– Меня убеждали в нее вступить, но я все равно отказался, – продолжал отец. – А Кобли, как и большинство здешних фермеров, охотно приняли приглашение. И теперь, Эдвард, они пользуются ее покровительством. Как по-твоему, почему Кобли решились на такую жесткость? Они теперь под защитой.
– Мы можем хоть что-то сделать? – в отчаянии спросил я.
– Мы, Эдвард, будем работать, как прежде, и надеяться, что этот случай был первым и последним. Думаю, Кобли сочли себя достаточно отмщенными.
Впервые за все утро отец поднял на меня глаза. Глаза немолодого, усталого человека. В них не было ни злости, ни упрека. Только сознание того, что он потерпел поражение.
– Ты приведешь двор в порядок, пока я успокаиваю мать?
– Да, отец.
Он повел мать в дом.
– А почему ты не захотел вступить в ту организацию? – крикнул я, когда родители уже были возле двери.
– Ты поймешь однажды, если все-таки повзрослеешь, – не оборачиваясь, ответил отец.
5
Вскоре мои мысли опять вернулись к Кэролайн. Перво-наперво я узнал, кто она такая. Потолкавшись вблизи Хокинс-лейн, я выяснил, что Эмметт Скотт – ее отец – богатый торговец чаем. Большинство клиентов наверняка считали его нуворишем, однако это не помешало ему пробиться в высшее общество.
Будь на моем месте кто-то менее упрямый и самоуверенный, он бы нашел другой путь к сердцу Кэролайн. Он бы принял в расчет, что ее отец является поставщиком высокосортного чая в богатые дома западных графств. Более разумный человек оценил бы калибр Эмметта Скотта и сопоставил со своим. У отца Кэролайн хватало денег, чтобы держать кучу слуг в своем внушительном особняке на Хокинс-лейн. Это тебе не клочок земли! Отцу Кэролайн не нужно было вставать в пять часов утра и кормить овец. Эмметт Скотт принадлежал к числу людей состоятельных и влиятельных. Однако я, сознавая бесплодность своей затеи, попытался с ним познакомиться. Очень и очень многих последующих неприятностей можно было бы избежать, поведи я себя хоть чуточку разумнее.
Но я этого не сделал.
Пойми, я был молод. Неудивительно, что такие, как Том Кобли, меня ненавидели. Я был очень высокомерен. Невзирая на положение, какое моя семья занимала в обществе, заискивать перед торговцем чаем я считал ниже своего достоинства.
Одно я знал наверняка: если кто-то любит женщин, как люблю их я, в чем без стыда признаюсь, он непременно отыщет в каждой частичку красоты. Но что касается Кэролайн… меня угораздило влюбиться в женщину, чья внешняя красота соответствовала внутренней. Конечно же, такое редкостное сочетание достоинств привлекало к ней внимание других мужчин. Вскоре я узнал, что на нее положил глаз некто Мэтью Хейг, сын сэра Обри Хейга – богатейшего бристольского землевладельца и одного из управляющих Ост-Индской компанией.
Как удалось выяснить, этот Мэтью был моим ровесником. Пожалуй, он не уступал мне и по части самоуверенности, но вдобавок отличался чувством собственной значимости, свойственной многим отпрыскам из богатых семей. Мэтью был необычайно высокого мнения о собственной персоне, что никак не соответствовало действительности. Он любил изображать из себя опытного и проницательного делового человека, как его отец, хотя всякому было понятно, что у Мэтью нет ни отцовской проницательности, ни уж тем более опыта. Что еще забавнее – Мэтью мнил себя философом и часто диктовал свои мысли писцу, сопровождавшему его повсюду. Вооруженный пером и чернилами, писец в любое время и в любом месте был готов занести на бумагу очередное изречение Хейга, типа: «Шутка подобна камню, брошенному в воду, а смех – волнам, расходящимся от него».
Возможно, его мысли действительно отличались глубиной. Если бы не его интерес к Кэролайн, я вообще не обратил бы на Мэтью никакого внимания или примкнул бы к тем, у кого одно упоминание его имени вызывало презрительный смех. Меня не столько волновал интерес Мэтью к Кэролайн, сколько два других обстоятельства. Первое: Эмметт Скотт явно намеревался выдать свою дочь за этого хлюста. И второе: этот хлюст, неспособный выполнить простейшее поручение, но зато умеющий довести людей до белого каления, ходил не только в сопровождении писца. Мэтью сопровождал телохранитель: рослый, крепкий детина, совершенно неотесанный, но отличавшийся изрядной жестокостью. Звали его Уилсон. Один глаз у него был всегда слегка прикрыт.
