Но не меньшую опасность представляет и та черта классно-урочной системы, которая является прямым продолжением ее основного достоинства: ее удивительная прочность и устойчивость на определенном этапе неизбежно оборачиваются чрезмерной жесткостью и статичностью, невозможностью подстроить ее к изменившимся условиям и новым социальным запросам. Первые симптомы этой болезни проявились уже в начале ХХ в., а во второй его половине, на волне научной революции и небывалого информационного бума, низкая адаптивная способность жестко стандартизированной системы стала совершенно очевидной. Теоретики и практики образования заговорили о необходимости выбора более гибких моделей, ориентированных не столько на усвоение готового знания (что в условиях лавинообразного обновления информации все равно невозможно), сколько на формирование интеллектуальных умений. Лозунгом дня к концу шестидесятых стало понятие «рекуррентное (возобновляющееся) образование. По утверждению Т.Н. Постелтуэйта (T. Neville Postlethwaite), впервые его стал активно использовать в своих публичных выступлениях министр образования (а в будущем – премьер-министр) Швеции У. Пальме (Olof Palme), тогда как подлинным автором термина был Т. Хюсен (Torsten Hysén) – известный психолог и теоретик образования, руководитель научно-футурологического проекта «Образование в 2000 году». Впрочем, сам Т. Хюсен приписывал авторство этого понятия Г. Бергендалю (G. Bergendahl) – руководителю Комиссии по усовершенствованию университетского образования, созданной шведским парламентом в 1968 г. Сам же он предпочитал сходную, но более удачную и афористичную формулировку – «образование длительностью в жизнь» или, точнее – «обучение на протяжении жизни» – «lifelong learning». Именно этот термин – как правило, в виде аббревиатуры «LLL», – стал восприниматься в 70-е и 80-е годы прошлого столетия как наиболее емкое выражение новой парадигмы образования. Активное обсуждение данного концепта сфокусировало внимание общества на проблеме гибких индивидуализированных моделей (вне которых идея «LLL», естественно, осталась бы всего лишь благим пожеланием), а также на способности образовательных систем, в первую очередь университетов, трансформироваться в указанном направлении.
Некоторые итоги этой дискуссии были подведены в статье Т. Хюсена «Идея университета: эволюция, функции, проблемы», в которой он выделил четыре основных модели: «Гумбольдтовский “исследовательский университет”, где научная и учебная деятельность рассматривались как взаимодействующие компоненты с самого начала университетского курса»; британскую модель интернатного типа («Оксбридж»), основанную на тесном неформальном общении студентов с преподавателями; меритократическую селективную модель французских «больших школ» и ее прямую противоположность – так называемую «Чикагскую модель». Последняя была детищем легендарного президента (1929–1945) и канцлера (1945–1951) Чикагского университета Р.М. Хатчинса (Robert Maynard Hutchins), автора концепта «обучающееся общество» (learning society).
В данной модели Т. Хюсена, фактически являющейся продуктом развития концепции «свободного образования» (liberal education), особо привлекало то, что она в наибольшей степени соответствовала его собственным взглядам на образование в «обучающемся обществе». Как писал Хатчинс, «задача образовательной системы, взятой как целое, состоит не в том, чтобы готовить рабочие руки для промышленности или учить молодых, как им жить. Ее задача – взращивать ответственных граждан». Соответственно, цель такого университета (сам Хатчинс называл его «Университет Утопии») – не подготовить специалиста-профессионала, а «ознакомить студента со взглядами ведущих ученых в области гуманитарных, естественных и социальных наук, развить в нем способность и потребность в дальнейшем самообразовании, независимость и критичность мышления».
Таким образом, в начале 90-х годов стало очевидно, что будущее – за теми гибкими индивидуализированными подходами, которые получили развитие в англосаксонской университетской традиции, а не за чрезмерно формализованными континентальными европейскими моделями университетского образования. Итак, попытаемся охарактеризовать те формы и методы организации учебного процесса, которые обеспечили высокую степень адаптивности британских и американских университетов и, как следствие, их конкурентоспособность на международном рынке образовательных услуг.
Одной из наиболее примечательных черт англосаксонской системы, унаследованной еще от Средневековья, является тьюторство (tutorship). В наиболее полном виде оно представлено в «оксбриджской» модели, где именно тьютор, а не профессор является главной фигурой в образовательном процессе.
Именно система индивидуального наставничества делает такой университет не столько центром профессиональной подготовки, сколько школой жизненной мудрости. В Америке вследствие развития массового высшего образования произошло частичное сворачивание данной институции: здесь тьютор может «опекать» не несколько, как в британских университетах, а сто и более студентов. Тем не менее роль этих наставников (называемых также менторами, академическими консультантами или спонсорами) в определении обучающимися индивидуальных образовательных траекторий достаточно высока, особенно – в магистратуре.
