Часть первая
Пролог
Рынок Могареда, Города без магии, привычно гудел тысячами голосов. В рядах между лавками мелькали, смущая глаз, наряды самых разнообразных цветов и фасонов, а торговали здесь люди всех возможных оттенков кожи — от белых, как молоко, северян и до черных, как уголь, уроженцев далеких морей. Могаредский базар был одним из крупнейших на Юге — купцы не боялись везти свое добро туда, где его невозможно незаметно стянуть с помощью волшебства. Однако это не спасало их от обычного, немагического воровства.
Сони прогулялся мимо продуктовых лавок, где торговали доверчивые сасаа и болтливые шинойенцы, и довольно усмехнулся, отойдя от них и оглядев свою добычу. Ужин будет сытным. Удалось даже стащить немного мяса — Сони не ел его уже декаду, а без него чувство голода никуда не исчезало.
Усмешка тут же сменилась печальной гримасой. Когда в последний раз ему приходилось воровать ради еды? Давным-давно, в детские годы, когда они с братом, осиротев, только попали на улицу. И долго бы еще не приходилось, если бы не Тайли Быстрая Рука с его проклятым долгом, проценты по которому росли как на дрожжах. А ведь несколько месяцев назад, когда на работе было совсем "безрыбье", предложение занять деньги у старого знакомца, быстро продвигающегося вверх, казалось таким привлекательным… Побери Бездна этого бандита!
Закинув за спину мешок с будущим ужином, Сони побрел домой — в комнату, которую он за гроши снимал у одной старухи. Настоящего дома у него не было, да и тут он проживет недолго — до тех пор, пока слепой ведьме кто-нибудь не скажет, что ее кошелек полон фальшивых монет. В другое время он не стал бы так рисковать, но теперь следовало беречь каждый медяк. Сони и так задержался с выплатой Тайли очередной части долга.
Богатый воровской опыт, с годами превратившийся в инстинкт, задолго до приближения к дому сообщил Сони, что его ждут. И действительно, угол старухиного жилья обтирали трое вышибал, а с ними стоял мужчина с бугрящимися венами на руках и скользкой внешностью. Тайли почтил мелкую сошку вроде Сони собственным присутствием. Какая честь! Только польщенным Сони себя не чувствовал совершенно.
Увиливать от встречи было бессмысленно. Его все равно найдут и добавят тумаков за то, что пришлось тратить силы на долгие поиски. Поэтому он с неохотой приблизился к амбалам и, скривившись, кивнул в ответ на приветственные ухмылки.
— Где деньги? — без предисловий начал Тайли.
— Ты же знаешь, что у меня не лучшие времена, — кисло пробормотал Сони. — Я отдам тебе долю завтра.
По знаку главаря один из вышибал отобрал у него мешок с едой. Сони не сопротивлялся — ловкость рук, единственное, чем он мог похвастаться, не поможет против шести увесистых кулаков.
— Чем отдашь? Этим? — Тайли залез в мешок, вытащил большой заморский фрукт и смачно надкусил. На курчавую бороду брызнул сок. — Вкусно, конечно, но этого не хватит. Я знаю, что ты способен заработать. Только не пойму, какой Бездны ты прикидываешься таким бедным и несчастным, — недоеденный фрукт полетел в помойную кучу, а бандит, прищурившись, уставился на вора. — Вот что, Сони. Ты известен среди нашей братии тем, что всегда держишь свое слово и чудом выплываешь из неприятностей много лет подряд. Сегодня твоя первая задержка выплаты. После второй ты умрешь. От тебя не останется и шматка, чтобы кинуть на погребальный костер. Мы с тобой друзья, поэтому я пришел сам, чтобы ты не сомневался: я помню о тебе и тоже держу слово.
Когда он закончил говорить, в спину Сони как будто ударила кувалда. Падая, он еле успел прикрыться от колена, которое устремилось к его лицу. А третий вышибала метил ему ботинком под дых.
