Но Ирина была не такой.
На ней была короткая юбка, и это потому, что она хотела нравиться мужчинам, а не заявлять всему миру «Принимай меня такой, какая я есть» или «все мужики козлы». Она улыбалась, и что самое удивительное, делала это искренне, потому что хотела улыбаться. Наконец, с ней можно было поговорить – она училась в Англии, но отучившись, вернулась обратно в Россию. Как оказалось, здесь она работала журналисткой, в каком-то модном издании и хотела взять у меня интервью. Я интервью брать не хотел – но с первых же слов почувствовал, что не хочу завершать разговор парой дежурных фраз и как можно быстрее…
И мы разговаривали… я не помню о чем, сейчас уже не вспомню… И вокруг тоже разговаривали. О том, кто купил недвижимость за границей, кто уехал, кто как устроился за границей. У кого какие спонсоры, и какие встречные услуги надо оказывать спонсору. Кто сколько нафейсбучил и натвитил в поте лица. О том, где и сколько платят за пост… кстати мне удивительно, почему присутствующие осуждают практику «восемьдесят рублей на пост», которую якобы практикует Администрация президента – и одновременно, с таким интересом обсуждают, кто и сколько сам заработал на платных постах. Как то… вы или крестик снимите, или трусы наденьте, право слово…
Я все это… лениво пропускал мимо ушей, мучая так и не выпитый бокал, а кто-то выпил и один бокал, и второй, и третий… переходя постепенно в состояние «без руля и без ветрил», кто-то уже успел подраться, и мне, как самому трезвому, пришлось разнимать… от запаха водки, какого-то одеколона и козла к горлу подкатила тошнота. Разняв дерущихся, я вернулся в угол, на угловой диван, где меня ждала Ирина, и мы опять чего-то говорили. А потом, когда находиться внизу было уже просто невозможно, а в окна скреблась темнота, она просто предложила
– Пойдём?
И мы пошли наверх…
* * *
– Это откуда?
Я напряг память… откуда… хороший вопрос – откуда. Это – когда мы схлестнулись с чеченцами, чехами, потому что они потеряли за время войны свои позиции в России, а потом пришли их восстанавливать… в том числе и в Ебурге. Но Ебург есть Ебург… здесь никогда не понимали тех, кто открывал дверь ногой, и не давали спуску, кем бы он ни был. Тогда стрелка была конкретная… больше ста человек с каждой стороны, и почти сразу перестройка переросла в перестрелку. Две пули – попали тогда в меня.
– Издержки профессии – пробурчал я, поворачиваясь – ты, кстати, так и не взяла у меня интервью. Хочешь – дам
– Хочу
– Спрашивай
– Ты всегда такой?
– Какой?
– Не умеешь веселиться.
– Всегда… встречный вопрос – а ты считаешь то, что происходит внизу – весело?
– По меркам цивилизованного общества – да.
Я хмыкнул
– Разве нет?
– Толпа бездельников… – сказал я – которым по тридцать, по сорок, некоторым и больше лет. За всю свою жизнь – они не работали ни на одной реальной работе, они не сделали ничего своими руками, они не построили дом, не посадили дерево, не вырастили сына. Все что они делают в жизни – это работают на унитаз. Причём не только тот, что стоит в туалетной комнате, но и тот, что скрывается в тенётах Всемирной паутины. Туда – они сливают свои мысли в полной уверенности, что их мнение на самом деле кому-то интересно.
– А это не так?
– Нет, не так. Видишь ли, для того чтобы твитнуть или лайкнуть – немного надо. Если брать меня – то от моих решений зависят сотни, иногда тысячи людей. Будет ли у них работа на год, на два, пять, десять лет, на всю жизнь. Смогут ли они кормить свои семьи. Знаешь, как я отучился верить Лидерам общественного мнения?
– ???
– Когда начал торговать акциями. Знаешь, чтобы торговать – надо ориентироваться на информацию. Но если ты будешь принимать во внимание весь тот информационный шум, который есть, то обязательно сольёшь. Меня учил не самый плохой специалист по торговле на этом рынке. И он сказал мне – принимай во внимание мнения только тех людей, которые вложили в рынок деньги. С тех пор – я не принимаю во внимание мнение людей, которые не положили на стол деньги…
– Интересно…
– Это правильно.