– «Жизнь – не сражение, ибо в сражениях побеждают или терпят поражение. Жизнь нужно прожить», – диктовал Мэтью Хейг своему худосочному писцу.
Пока что в своей юной беспечной жизни Мэтью Хейг одерживал лишь победы. Во-первых, потому, что он был сыном сэра Обри Хейга, а во-вторых, потому, что за ним повсюду следовал угрюмый детина-телохранитель.
Ну а я тем временем решил разузнать, куда отправится Кэролайн в один из солнечных дней. Каким образом? Назовем это услугой за услугу. Помнишь беспечную девицу Роуз, которую я уберег от участи худшей, нежели смерть? Думаю, не забыла ты и то, что она была служанкой Кэролайн. Словом, я напомнил ей, что долг платежом красен. Я шел за Роуз по пятам от особняка на Хокинс-лейн до ближайшего рынка. Держа на согнутой руке корзинку для провизии, Роуз деловито оглядывала содержимое лотков и прилавков, выказывая полное равнодушие к крикам торговцев, расхваливающих свои товары. Вот тут-то я и вступил с ней в разговор.
Естественно, она меня не узнала.
– Не знаю, сэр, кто вы такой и откуда взялись, – заявила Роуз, настороженно озираясь по сторонам, словно ее хозяева прятались где-то поблизости и в любое мгновение могли выскочить из укрытия.
– Зато я очень хорошо знаю, кто ты, Роуз, – сказал я. – Это ведь я на прошлой неделе вступился за тебя возле «Старой дубинки». И был поколочен твоими, с позволения сказать, дружками. Надеюсь, выпитый эль не настолько затуманил тебе мозги, чтобы ты не запомнила своего доброго самаритянина?
Служанка неохотно кивнула. Возможно, я вел себя не совсем по-джентльменски. Не следовало с цинизмом наемника напоминать молодой девице про щекотливое положение, в которое она попала, но… Мне нужна была информация. Я был сражен красотой хозяйки Роуз. И, учитывая отсутствие у меня писательского таланта, я решил, что непосредственная встреча с Кэролайн откроет мне путь к ее сердцу.
Я рассчитывал на свое красноречие. Если оно действовало на торговцев и девиц, иногда встречавшихся мне в тавернах, то почему бы не попробовать мои чары на девушке из высшего сословия?
От Роуз я узнал, что по вторникам Кэролайн любит прогуляться по Бристольской гавани. Однако (здесь служанка опять принялась озираться по сторонам) мне нужно остерегаться мистера Хейга, а также его телохранителя Уилсона. По словам Роуз, Мэтью души не чаял в Кэролайн и был настроен оберегать каждый ее шаг.
Наш разговор с Роуз произошел в понедельник. На следующее утро я и так должен был ехать в город. Отправившись туда, я постарался как можно быстрее продать товар и поспешил в гавань. Воздух там был густо пропитан морской солью вперемешку с запахом навоза и кипящей смолы. В небе галдели чайки. С земли слышались голоса тех, кто здесь работал. Перекликались матросы, нагружавшие и разгружавшие трюмы кораблей. Дул легкий ветерок, заставлявший корабли покачиваться на волнах, а их мачты – чуть крениться.
Я понял, почему Кэролайн нравилось здесь бывать. Гавань являлась средоточием жизни. Куда-то спешили носильщики с большими корзинами яблок. У кого-то на плече болталась пара фазанов. На причалах шла бойкая торговля всем, что имело спрос. Несколько женщин, продававших ткани, убеждали матросов, что таких расцветок они больше нигде не найдут. Дети постарше продавали цветы и разные полезные в обиходе мелочи. Малышня просто бегала, путаясь под ногами у взрослых. За ними почти никто не следил, как и за собаками. Те жались к стенам, вынюхивая еду среди гор отбросов, гниющих под жарким солнцем.
И вот среди всего этого столпотворения прогуливалась Кэролайн. Ее голову украшала шляпка с бантом. В одной руке она держала зонтик. За ней на расстоянии нескольких метров шла Роуз. Я решил не подходить к Кэролайн сразу, а выбрать подходящий момент. Тем более что она смотрела не себе под ноги, а по сторонам. Судя по выражению ее лица, Кэролайн, как и я, наслаждалась многообразием жизни. Может, ей, как и мне, нравилось смотреть на море? На воду, которую солнце превращало в слитки золота и серебра? На покачивающиеся мачты кораблей? На чаек, летящих туда, где начинался мир? Может, и она тоже хотела узнать, какие истории расскажет ей линия горизонта?