Сони оставили в покое лишь полчаса спустя. Он сплюнул кровавую слюну в пыль и со стоном сел, прислонившись спиной к стене и наблюдая за тем, как уходят его мучители. Тайли покинул переулок, когда избиение только началось, — удостоверился, что его предупреждение донесли до жертвы, и отправился по другим делам. Прислужников он набрал себе что надо — амбалы тщательно выполнили приказ хозяина и показали Сони, как ему будет больно, если он не отдаст деньги, при этом не сломав ему ни одной кости. Конечно, ведь он же должен каким-то образом отработать проклятый долг…
— И чего мы с ним возились? — недовольно проворчал один из бандитов, считая, что Сони его не слышит. — Все равно, когда Быстрая Рука станет во главе могаредских банд, одиночкам вроде этого придурка не будет места. Грохнуть бы его прямо тут и не париться.
— Ну, сейчас-то с него есть польза, — оборвал товарища другой здоровяк.
В тот момент троица завернула за угол, и их слова не разобрали бы даже самые чуткие воровские уши. Сони застонал снова, но на сей раз не от дикой боли, которая разливалась по телу.
Ты жив, пока ты полезен — одно из главных правил улиц Могареда. Когда у Тайли отпадет нужда в Сони, его убьют. Выходов оставалось всего два — бежать в неизвестность без монетки в кармане либо изображать из себя незаменимого человека и в срок отдавать деньги. Оба варианта, с точки зрения Сони, были одинаково плохими, потому что при малейшей неудаче грозили смертью.
С трудом встав на карачки, он попытался подняться. Получилось только с третьего раза. Сжав зубы и пошатываясь, Сони поковылял домой. Пожалуй, стоит почаще менять убежища, если он не жаждет постоянных встреч с "друзьями". И постараться каким-то невероятным образом собрать деньги для Тайли. Как — Сони не имел понятия. Он знал лишь то, что хочет жить.
* * *
Стежок за стежком ложились на ткань. Сначала за иголкой вилась синяя нить, затем коричневая и, в окантовке рисунка, черная. Орел, парящий в небесной вышине. Невеньен отдалила пяльцы и оценила наметившийся рисунок. Недурно, но матери, которая зачем-то попросила его сделать, вряд ли понравится качество работы. Что-что, а вышивать Невеньен никогда не любила, хотя это почти одно из немногих занятий, которое ей оставались.
Льена заглянула через плечо подруги, пощекотав ее длинными, по-девичьи распущенными волосами.
— Это что, герб мятежников? — удивилась она.
— Герб свергнутых Идущих, — поправила Невеньен. — А мятежники им пользуются.
Льена рассеянно кивнула. Последнего короля династии Идущих убили десять лет назад, когда обе девочки были еще слишком маленькими. Сейчас герб был больше известен благодаря королевским бастардам, которые продолжали войну за трон Кинамы. Точнее, воевал всего один из двух братьев. Старший умер четыре года назад. Невеньен отчетливо это запомнила — тогда отец развернул войска и впервые за долгое время появился дома. Правда, был ли тот день для нее веселым, она сомневалась до сих пор.
Родиться шестой дочерью генерала — небольшое везение. Особенно если он всю жизнь мечтал о сыновьях, которые примут из его рук начальствование над армией и прославят его род. С появлением на свет каждой следующей дочери — дочери, а не сына! — его характер портился все сильнее. Невеньен не знала, каким был отец раньше, но ей хватало рассказов матери и сестер. Судя по ним, младшей дочери генерала Стьида перепало гораздо меньше отцовской любви, чем другим детям.
Судьба младших дочерей в Кинаме вообще не была завидной. Льена, последний ребенок в семье, которая жила в соседнем поместье, могла это подтвердить. Ее сестры уже вышли замуж, братья женились и покинули родной дом. Льена должна была остаться с родителями и помогать им до самой смерти. Даже если бы она не была младшей, женихи подходящего ей ранга в округе все равно закончились. Отец Льены был не генералом, а простым лордом, но Невеньен ожидало примерно то же самое, что и подругу. А это значило: позорное прислуживание, шитье и прочая чушь до самой старости, пренебрежение от всех знакомых, потому что такая женщина не может гордиться достижениями мужа и сыновей, и вечные попреки от отца, что Невеньен не родилась сыном. Но разве ее вина, что она не способна исполнить его желания?
