В отличие от остальных активов – этот записан не на Михаила, а на меня.
Сегодня у нас совещание. Михаил приедет, будем смотреть, что к чему. Оборудование смонтировано, выпущены первые установочные партии по двум изделиям. Лаборатория МВД Беларуси обеспечила испытание в соответствии с европейскими стандартами и клеймение. Первые дилеры – питерский Левша, ижевский Байкал и московский Арсенал – готовы забрать даже установочные партии, по их словам спрос – прекрасный. Возможно, даже стоит повысить цены – мы отдаём гражданский вариант М4 за тысячу белорусских рублей при себестоимости в четыреста двадцать. Возможно, стоит отдавать ещё дороже. По крайней мере, первые партии. Пока не закроем ажиотажный спрос – надо снимать основные сливки.
Почему такой спрос? Ну… я предусматривал это. Дело в том, что в России карабинов М4/М16 не купить вообще, они не производятся. При этом для спорта, для стрельбы в тире они – лучше Калашникова. И многие готовы за них платить 90-100 тысяч российских рублей. Китайские же винтовки – они «милспек», то есть, созданы в точном соответствии с размерами и стандартами армии США и весь тюнинг – подходит к ним без «напиллинга». Против оружейного Китая играет его репутация – но это все чушь. Если в той же Турции есть производство оружия в подвалах (и оно идёт на экспорт), то в Китае производить оружие частникам запрещено – только госкомпании. Монстр среди них – НОРИНКО, они все делают, от пистолетов до танков. И они пошли нам навстречу: из Китая поставляется только ствол и УСМ. Все остальное – делается на месте, здесь, либо из пластика, либо из стали, как у Кольт-Канада. Здесь у нас стоят пятикоординатные станки, раскрой лазером, спекание, промышленные 3D принтеры. Так что большая часть винтовки – местного, белорусского производства. И слова «made in Byelorussia» – мы ставим на изделия, черт побери, с гордостью. Гордиться есть чем – это единственная страна во всем СНГ, в которой не забыли традиции качества.
Кольцевая дорога – отличная, сто двадцать – сто тридцать даёт держать даже на валком, с высоким центром тяжести джипе. Ещё лучше дорога – ведёт в сами Смолевичи, её строят китайцы полностью, от и до. Пока две полосы работают, но рядом техника стоит ещё четыре. Тут есть один нюанс – китайцы прокладывают одновременно две дороги, одна для легкового транспорта, другая – для грузового. Не самая плохая идея, кстати, позволяет намного улучшить логистику. Я говорил с сами Вень Чэнем, главой Поли-технологии, они эту дорогу строят. Он сказал, что в Китае даже есть разделение на железной дороге: эта ветка только для пассажирских поездов, а эта для грузовых. Двадцать первый век – рядом с китайцами ощущается очень остро, в мелочах – но очень остро…
На периметре – уже стояла охрана, китайцы – серьёзно подходят к обеспечению безопасности, тут и забор тут и охрана. Прокатав карточку, я поехал по новенькой, выложенной бетонными плитами дороге к офису – одной из многочисленных, построенных и быстро строящихся коробок, в которых мы будем делать будущее.
На стоянке – знакомый Майбах. В Беларуси – таких машин всего четыре на одной из них ездит сам Батька. Можно было бы и больше – в Беларуси немало тех, кто богатство своё скрывает, а на самом деле богатых немало, на одних казино они какие деньги подняли. Но Батька – сильно не любит, когда выпендриваются, выставляют богатство напоказ. Михаил сам с Батькой встречался не раз, и тот не забыл «поставить на вид». Михаил сказал, что купил машину подержанной.