– А зачем ты даёшь деньги тем, кого-то… не уважаешь?
Не знаю, почему – но я насторожился
– Потому что мне не нравится власть. И знаешь, почему?
…
– Её законченностью. Она меня просто бесит. Власть у нас – это люди, которые пришли в какое-то госучреждение, росли и развивались в госучреждении, занимали все более и более высокие посты на госслужбе, и наконец – до чего-то добрались. До поста, на котором от них чего-то зависит. А чего-то– это мы. Те люди, которые и создают пресловутый ВВП, за удвоение которого мы боремся, боремся и так и не можем добороться. Чиновники – за всю свою жизнь не заработали ни одного рубля. Мы придумываем, как больше заработать – а они – как больше потратить. Знаешь, у них есть такое выражение, которое они придумали, чтобы обозначать отъём денег у нас. Направить в бюджет. Представляешь… как будто это река. Которую они направляют в другое место.
Ирина промолчала.
– Я тебя загрузил, да? Нашёл о чем разговаривать.
– Нет. Мне не впервой разговаривать с мужчинами о политике.
– А ты сама – как тут оказалась?
Ирина не ответила
– Пошли вниз… – сказала она
– Может, попробуем через окно?
– Зачем?
– Ну… ради сбережения твоей репутации.
Сказал – и понял, что сказал глупость. В этих кругах – чем скандальнее репутация, тем оно лучше…
Мы оделись. Начали спускаться вниз… я сразу и не понял, что происходит там, в гостиной. Потом – до меня дошло. Думали, групповуха? Ага, как бы не так. Они расселись кругом, зажгли свечи, достали откуда-то доску для гадания… ну, знаете, типа такая с буквами. И устроили гадание…
Почему то от этого зрелища пьяного гадания – камлания меня прошибло таким омерзением… что и высказать невозможно. Казалось бы… ну чего такого-то… люди гадают, в конце концов, не в ж… долбятся, верно? Но… вот эти лидеры общественного мнения, ломы, мать их, оппозиционеры, которые всегда знают как лучше, у которых всегда найдётся какая-то критика, какое-то острое слово, которые с умным видом красуются на телеэкранах и рассказывают, как жить надо… вот эти придурки пьяные сейчас сидят кругом и камлают на досочке с буквочками.
Бред… какой дистиллированный бред… какой омерзительный бред.
Глаза бы мои этого не видели…
* * *
К счастью – среди машин была и моя, и нам не надо было вызывать такси, или ждать, пока кто-то из этих придурков – проснётся и приведёт свой уровень алкоголя в крови в соответствие с требованиями ПДД.
Мы просто ехали в Москву. Это, собственно и была уже Москва – Сколковское шоссе самое короткое из всех шоссе, ведущих из Москвы, сейчас это почти что внутригородская трасса, проспект, а не шоссе. Ирина – держалась так, будто между нами ничего не произошло… наверное, на Западе так и принято.
Я припарковал машину недалёко от станции метро. Москва уже просыпалась.
– Приедешь в Екатеринбург? – неожиданно саам для себя спросил я
Ирина улыбнулась – и её улыбка не означала «Нет», но не означала и «Да»
– Я тебе позвоню…
– Хорошо – сказал я, стараясь скрыть разочарование – на созвоне…
* * *
Информация к размышлению
…украинские свидомые, белорусские змагары, русские белоленточные, казахские ордынцы – они все птенцы одного гнёзда, плоть от плоти советской интеллигенции. Аргументы, повадки, цели, способы достижения – у них общие. И всего-то двадцать четыре года назад они были единым целым, а сейчас продолжают то же самое дело, развал единой страны, не только юридический, но и реальный развал с насаждением враждебности между народами. Наивен тот, кто думает, что в 1991 году оформили юридически развод – и интеллигенты успокоились и заткнулись… нет, они продолжали и продолжают то, что делали ещё при СССР. И будут продолжать. Совсем не просто так в Киеве и в 2004 Немцов рядом с Тимошенко стоял, и сейчас в Киеве пасся, пока не убили, и казахская интеллигенция украинцев поддерживает. Это всё – одни и те же.
