса. Сначала медленно, затем быстрее, и вот уже полностью его туловище охватила судорога. Быстро и лавинообразно, накатывая пугающими волнами, у него стянуло все мышцы тела, началось головокружение, стало трудно дышать, в глазах туман — Марку снова казалось, что он умирает. Парень поднял голову на девушку и в испуге начал хрипеть
— Надо выйти! Я всё! Я всё!
Девушка сначала не поняла, что произошло, затем на ее лице отразился испуг. Она начала спрашивать, что случилось, глядя в его бледное лицо. А Марк все повторял «Я всё». Парень не мог дышать, пальцы скрутило, как у паралитика. Люди рядом переполошились, все вокруг были напуганы до чертиков, как он потом вспоминал. Ее подруга смотрела на Марка, вытаращив глаза, не зная, что сказать. Транспорт остановился. Парень еле смог встать, чтобы выйти, держа руки перед собой, потому как двигать ими не мог вообще. Пальцы были стянуты, и не было никакой возможности ими пошевелить. У нее на глазах блестели слезы. Они сели на скамье, и она позвонила своему отцу. Когда тот подошел, Марк уже в большей степени пришел в себя, лишь пальцы на левой руке еще отказывались его слушаться.
Вечером была еще скорая, потому как Марк стал чувствовать сильное сердцебиение и снова накатывающий дикий страх. В тот день парень думал о том, как ему жить дальше. А еще было стыдно перед ней, что она увидела его таким. Его слабость, трусость. Хотя кто нормально бы себя вел в такой ситуации, никогда раньше не испытав ничего подобного. Конечно, сейчас он понимал, что эти мысли были глупостью, но тогда осознание этого было далеко от него.
Впоследствии Марк в течение года смог в целом разобраться, в чем же его проблема, но никак не мог справиться с этим, даже зная корни этой проблемы. Подсознание играло с ним злую шутку.
Это был кошмар наяву: знать, что с тобой происходит и понимать, но при этом не иметь возможности как бы то ни было на это повлиять. Марк много чего перепробовал на тот момент, но ничего не помогало. Могло отпустить на время, но затем возвращалось с удвоенной силой.
Затем Марк попал в армию.
На тот момент юноша думал, что не вернется оттуда, настолько его страх был силен, и он не знал, как ему пережить это.
В армии Марк был посмешищем. Там собственно вообще не волновало никого то, что с ним происходило. По их мнению, если ты прошел все медицинские комиссии без проблем и попал в воинскую часть, то ты уже здоров по-умолчанию. А дальше разбирайся со своими проблемами сам, как хочешь. Это парень осознал там очень быстро. Быстро понял, что он никому не нужен со своими «болезнями» мнимыми или настоящими, и решать их ему придется самому, потому что всем на самом деле плевать друг на друга. Хоть сдохни.
Армия Марка прошла со слезами не просто страха — ужаса. Лишь к концу службы он смог немного успокоиться и почувствовать себя в воинской части почти, как дома.
Его основной проблемой там была боязнь физических нагрузок, а армия — это сплошная физическая нагрузка. Марк боялся, что его сердце просто встанет. Эти мысли не давали ему покоя. В итоге любой бег становился для парня ужасом, а в груди все становилось колом. Порой Марку казалось, что у него вот-вот произойдет разрыв сердца. И на первой же военно-врачебной комиссии Марк рассказал обо всем психиатру, который слушал парня с нескрываемым беспокойством. Юноша выливал ей всю свою проблему, практически рыдая, и не мог ничего с собой поделать, ибо эта проблема к тому времени страшно вымотала его. Марк бы и рад быть, как все, но это жуткий страх не давал ему хоть как-то расслабиться, и не отпускал ни на минуту. Парня уже начали считать симулянтом, но как объяснить такую проблему обычной солдатне, которая в основной своей массе не блистала умом. С большинством офицеров была практически та же ситуация.
Марка отправили в военный госпиталь примерно через неделю. И для начала парню пришлось побеседовать там с начальником психиатрического отделения, что его так же испугало не на шутку, ибо клейма психически нездорового человека парень уж точно не хотел ни при каких условиях. Опытная женщина, она выслушала все его стенания. Как всегда были слезы, которые он не мог сдержать. Погладив его по голове, она лишь сказала: «Ты таким родился», и направила Марка в кардиологическое отделение, чтобы в итоге оставить его там помогать с документацией врачам, и чтобы парень там же немного успокоился вдали от воинской части, физических нагрузок и постоянного стресса.
Когда Марк попал в кардиологию, он думал, что попал в рай (впоследствии парень понял, что во многом сильно ошибался). Все встречали его очень приветливо. Вокруг было тихо, спокойно и уютно. Все белое и чистое, никто не кричит и не гоняет туда-сюда. В первый же день Марк лежал в кровати на тихом часе и читал «Волхва» Фаулза, которого отыскал в одной из тумбочек в солдатской палате. Свет, льющийся сквозь окно, падал на противоположную стену, и тени на ней плясали мельтешащий танец мелкой листвы и колыхающихся веток деревьев. Это действовало на Марка успокаивающе.
Молодые люди, лежавшие с ним, были неплохими. Каждый со своей проблемой, которая привела их в это отделение, казалось бы неприсущая их возрасту. И среди них был один парень, который имел особые привилегии, так как находился там уже почти два года, помогая врачам с документами. Он уже дослуживал свой срок, и Марк должен был его впоследствии заменить. Парни быстро сдружились: он был не такой, как другие, умен, интеллигентен, человек не для армии, как и Марк. У него также в начале службы были определенные проблемы, и его также забрали в этом место, где он и провел почти два года.
Марк пробыл в госпитале примерно полтора месяца. За это время парня всячески обследовали на предмет патологий сердца, щитовидной железы и прочее. Конечно же, у него не нашли каких-либо серьезных физиологических отклонений. Юноша был здоров.
Затем его вернули в часть, потому как долго под надуманным предлогом удерживать двух солдат было проблемой. Марк встретил эту новость с ужасом, но, поговорив с начальником кардиологии, немного успокоился, так как его должны были вернуть, когда предыдущий парень уволится из рядов военнослужащих. В части Марк пробыл также примерно полтора месяца в мучительном ожидании времени, когда его снова должны были отправить в госпиталь, замучив там своей проблемой всю медсанчасть.