Я мог бы назвать себя романтиком, но не глупцом. После нашей встречи возле таверны я не раз задавался вопросом: а не является ли любовь к Кэролайн плодом моих фантазий? Как-никак она меня тогда спасла. Но в тот момент, во время прогулки по гавани, мои чувства к ней вспыхнули с новой силой.
Разве я мог предстать перед Кэролайн в своей рабочей одежде? Разумеется, нет. Я позаботился о своем виде. Грязные сапоги я сменил на башмаки с серебряными пряжками. Замызганные штаны – на темные бриджи и чистенькие белые чулки. Все это дополнял выстиранный и тщательно выглаженный сюртук. Коричневую треуголку, которой тогда досталось вместе со мной, я сменил на новую. В собственных глазах я выглядел вполне достойно, как и подобает джентльмену. Я был молод и недурен собой. Меня переполняла уверенность в себе. Выходец из семейства Кенуэй, сын уважаемого фермера.
В гавань я пришел вместе с юным шалопаем по имени Альберт. Я нанял его в помощники, пообещав заплатить за услугу. Не требовалось особой сообразительности, чтобы догадаться о характере услуги: Альберт должен был помочь мне произвести впечатление на прекрасную Кэролайн.
– Так, ты помнишь все, что должен сделать? – спросил я у Альберта.
Тот чуть сдвинул шляпу набок и искоса посмотрел на меня. Глаза у него были как у взрослого и никак не вязались с его юным обликом. Его лицо выражало крайнюю скуку. «Слышал я все это, и не раз», – будто бы говорило оно.
– Так вот, приятель, ты подойдешь вон к той очаровательной леди и протянешь ей букет цветов. Она остановится и спросит: «Молодой человек, по какому поводу вы преподносите мне цветы?» Тогда ты укажешь вон туда.
Я махнул в сторону, где должен был стоять я, гордый, словно павлин. Кэролайн либо узнает меня, либо захочет поблагодарить своего таинственного поклонника и попросит Альберта нас познакомить. Я подойду и пущу в ход свои чары.
– А что получу я? – спросил Альберт.
– Что получишь ты? Считай себя счастливчиком, если не получишь оплеуху.
Альберт криво усмехнулся:
– Может, тебе лучше с разбега в воду прыгнуть?
– Я пошутил, – сказал я, помня, что обещал ему заплатить. – Дам тебе полпенса.
– Полпенса? Это предел твоей щедрости?
– Слушай, малец. Это предел того, что стоит твоя так называемая работа. Согласись: получить полпенса за то, что ты пройдешь несколько шагов и вручишь красивой женщине цветы, – самый легкий заработок.
– А ухажера при ней не будет? – вдруг спросил Альберт, вытягивая шею.
Разумеется, вскоре стало ясно, почему Альберта так интересовало наличие у Кэролайн жениха. Но в тот момент я не придал значения его словам, посчитав вопрос праздным любопытством. Я уверил Альберта, что никакого ухажера у этой леди нет, отдал ему цветы и обещанные полпенса.
Альберт отправился выполнять мое поручение. И только тогда я заметил что-то, что он держал в другой руке, и осознал, какую ошибку допустил.
Это был маленький ножичек, а сам Альберт не сводил глаз с кошелька, висевшего на руке Кэролайн.
И тут я все понял. Воришка! Альберт оказался карманным вором.
– Ах ты, мелкий ублюдок, – пробормотал я и бросился следом.
Альберт успел одолеть половину расстояния, разделявшего нас с Кэролайн. Маленький рост позволял ему быстрее лавировать в толпе, чем мне. Мисс Скотт же не подозревала о приближающейся опасности – опасности, которую я нечаянно сам на нее навлек.
Вскоре я увидел троих мужчин, которые тоже шли в сторону Кэролайн. Я их сразу узнал. Это были Мэтью Хейг, тощий писец и телохранитель Уилсон. Последний заставил меня внутренне сжаться, особенно когда я увидел его глаза. Телохранитель мельком взглянул на Кэролайн, потом на Альберта и снова на нее. Надо отдать ему должное: свое дело он знал. В мгновение ока он понял, что тут происходит.
Я остановился в полном замешательстве, не зная, как мне быть дальше.
– Эй, ты! – крикнул Уилсон.
Его зычный грубый голос заглушал все окрестные крики, разговоры, визги и писки.