Это тоже один из факторов нестабильности. Деньги есть, но ни показать их наличие, ни открыто тратить, ни передать детям – нельзя. Это автоматически делает большинство богатых людей заинтересованными в дестабилизации режима. Менять это надо, и сам Батька поменять это не сможет – всё-таки он, как был советским человеком, так и остался. Но как поменять это, не свалившись в новые девяностые, не вызвав новую социальную войну – никто не знает. И я – не знаю…
* * *
Совещание – скорее не совещание, а презентация – началась с того, что мы прошлись по производству. Посмотрели на технологическую культуру, на уровень установленного оборудования – а он весьма и весьма высокий, сплошь – самые современные станки, обрабатывающие центры – пятикоординатки. Конечно, все до последнего болта – Китай, это было условием того что нас пустили в бизнес-парк и дали очень льготное финансирование. Но главное – не это, главное – другое. Мой завод – в принципе не похож ни на один оружейный завод на постсоветском пространстве, потому что он… не только оружейный. За основу – я взял опыт Билла Рюгера, который с нуля создал фирму, ставшую крупнейшим производителем оружия в мире, с объёмом более двух миллионов (!!!) стволов в год. Он, не будучи профессиональным оружейником, смотрел на оружие как на потребительский товар, который может производиться на тех же станках, что и скажем… детали для автомобилей. Он купил очень высокопроизводительное оборудование, и загружал его производством всего, на что были заказы – от автодеталей и до наконечников клюшек для гольфа. Таким образом, он добивался минимальных затрат и высочайшей культуры массового производства. А в конструкторские работы он вкладывал относительно немного, считая, что лучше производить недорого и качественно что-то одно – чем кучу наименований, но дорого и некачественно. Последнее, кстати – во многом и погубило Кольт.
Я поставил то же самое высокопроизводительное оборудование, на котором можно делать все. Поскольку в свободной зоне намечается как минимум один автомобильный и один мотозавод – я уже подрядился выпускать номенклатуру деталей для них, на тех же станках, на которых пойдёт производство деталей для оружия. Весь пластик – я заказываю у соседей, они делают большую номенклатуру автомобильного пластика и быта. Стволы – поставляет Китай. Часть мелочёвки – тоже закупаем у соседей: чем хороши промышленные парки, так это тем, что производство сконцентрировано в одном месте, и найти субподрядчика – проще простого.
Культуру производства – ставил специально нанятый мною немец. До этого – он в оружейке никогда не работал, консультировал автопредприятия в Словакии, Венгрии, производство бытовой техники в Германии и Словении. Ни одного человека с опытом работы в советской промышленности – это неизлечимо. Только молодёжь, с высшим образованием. Современное оборудование – требует очень высокой квалификации, рабочий на пятикоординнатке – больше менеджер, чем работяга. На нескольких несложных операциях – даже парни с местных деревень: их брали с расчётом на то, что потом пойдут учиться на операторов обрабатывающих центров. Чётко прописанные карты процессов, показатели, на столах порядок – даже размечены места для инструмента. Над каждым местом – висит шнур: это андон, один из признаков внедрённой «Тойота продакшн систем» – системы производства Тойота. Рабочий, обнаруживший брак – должен дёрнуть за андон и остановить конвейер. Так добиваются высокого качества – то на что я изначально намеревался делать ставку. Мы не производим что-то выдающееся, не имеющее аналогов в мире, мы производим известные всем и востребованные вещи – но производим их хорошо…
Немца звали Густав, он говорил по-русски, потому что у него супруга была русской немкой. Он показал гостям основные элементы производственной культуры на предприятии, после чего мы поднялись в менеджерский кабинет (он тут один и больше не будет – заводоуправления я не допущу). По контракту – он отработает год на запущенном предприятии, подготовит себе помощника и уйдёт. На столе лежали образцы – автомат Калашникова и М4. Я взял первый
– Автомат Калашникова, модернизированный. Известен всему миру, самое распространённое в мире оружие. Производится более чем в десяти странах мира. У нас – он будет производиться в двух калибрах – пять и пятьдесят шесть и семь и шестьдесят два. Совместимость по магазинам – полная, по тюнингу – полная. Стволы – стандартной длины и укороченный, мы делаем один образец длиной восемьсот пять миллиметров. Гарантия – двадцать тысяч выстрелов. Гарантирую в год не более одного гарантийного случая на сто образцов, при появлении такого случая – меняю без вопросов. Заготовки на производство идут – Россия, ствол – Китай, но мы его проверяем, эндоскопом, химсостав и прочее. В Китае – подрядчик оборонный, за качество они отвечают. Собственную машину для холодной ротационной ковки – будем ставить на следующий год, если пойдут дела. Качество – вы все видели.