Разница между ними лишь вот в чем. В бывших союзных республиках – интеллигенты нашли нишу и встроились в неё. Это воспевание "незалежности", сочинение новой истории типа "украинцы выкопали Чёрное море" или "наши предки – казахантропы трёх метров роста" или "вторая мировая война началась для того чтобы уничтожить узбеков как народ" и интеллектуальное обслуживание свидомых властей. Ну или борьба с ними если власть недостаточно свидома и недостаточно быстро "идёт в Европу", которая с опаской смотрит на новых «сыновей лейтенанта Шмидта». А в России – интеллигенты нишу найти не смогли и оказались маргинализированы. Потому что русофобия – прокатывает везде кроме самой России, русские не захотели иметь "совестью нации" тех, кто их ненавидит. А интеллигенты в России – через свою русофобию переступить не смогли, потому что это самая их суть. Вот сейчас и продолжается процесс, идущий уже лет пятьдесят – "свидомизация" и насаждение русофобии по одним и тем же канонам.
http://werewolf0001.livejournal.com
Екатеринбург, Россия. 09 июля 2017 года
В Екатеринбург – я возвращался в дурном настроении, с твёрдым и все возрастающим чувством уверенности, что меня отымели.
Нет, не Ирина. В Лондоне…
Чтобы вы понимали меня, расскажу вам один анекдот. Собрались крестьяне и пошли с барином разбираться. Подступили к дому, выходит на крыльцо барин, с двумя ружьями, спрашивает – ну чаво? Крестьяне с мрачным видом начинают расходиться. Через несколько часов – те же крестьяне бухают в шинке, шинкарь одному из них подливает, дружески спрашивает: «Ну, чаво?» И тут крестьянин взрывается: «Да ничаво!!!»
В этом анекдоте есть великая сермяжная правда: русский сдержан, но не терпелив. Просто, если с ним быть несправедливым, он копит это в себе, обсасывает со всех сторон, размышляет – а потом вдруг взрывается. И горе тому, кто окажется у него на пути.
Так и тут.
Я сидел в своём офисе, механически ел печенье, смотрел на экран (на экране был я сам во время поездки на Сицилию, у дорожного знака, показывающего направление на деревню с названием «Корлеоне») – и вспоминал одну извечную мудрость мафии: если тебя заставили поклониться, поклонись очень и очень низко. И помни об этом до тех пор, пока не представится возможность отомстить.
Возможно, британцы думали, что они решили вопрос. Но они и представления не имели, какую бомбу они поставили на боевой взвод…
Голова моя не работала. Я принимал людей, отдавал какие-то распоряжения, что-то подписывал – но голова не работала. Можно кого угодно обмануть своим видом – но не себя самого, я знаю, когда я в рабочем состоянии, а когда – нет. Когда в голове – противная гудящая пустота. И я знал, почему я не могу работать.
Плюнув, я выключил компьютер. Нажал кнопку интеркома
– Не знаю, когда буду…
* * *
В Екатеринбурге – Свердловске, вообще то, мой город до сих пор больше Свердловск – был такой квартал, застроенный в тридцатые годы – квартал НКВД, Он так и назывался, потому что был застроен специально для работников НКВД, сейчас же – он был неухоженным, разрушающимся памятником… то ли авангардизма, то ли модернизма – не разбираюсь я в архитектуре, помню потому что спонсорскую помощь просили. В одной из квартир – коротал свой век Иван Данилович Львов. Человек, которому суждено было стать свидетелем величайших деяний века…
Ему было уже под девяносто. Он пришёл в НКВД по призыву Берии и разбирался с «перегибами» в Сибири и на Урале. А учитывая то, что народ с тех пор уральский и сибирский ни чуточку не изменился – перегибы… можете представить, какие они были – эти перегибы. Потом – с пятой ударной армией шёл до самого Берлина. Потом – вернулся в Свердловск…
Иван Данилович всегда чувствовал за собой какую-то вину. Я не знал, какую именно – но это было видно. Поэтому он, когда ушёл на пенсию уже из КГБ – на общественных началах стал кем-то вроде тренера, тренировал пацанов искусству самбо. А так как в школке были одни тётеньки, уважением они не пользовались – Иван Данилович был у многих пацанов как второй отец. Первые отцы – чаще всего сидели…
В восьмидесятые годы – в Свердловске появились подвальные качалки и тренеры по каратэ. Это было предтечей «ревущих девяностых», когда подвальные пацаны выйдут на улицы, чтобы урвать свой кусок, и не будет у них ничего, кроме силы – но силы будет много. Братство народов трещало по швам, появлялись этнические группировки, то и дело происходили «махачи». Государство пыталось запретить каратэ, вводило уголовную ответственность за его преподавание – но общество уже давно было беременно массовой жестокостью, и какая разница, как тебя убьют – ногой по башке в подворотне или заточкой под ребро как в Сумгаите. И только повзрослев, пройдя с болью и кровью эти лихие девяностые – я понял всю горечь слов Ивана Даниловича, когда он прощался с нами, уходившими в качалку. Как он говорил про то, что он учит защищаться, а там – нас будут учить убивать.