– Эй, а ну-ка стой! – Телохранитель Хейга бросился вперед, но Альберт уже успел подбежать к Кэролайн. Его рука змеей метнулась к ленте ее кошелька. Ножичек полоснул по шелку, и изящный мешочек упал в другую руку воришки.
Кэролайн даже не заметила кражи, зато она, конечно же, увидела могучую фигуру Уилсона, выросшую рядом. Мисс Скотт вскрикнула от удивления, когда телохранитель пулей пронесся мимо нее, чуть не сбив с ног, и схватил Альберта за плечи.
– У этого малолетнего негодяя есть кое-что, что по праву принадлежит вам, мисс, – прорычал Уилсон и так сильно встряхнул Альберта, что кошелек выпал.
Кэролайн взглянула на кошелек, потом на воришку.
– Неужели это правда? – спросила она, хотя доказательства были у нее перед глазами, а точнее, совсем непрезентабельно валялись у ее ног в куче конского навоза.
– Ну, что смотришь? Подними! – велел костлявому писцу Хейг.
Едва появившись, юный философ повел себя так, будто это он, а вовсе не его рослый телохранитель поймал вороватого мальца.
– А ты, Уилсон, проучи дерзкого сопляка.
Хейг взмахнул рукой, будто отгоняя от себя зловоние навозной кучи.
– С удовольствием, сэр, – отозвался телохранитель.
Я по-прежнему находился в нескольких метрах от них. Уилсон крепко держал незадачливого вора, пока тот с ужасом посмотрел сначала на телохранителя, а потом – с мольбой – на меня.
Я стиснул зубы. Маленький негодяй! Погубил все мои замыслы, а теперь еще смеет обращаться ко мне за помощью! Вот нахал.
Но когда Уилсон, держа Альберта за загривок, кулаком ударил его в живот, мое настроение переменилось. Во мне вновь вспыхнуло ощущение творимой несправедливости, как тогда в таверне, и я бросился мальцу на выручку.
– Эй! – крикнул я, продираясь к ним сквозь толпу.
Уилсон повернулся в мою сторону. Пусть он был намного сильнее меня и отличался жестоким нравом, я не мог спокойно смотреть, как он избивает тщедушного мальчишку. То, что я сделал в следующее мгновение, не относилось к разряду джентльменского поединка. Но если хочешь остановить противника, нет более действенного способа, чем ударить коленом ему по яйцам. Это я знал по собственному опыту, а потому действовал быстро и со всей силой. Еще мгновение назад Уилсон, негодующе рыча, был готов отразить мое нападение. Теперь он превратился в скулящего нытика. Он сполз на землю, обхватив руками промежность.
Мэтью Хейг что-то возмущенно кричал, но я не обратил на него ни малейшего внимания.
– А ну, извинись перед леди! – велел я Альберту, хватая его за руку и тыча пальцем ему в физиономию.
– Простите, мисс, – послушно промямлил Альберт.
– А теперь пошел вон! – сказал я и толкнул его под зад.
Дважды повторять мне не пришлось. Альберта как ветром сдуло. Мэтью Хейг опять что-то возмущенно заверещал. Я же благодарил Бога, что воришка выбыл из игры и не мог больше меня выдать.
Итак, Альберта от расправы я уберег, но моя победа была недолгой. Уилсон снова был на ногах. Чувствовалось, «причинное место» у него горело огнем, но гнев телохранителя явно был сильнее боли. Уилсон был на удивление быстр. Он схватил меня в охапку и держал так, что я едва мог дышать. Я пытался вывернуться: нагнул плечо и замахнулся, целя Уилсону в солнечное сплетение. Размахнуться в моем положении я не мог, и мой противник легко погасил несостоявшийся удар. Кряхтя от боли в промежности, Уилсон куда-то меня поволок. Люди торопились убраться с его пути. В честном поединке у меня был бы хоть какой-то шанс сопротивляться. Однако сейчас я целиком находился во власти этого силача. Злость ускоряла его движения, а силы ему было не занимать. Я боялся, что он размозжит мне голову о ближайшую чугунную тумбу, но случилось иное. Грязная земля в буквальном смысле ушла у меня из-под ног, и я оказался в воздухе. Уилсон, не глядя, швырнул меня с причала.
Что ж, я всегда мечтал плавать по далеким морям. Под звонкий смех зевак мне удалось схватиться за край веревочной лестницы. Я быстро полез по ней. К этому времени Кэролайн, Роуз, Хейг и двое его спутников уже ушли. А сверху кто-то протягивал мне руку.