Я отложил хорошо всем знакомый АК и взял М4.
– Милспек, полностью по армейским чертежам. Ствольная – не алюминий, а сталь как на Кольт Канада. Кто пользуется такими винтовками – рассказывать думаю, не надо. Стволы – тоже Китай, профиль – точь-в-точь как на армейском образце. Гарантии те же самые, отстрелять можно прямо сейчас, в тире.
Я специально не раскрывал карт заранее. Дело в том, что на пространстве бывшего СССР – винтовок серии М16/М4 не продают. Исключение – Украина, куда зашла НОРИНКО с копиями М4 и собственное производство – Зброяр. Но в России все, что можно было купить – это либо Вепрь-15 (германский Шмейссер со стволом Молота, не аутентичный и за несмешные деньги) или те же Зброяры, итальянские ADC – но даже до кризиса они стоили дорого. Если же ты хочешь почувствовать себя настоящим GI – к твоим услугам только шарометы, мягкая пневматика. При этом – юридически, продавать те же М4 и М14 китайского производства – препятствий не было. Просто… не возили почему-то.
Начался профессиональный разговор, связанный с ресурсами, с гарантией, с отстрелом и получением сертификатов. Открою вам ещё один маленький секрет – в России оружейную торговлю контролируют бывшие и действующие менты. А так как это менты – они разрываются между жадностью, стремлением заработать побольше – и страхом перед вооружённым народом. И, конечно же – они «защищают свою поляну». Были случаи, когда уголовные дела на людей, пытавшихся что-то сделать в оружейном бизнесе – дулись буквально из воздуха, крайний пример – Нижний Новгород. Понятно, что оптовики – в принципе опасались со мной сотрудничать. Но они понимали, что товар – востребованный, цена – ниже, чем предлагалось до этого и бренд… сам бренд Белоруссия ассоциируется с качеством, оружие из Беларуси – можно продать дороже, чем Китай. А я понимал, что здесь, в Беларуси – российские правоохранители меня не достанут, Батька – встанет на мою защиту хотя бы из принципа. И оптовики – а это крупнейшие в России, с приличным портфелем брендов – понимали, что все, что они видели сейчас – серьёзнее любой другой попытки построить оружейный бизнес с нуля на постсоветском пространстве, какой был до этого.
Мелькнуло упоминание про Ремингтоны и болтовики в целом, их дефицит на российском рынке, и я подхватил тему
– Господа, так в чем проблема? Сделаем.
Представители оптовиков переглянулись – они явно такого не ожидали. Привыкли к общению с государственными оружейными заводами. Там на клиента смотрят как на кого-то, кто мешается под ногами, мешает выполнять гособоронзаказ. А вот я помнил – что тот же Билл Ругер – создал крупнейшее оружейное производство мира, не выполняя никаких госзаказов. А вот Кольт со своими госзаказами – ушёл на дно.
– В чем проблема? – невозмутимо сказал я – Ремингтон-700 был представлен в пятидесятых годах прошлого века. Все патенты, если там и были – их действие давно истекло, можно копировать и производить как угодно. Купим – обмеряем. У нас пятикоординатные станки, стволы – закажем у тех же китайцев. Потом поставим ковочную машину, это уже в планах есть. Ложу закажем в Китае, они делают все что угодно – шанхайский орех, любые виды полимеров, могут сделать полимер любой формы с интегрированными металлическими направляющими, я проверял. Сначала сделаем один в один копию, чтобы не рисковать. Потом – начнём экспериментировать. С чем именно – подскажете вы сами. Например, возможно, будет пользоваться спросом винтовка под наш патрон, патрон Мосина. Возможно – с отъёмным магазином от… скажем, от Вепря. Или от СВД. Оружие – один из самых простых в производстве потребительских товаров. Можем попробовать скопировать Маузер… да в принципе, что хотите.
Зазвонил телефон… я не обратил на это внимания, я был полностью поглощён беседой.
– А цена… – осторожно спросил кто-то из оптовиков
– Будем вписываться в рынок – сказал я – у меня нет желания получать двести процентов прибыли. С технологической точки зрения, болтовая винтовка по себестоимости ниже, так как там нет автоматики…
И тут – я вдруг увидел, как бледнеет Михаил… прямо на глазах… белеет как полотно. Я видел такое лишь один раз – и что угодно дал бы, лишь бы не видеть снова.