Невеньен тяжело вздохнула, наблюдая за тем, как Льена заканчивает свою вышивку — белый цветок лунника, знак девичества. Младшей дочери не обязательно сидеть подле родителей, вытирая им в дряхлости кашу с подбородка. Если подворачивалась выгодная партия, девушку выдавали замуж с расчетом на крепкую поддержку от ее новой семьи. Однако у Невеньен было плохое предчувствие, что ее оставят при себе. Все сынки придворных, с которых генерал мог что-то получить, уже взяли себе по его дочери. Да и присутствие здесь Льены — единственной, с кем Невеньен позволяли общаться, — свидетельствовало о многом.
— Знаешь, — задумчиво проговорила подруга, обрезая нить и делая узелок, — я видела кольцо с твоим орлом кое у кого из гостей.
— У кого? — нахмурилась Невеньен.
Несколько дней назад в поместье стало неожиданно людно. Гербы на каретах были задрапированы, титулы гостей сообщались шепотом, а разговаривать с ними отец и вовсе запретил. Удивительно, что при такой секретности Льену вообще пропустили в дом. А она еще и умудрилась подглядеть нечто интересное!
— У высокого старика такого благородного вида, — поделилась Льена. — Я думаю, он предводитель мятежников.
— Моя семья не станет с такими знаться. К тому же предводитель мятежников юноша, а не старик, — фыркнула Невеньен. Отец всегда оставался верен короне, чей лоб она бы ни украшала — а ее обладателей за десять лет сменилось немало. — Этот старик беседовал со мной один раз. Вопросы у него странные, но на изменника он не похож. И кольца никакого у него не было.
— Много ты знаешь, — обиженно засопела Льена, задетая тем, что подруга оказалась осведомленнее. — Я бы лучше за старика-мятежника вышла, чем с родителями целый век куковать, — грустно добавила она.
Невеньен ничего не ответила. Перспектива быть старой девой ей не льстила, но и выскакивать замуж за повстанца она бы не стала. Мятежники быстро умирали: или в бою, или на плахе, а быть вдовой совсем невесело. Так и какой прок выходить за человека, который, возможно, не доживет и до брачной ночи?
Все свои рассуждения Невеньен держала при себе. Ни ей, ни Льене брачная ночь не светила. Незачем травить душу болтовней о том, чему не бывать.
Дверь внезапно распахнулась, и в комнату рукоделия вошла мать Невеньен, как всегда, хранившая выражение искреннего радушия на остром лице. Но по тому, как блестели ее глаза, и по тому, с какой силой одна ладонь сжимала другую, было заметно, что она из-за чего-то волнуется.
— Леди Мельета, — Льена неловко вскочила, уронив вышивку, и склонилась перед хозяйкой дома.
Мать растерянно посмотрела на нее, словно забыла, что сама отвела ее сюда час назад.
— Да, Льена… Прошу извинить Невеньен, но у нее появились срочные дела.
— Конечно, леди Мельета.
Девушка снова поклонилась, поспешно забрала пяльцы и позвала служанку-сасаа, которая помогла сложить ткань и нитки в корзину. Льена на прощание сочувственно кивнула подруге — "срочные дела" вряд ли могли означать что-то хорошее — и скрылась в коридоре. Стоило ей выйти, мать стремительно шагнула к Невеньен и принялась поворачивать ее, приглаживая несуществующие складки на платье и выбившиеся из прически волосинки.
— Что-то случилось? — дрогнувшим голосом спросила Невеньен.
Мать никогда ее так не осматривала — это просто не требовалось. Невеньен через месяц собиралась принести обеты богине порядка Тельет и следовала ее правилам даже в мелочах.
— Да, случилось, — призналась мать, удовлетворившись видом дочери. — Придется немного отойти от традиции. Многого, конечно, не будет, да и твой отец не хочет огласки…
Не хочет огласки чему? У Невеньен против воли задрожали губы.
— Отец чем-то провинился перед королем?
— Что? Нет, что ты, — мать вздохнула. — Король Тэрьин наверняка будет недоволен этой новостью, но для тебя она радостная.
Это замечание ничего для Невеньен не прояснило, скорее больше запутало. Как она может быть связана с королем?
— Идем, идем, — поторопила ее мать, не давая дочке времени ни подумать, ни толком испугаться. — Отец рассердится, если ты задержишься.
На непослушных ногах, словно набитых тряпками, как у куклы, Невеньен направилась к главному залу дома. Она удивилась, заметив, что возле него нет слуг, которые всегда прислуживали хозяевам и их гостям. Наверное, отец обсуждал с таинственными посетителями что-то очень секретное.