И Иван Данилович – как всегда был прав.
Мы, несколько его бывших учеников – поддерживали его как могли. Приезжали к нему за советом…
Вот и я, зайдя в тёмный подъезд, вдруг почувствовал, как возвращаюсь в детство. Простое, беспощадно честное детство. Где главной проблемой – было отомстить за выбитый зуб шпане, с улицы Слесарей…
* * *
– И что ты хочешь делать? – спросил Иван Данилович меня, когда мы сидели на кухне и пили чай с кедровыми орешками. Окно – было безукоризненно чистым, как на параде, но через него – был виден засранный двор и машины, стоящие на газонах. Стоянок нормальных тут не было – не предполагали строители светлого социалистического рая потребности гражданина будущего в личном транспорте.
Я посмотрел поверх головы Ивана Даниловича и увидел на стене вырезку – картина с дирижаблем…
– Мстить. Только не знаю, как.
– Мстить? А за что?
За что… как бы сказать то это. За что.
– Знаете… – сказал я – я одно время верил в одну большую глупость. Вот есть они, да. И есть мы. Они – это Запад там, Лондон.
Иван Данилович кивнул
– … мы в девяносто первом лишились страны. Потом знаете сами что было. Мы – мочили друг друга, грызлись за кусок, как бультерьеры. Пройти по кладбищу – сколько пацанов лежат. Молодыми легли – и за что? За ларёк, который давно снесли и на помойку вывезли? Ларька нет – но пацанов не вернёшь. А сколько в те годы простого народа на погост отправилось? От сердца, от нервов, кто и от голода – так? Но мне почему-то казалось, что мы проиграли, потому что они лучше… честнее нас были. Умнее. Что мы – не можем управлять, порядок там наводить, а они – могут. И на этом простом основании, у них так, а у нас – вот так, похуже. А потом – я понял: ни фига…
Я обличающе потряс пальцем.
– Ни фига они не умнее и не честнее нас. Такие же, если не хуже. Такие же лживые, лицемерные, циничные, так же сдают и продают. И право на кусок – они имеют не больше чем мы. Просто в девяносто первом мы проиграли. И у нас – пользуясь этим – отжали все что могли, все что можно и что нельзя. Мы просто им проиграли. Сдались, потому что сами решили сдаться. И теперь – Украина уже не наша, а скоро и Белоруссия и Казахстан нашими не будут. А теперь, они, с. а, уже в наш дом как хозяева лезут, понимаете! В наш, б…, дом! Они мне, мне, б… – говорят, как мне жить! Вот этот педик лондонский – он что, думает, что взял меня? Да х… ему в сраку! Я ради удовольствия его закажу! Пусть потом в розыск Интерпола объявляют, е…ть!
Иван Данилович смотрел на меня
– Ну и дурак – сказал он
– Это почему? – опешил я
– Тот, кто тебя вербовал – он кто? Никто, шестёрка. Пришлют другого, да и всё. А себе жизнь изгадишь…
Поразмыслив, я решил, что Иван Данилович прав. И в самом деле – пришлют другого, вот и все что будет. Эта мразь… он же не от своего имени говорил, верно? Он озвучивал чьё-то решение…