И оптовики… почувствовали, замолчали. Мы молча сидели в переговорной, на столе лежали стволы, русский и американский, что было символично… потом я на правах следующего по старшинству спросил
– Миша, что…
И он, помолчав, сказал, как выплюнул всего два слова
– Рыгорыч… умер.
Минск, Беларусь. 14 мая 20*** года
Чужой среди своих
Последующие несколько дней – были очень тяжёлыми. Не только для нас, для всей десятимиллионной страны.
Определённость в жизни – исчезла разом. Часть банков – стала придерживать платежи… понятно, почему – собственники набивают деньгами клиентов карманы, чтобы дрыснуть в случае чего. В бизнесе тоже начались неплатежи – как то сразу. Все собирали наличку. Готовились к самому худшему. Кое-где – не выдали зарплату, причём на госпредприятиях – внаглую.
На въездах в Минск появились посты, усиленные бойцами Внутренних войск, с бронетранспортёрами. Выборочно проверяли документы. То же самое – делало в городе КГБ.
Премьер Беларуси – выступил по национальному телевидению, призвал сохранять спокойствие и не поддаваться на провокации. Но это не успокоило ситуацию, это её ещё более обострило. Все понимали, что премьер, несмотря на то, что человек он, вроде, порядочный – в политическом смысле он так, пустое место. За ним нет реальной силы. А в битву за власть, первую реальную битву за власть за двадцать последних лет – вступят совсем другие силы…
Резко выросла посещаемость оппозиционных сайтов, намного вырос спрос на Белсат. Я понимал, что это отнюдь не поддержка оппозиции, по крайней мере – пока. Люди хотели знать, чего им ждать и в поисках чего-то похожего на правду – заходили на оппозиционные новостные сайты. Верить «самиздату», оппозиции – мы привыкли ещё со времён СССР, а в Беларуси – от этого не отвыкали. Все это – в будущем обязательно даст о себе знать.
Я… я вдруг начал понимать всю серьёзность и тяжесть ситуации. Я вдруг начал понимать, почему, несмотря на все глупости, несмотря на все слабости – демократия является лучшей формой управления для страны. И почему срок пребывания на посту президента – даже самого лучшего президента – ограничивают всего двумя сроками. Ну… хорошо. Самый лучший президент на свете… я не про конкретных людей говорю – представим. Он идёт на третий, четвёртый, пятый срок. И вдруг – он умирает.
И что?
Преемника чаще всего нет, или он не подходит или их несколько и они готовы сцепиться. Самой системы нормального выбора нового главы государства нет – все атрофировалось. И что самое страшное – те, кто так долго ждал – готовы на все, чтобы урвать своё. Потому что они так долго ждали. И потому что понимают – следующего шанса может и не быть.
Б…
Это не Америка. Там те, кто проиграл – уходят в университеты преподавать. В советы директоров. В некоммерческие фонды. И ждут следующих четырёх лет. И знают, что шанс вернуться есть всегда. Дик Чейни, по моему, был министром обороны в правительстве Форда, а потом стал вице-президентом – двадцать с лишним лет спустя. А у нас – у нас все не так. У нас оступился – порвут, не пожалеют. И потому у нас те, кто у власти – держатся за неё до конца. А те, кто борется за власть – готовы на все.
Хотелось бы, конечно, по-другому. Да не получается.
Подготовили государственные похороны. По-советски пышные, в Минске, с БРДМ и лафетом на прицепе. Хватило ума не устраивать мавзолей – огласили последнюю волю, похоронить там, где родился. Михаил достал пропуска на закрытую, только для своих церемонию, на родине Отца белорусской государственности – он, а не Шушкевич им навсегда останется. Перелески и поля, деревня. Кавалькада машин, припаркованная у дороги так, что ни пройти, ни проехать, приспущенные флаги, почётный караул и плотный строй мужиков в дорогих костюмах и парадных мундирах, думающих, как же будет дальше, как они все – будут жить дальше? И зорко, исподлобья – приглядывающих друг за другом.