Гибкость англосаксонской образовательной системы и возможность учета индивидуальных запросов обучающихся определяется делением учебных планов на обязательные и опционные или элективные дисциплины (core and optional / elective courses). Это базовый принцип асинхронного построения образовательных программ, который сегодня в той или иной мере реализуется практически во всех университетах мира, хотя далеко не в том объеме и не столь последовательно, как в британских и американских университетах. Суть данного подхода заключается в том, что в учебном плане выделяется концептуальное ядро – те курсы, которые в совокупности задают общую логику образовательной программы и обеспечивают освоение тех фундаментальных компетенций, на обретение которых она нацелена. Опционные курсы могут выбираться студентом, но эта его свобода отнюдь не безгранична. Во-первых, он должен выбрать дисциплины в объеме, соответствующем установленному количеству кредитов. Во-вторых, предлагаемые элективные курсы сгруппированы в соответствии с теми компетенциями, для формирования которых они предназначены: в учебном плане могут быть выделены разные кластеры – профессиональный, критико-аналитический, коммуникативный, общекультурный и т. д. Соответственно, студент выбирает курсы из разных кластеров, чем обеспечивается сбалансированность и когерентность реализуемой им образовательной программы.
Другая, не менее важная особенность построения учебного процесса в университетах англоговорящих стран, заключается в градации образовательных программ на основные и дополнительные (Major and Minor) и возможности их различных комбинаций. В зависимости от своих возможностей и способностей студент может в процессе обучения освоить либо одну основную программу, либо одну из предлагаемых комбинаций основной и дополнительной, либо две основных. Но и здесь свобода в построении индивидуальной траектории ограничена требованиями сбалансированности и когерентности: во-первых, отнюдь не любые комбинации возможны, а во-вторых, даже из тех, которые в принципе допустимы, выбор делается только после соответствующих консультаций с тьютором, который должен предостеречь студента от возможной ошибки.
Описанный выше подход демонстрирует еще одну важную особенность англо-американской образовательной системы – ее нацеленность на междисциплинарный синтез. При этом реализация междисциплинарных подходов возможна не только посредством комбинации разных программ, но и в рамках одного учебного плана. Речь идет об особом, ранее уже упоминавшемся, типе образовательной программы – «liberal education» (свободное образование) или «liberal arts» (свободные искусства). Это преимущественно гуманитарная программа, нацеленная, в отличие от профессиональных или технических, на формирование общего кругозора, развитие интеллектуальных и творческих способностей с максимальным учетом личных особенностей и наклонностей обучаемого. Колледжи liberal arts позиционируют себя как среду предельной свободы личной самореализации и удовлетворения самых необычных комбинаций интересов. На первый взгляд может показаться, что подобный подход может порождать в студентах верхоглядство и бессистемность знаний, однако практика показывает, что весьма значительный процент выпускников таких заведений делает блестящую карьеру, достигает успехов в искусстве, бизнесе, политике и на общественном поприще.
Другой тип асинхронных образовательных программ, реализуемых в ряде американских университетов и характеризующихся предельной степенью индивидуализации, так и называется – Individualized Major Program. По сути это нечто вроде конструктора «лего», когда обучающийся не выбирает программу, а сам составляет ее из разных элементов под руководством нескольких «спонсоров», являющихся признанными специалистами в тех областях знания, из которых комбинируется программа. Разумеется, в данном случае речь идет исключительно о «штучном производстве», да, пожалуй, и не каждому студенту такая программа по силам (и по карману – учитывая, что образование в США платное), но принципиально важно, что университетская система декларирует саму возможность построения сколь угодно разных, порой совершено экзотических, образовательных траекторий.
Именно эти преимущества англо-американской университетской традиции обеспечили ее конкурентоспособность, в итоге вынудив континентальную Европу на глубокое реформирование высшей школы, известное как Болонский процесс.
Впрочем, еще до подписания Болонской декларации во многих европейских университетах стали присматриваться к опыту британских и американских коллег в развитии асинхронных моделей обучения. Так, в Бохумском университете (Германия) и Университете Твенте (Голландия) уже в середине 90-х начался переход на двухуровневую систему, во многих высших учебных заведениях стало вводиться тьюторство. В большинстве случаев это была «облегченная» схема – по типу американских университетов и колледжей, где тьютор является скорее групповым куратором, нежели индивидуальным наставником. Однако в некоторых университетах – например, Левенском (Бельгия) и Варшавском – были разработаны и внедрены индивидуализированные модели обучения, типологически более близкие классической «оксбриджской» системе.
Последний пример представляет для нас особый интерес, поскольку в данном случае имеет место удачный опыт синтеза тьюторства и междисциплинарности.