Мать раскрыла перед ней дверь — неслыханная почесть для младшей дочери — и ввела Невеньен в узкий длинный зал, предназначенный для празднеств и по-северному украшенный коврами и гобеленами. На улице сияло яркое солнце, но часть окон была занавешена плотной тканью, и в той половине помещения, где среди белого дня густел вечерний сумрак, танцевали огоньки многочисленных свечей на высоких подсвечниках. Невеньен вздрогнула. Только что здесь заключили важную сделку, свидетелями которой должны были стать две самых великих силы в мире — Пречистые Небеса и Великая Бездна.
Генерал был одет в парадный красный мундир, подтверждая необыкновенность происходящего. Он крепко пожимал руку высокому старику, тому самому, о котором говорила Льена. Подруга не обманывала — на его пальце сверкнуло золотое кольцо, которого либо раньше не было, либо Невеньен его попросту не заметила. Святой Порядок, какую сделку отец мог заключить с мятежником?
Когда в зал вошли женщины, два секретаря за спинами хозяина и гостя вскинули планшеты с бумагами и заскрипели перьями, а старик мягко улыбнулся девушке. На лице генерала промелькнуло мрачное удовлетворение. Он протянул свободную руку к дочери и громко произнес:
— Вот моя дочь, Невеньен Андар. Свидетельствую перед Небесами и Бездной, что готов отдать ее под ваше покровительство, лорд Тьер. Прошу вас, отвезите ее к будущему мужу, истинному королю Акельену Идущему.
Девушка споткнулась. Будь на ее месте Льена, она была бы в восторге. Исполняется мечта младшей дочери — свадьба! Но Невеньен не испытала радости. Отец совсем недавно сражался против мятежника Акельена! Неужели он хочет убить собственную дочь?
Как будто через подушку до нее донеслись следующие слова отца, обращенные к лорду Тьеру:
— …доверяю вам ее благополучие. Надеюсь, мы оба хотим, чтобы однажды она стала королевой.
* * *
За окном слабо сверкнула молния, предвещая грозу. Следующая вспышка была ближе, она осветила небольшой кабинет лорда, заваленный бумагами стол и испачканное в чернилах перо. Рука дрогнула, и на письме, начатом уже, наверное, в сотый раз, появилась жирная клякса. В это мгновение по стеклу шумно застучали капли дождя, а порыв ветра распахнул форточку. Гередьес в сердцах отбросил перо. Ответ королю лучше отложить до тех пор, пока бурлящая река эмоций не вернется в русло.
Но как было не раздражаться? Около получаса назад Гередьесу передали письмо, в котором Тэрьин запрещал ему появляться в столице во избежание толков. Тэрьин! Запрещал! И кому — человеку, который больше других помогал ему взойти на престол! Воистину этот король ничем не лучше тех шести лордов, которые примерили на себя кинамскую корону за последнюю декаду лет. А почувствовав дыхание смерти, Тэрьин сделался совершенно невыносимым. Однако Гередьес, невзирая на свою злость, хотел, чтобы сломленный болезнями повелитель не умирал еще долго. Иначе можно не успеть воплотить в жизнь все замыслы.
Когда его самообладание вернулось, он снова взялся за перо. И тут же отложил его — за раскатами грома послышался тихий голос секретаря.
— Мой лорд, для вас новое срочное письмо.
Гередьес задумчиво потер бороду. Писем в последнее время приходило много, и далеко не все с хорошими новостями. Возможно, это было очередное сумасшедшее послание Тэрьина. Но вероятно, что один из шпионов лорда решил его наконец-то чем-нибудь порадовать.
— Входи.
В комнату скользнул молодой подтянутый мужчина в сером секретарском камзоле с бесстрастным выражением на привлекательном лице. Одновременно с этим болтающаяся форточка сама собой заперлась, а окно задернулось занавеской, закрывая от лорда стекающие по стеклу струи. Анэмьит был превосходным помощником, который ни разу не подвел своего господина, и заодно телохранителем, хотя его магические способности были достаточно слабыми. Если уж он потревожил Гередьеса, зная, что у того дурное расположение духа, то известие должно быть важным. Прочитав первые строчки зашифрованного текста, лорд в этом убедился. Послание пришло из самого сердца вражеского стана.