Междисциплинарность и асинхронная модель обучения в университете
Проблема междисциплинарного синтеза – одна из ключевых в науке рубежа XX–XXI веков; ее развитие демонстрирует высокую продуктивность междисциплинарных подходов и исследовательских стратегий. Многочисленные методологические новации второй половины ХХ века способствовали все большему взаимопроникновению различных гуманитарных наук и возникновению новых дисциплин «гибридного» характера. Разумеется, столь значимые изменения в сфере науки должны найти свое отражение и в образовательной практике. Но и отразить их в полной мере не представляется возможным. Образование – более инерционная сфера деятельности, чем наука, и оно не может трансформироваться с той же скоростью, с какой появляются новые направления исследований. К тому же, сама природа междисциплинарного дискурса предполагает его многогранность и изменчивость, что неизбежно вступает в противоречие с институализированным характером образования. Таким образом, наиболее продуктивным способом решения этой проблемы является не увеличение числа специальностей и специализаций, а индивидуализация учебного процесса. Перспективность такого подхода подчеркивается в документах Болонского процесса. Как было подчеркнуто в Грацкой декларации 2003 г., его дальнейшее развитие должно содействовать внедрению гибких индивидуализированных траекторий обучения (flexible individualised learning paths), что напрямую связано с такими приоритетами общеевропейской образовательной политики, как горизонтальная и вертикальная академическая мобильность (и кредитная система как средство её реализации), диверсификация и непрерывность образования.
В связи с этим заслуживает внимания разработанная в 1993 г. в Варшавском университете модель межфакультетского индивидуального гуманитарного обучения (Międzywydziałowe Indywidualne Studia Humanistyczne – MISH), нацеленная на содействие самоопределению студентов в процессе обучения и преодоление междисциплинарных барьеров в профессиональном образовании гуманитариев.
Суть данной системы обучения, реализуемой с 1993 г., заключается в том, что студентам, демонстрирующим высокую успеваемость и способности к научно-исследовательской работе, проявляющим интерес к междисциплинарным исследованиям, предоставляется право перехода на индивидуальную образовательную программу, формируемую и реализуемую под руководством тьютора. Помимо дисциплин базового учебного плана индивидуальные программы студентов, обучающихся по данной программе, включают предметы, преподаваемые на других факультетах, проблематика которых связана с их научными интересами, а также курсы междисциплинарного характера, разработанные непосредственно для обучающихся по программе MISH. Помимо руководства образовательной программой студента тьютор выполняет функции академического консультанта и фактически – его научного соруководителя. Опыт реализации программы MISH показал, что она является эффективным средством селекции одаренных, творчески мыслящих студентов, которые наиболее активно участвуют в престижных международных научных конференциях, становятся победителями национальных и международных стипендиальных и грантовых конкурсов. Большинство студентов, обучающихся по программе MISH, поступают в аспирантуру, многие из выпускников первых лет успешно защитили диссертации и работают преподавателями и научными сотрудниками Варшавского университета и других вузов.
Следует особо заметить, что модель MISH теперь является достоянием не одного лишь Варшавского университета: аналогичные структуры с успехом функционируют во многих вузах Польши, Украины и Белоруссии.
В 2006 г. адаптированная к российским условиям версия модели MISH – Программа междисциплинарного индивидуального гуманитарного образования (МИГО) – была разработана в Ростовском государственном университете (в настоящее время – Южный федеральный университет). Реализация программы базируется на следующих организационных принципах:
• Отбор кандидатов производится во II и IV семестре из числа студентов, имеющих порог успеваемости по итогам прошедших сессий не ниже 4,5 баллов. Иными словами, изначально к участию в программе допускаются лишь те студенты, которые имеют определенный «запас прочности», кому учеба дается достаточно легко.
• Основания для зачисления на программу – личное заявление, рекомендация научного руководителя и письменное обоснование темы междисциплинарного исследования. В нем соискатель должен описать имеющийся у него опыт научных изысканий (курсовые работы, публикации, участие в конференциях), охарактеризовать проблему, исследуемую им в настоящее время, и объяснить, в какой мере и почему он считает ее междисциплинарной, как применяет (или собирается применять) междисциплинарные подходы.
• Обучение по программе начинается с III или V семестра. Связано это с тем, что согласно действующим нормативным документам перевод студента на индивидуальный план возможен лишь с момента начала его научной специализации. Таким образом, лишь с III семестра возможно предоставить студенту тот режим обучения, при котором возможно существенно увеличить объем осваиваемых им дисциплин и частично компенсировать рост учебной нагрузки правом свободного посещения лекционных занятий.
• Обучение на программе дает студентам возможность дополнять планы обучения по основным образовательным программам дисциплинами иных направлений и специальностей и принимать участие в междисциплинарных проектах и мероприятиях образовательного и исследовательского типа.
• Обучающийся обладает не только правом свободного посещения лекций по основной образовательной программе, но и может заменять элективные курсов ООП дисциплинами, избранными им в рамках Программы МИГО.
• Руководителем индивидуальной образовательной программы студента является тьютор.
• Обязательное условие выполнения программы – реализация и публичная защита исследовательского проекта.