- Да, - кивнула Ани, прикладывая к груди светло-зеленую рубашку.
- Давай сегодня устроим день отдыха? Возьмем термос с чаем, захватим булочек из пекарни, плед, а затем устроимся на берегу моря и поболтаем. – Хэл прислонилась к дверному косяку и улыбнулась дочкиному отражению.
- А школа? – обернулась Ани.
Ее глаза горели – Хэл видела, что предложение сумело заинтересовать.
- Там намечается что-то важное?
Ани пожала плечами:
- Вроде бы нет, но если что, спишу.
В этот раз море было спокойно. Вода безмятежно искрила солнечными бликами и качала на зеленых просторах подремывающих чаек. Людей на пляже практически не было. Изредка показывались одинокие «бегуны», на площадке несколько парней играли в мини-футбол.
Хэл и Ани расстелили близ берега клетчатый плед и устроились на нем с удобством. Песок был щедро нагрет солнцем, а лучи небесного светила лихо припекали макушку. Было отрадно нежиться в изобилии тепла, света, умиротворения.
Синнабоны из ближайшей пекарни удались на славу и были съедены с большим аппетитом. Терпкий яблочный чай из большого термоса радовал древесным послевкусием.
- Вроде бы просто тесто, корица и шоколадная глазурь, но как же вкусно! – заметила Ани, облизывая пальцы.
- Еще сливочный сыр или что-то вроде того, - кивая, ответила Хэл.
- Думаю, что калорий наели – жуть, - вздохнула Ани.
- С чего бы это тебе беспокоиться о калориях? – едва не поперхнулась напитком Хэл.
- С того, что я толстая, - отведя глаза, ответила дочь.
- Осторожней со словами, у меня чуть чай носом не пролился! - воскликнула Хэл.
- Я серьезно, мама, - Ани отодвинула подальше голубую коробку с булочками.
- Да в тебе хорошо, если сорок пять килограмм, - продолжала недоумевать Хэл.
- Я в классе самая пышная.
- Ты не спутала свой класс с начальной школой? – Хэл обняла дочку за плечи. – Посмотри на меня – я, по-твоему, тоже «в теле»?
Ани засмеялась.
- Конечно, нет! Ты высокая и стройная, как и папа.
- Тогда в кого тебе быть пышной? – на мгновение помрачнела Хэл, когда разговор зашел о Кае. – Пообещай выбросить из головы эти глупости. Если растолстеешь, я тебе об этом скажу первая, идет?
Ани согласно кивнула и сделала большой глоток ароматного напитка.
- Мам, почему мы уехали? – Ани отставила железную чашку и повернулась к Хэл.
Ответить вот так сразу оказалось непросто. Хэл подтянула ноги, устроила подбородок на коленях, вздохнула.
- Потому, что нам нужна была смена обстановки.
Ани опустила взгляд, зачерпнула пригоршню песка.
- Ты скучаешь по отцу?
Хэл могла бы сказать категоричное «нет», но это было бы неправдой. Она скучала. Понимала, насколько глупо думать о Кае, но перестать вспоминать о нем не могла. Говорят, что люди не выбирают, кого полюбить – выбирает сердце. Хэл не хотела соглашаться с утверждением, но и оспорить его не могла. Кай был слишком жестоким по отношению к ней, но сердце все равно пело в редкие моменты нежности.
- Иногда, а ты? – Хэл положила голову дочке на плечо.
- Я тоже, - ответила Ани. – А еще, я хочу вернуться в родной город. В этой стране климат слишком жаркий.
- Мы ведь не прожили тут и нескольких месяцев, а ты уже судишь о климате и впечатлениях, - улыбнулась Хэл.
- Я люблю морозы, длинную ночь, и чтобы снег хрустел под ногами.
- Дай и мне время соскучиться, - попросила Хэл. – Обещаю, что когда это случится, мы сразу вернемся.
***
В тот день Астра-Лин была одета в темно-синий брючный костюм и выглядела потрясающе. Волосы психотерапевт собрала высоко на макушке в пышный пучок. Очки надела в благородной черной оправе. Приветливо повела рукой, приглашая устраиваться поудобнее.
Хэл вежливо улыбнулась, присаживаясь на диван. Доктор устроилась напротив и привычным движением закинула ногу на ногу.
- Скажите, Хэл, все ли вас устраивает в реальной жизни? Мы обсуждаем сны и фрагменты из прошлого, а что насчет простых будней? Вы с Каем все еще вместе?
- Нет, мы с Каем больше не вместе, но реальность меня более чем устраивает. Мы с дочерью приехали на некоторое время – сняли небольшой дом на побережье. Ани ходит в школу, я нашла неплохую работу.
- Что же, я рада это слышать. Давайте тогда вернемся в тот день, когда чаша вашего терпения переполнилась. Ведь с мужем вы расстались не просто так – проникновенно сказала Астра-Лин.
Хэл печально улыбнулась.
***
Та ночь была наполнена особенной, робкой нежностью. Прикосновения Кая разжигали кровь, заставляя сердце биться в скором ритме. Пальцы Хэл то сминали простыни, то переплетались с руками мужа, то путались в его жестких волосах. На одно мгновение почудилось, что Кай действительно любит ее.
- Я тебя никому не отдам, - раз за разом шептал он на ухо.
От теплого дыхания мелкие волоски на шее вставали дыбом.
Хэл хотела верить. Хотела, чтобы Кай изменился, чтобы его холодное сердце забилось, ожило.
Та ночь была волшебной. Вьюга белой мглою стучала в окно, но в доме, под боком у Кая было тепло, даже жарко. Уютно. В мужских объятиях позабылись обиды, память задвинула на дальнюю полку воспоминания об унижении и жестокости. Сердце Хэл пело, а еще, в тот вечер ей так хотелось быть любимой!
Утро выходного дня выдалось серым, но это не стерло легкую улыбку с лица Хэл. Занявшись повседневными делами, она напевала песенку под нос, а потом краем уха расслышала телефонный разговор Кая.
Голос мужа показался таким взволнованным, что Хэл выглянула, чтобы понять, что же случилось. Обычно Кай был ко всему безучастен, слова собеседнику выговаривал бесстрастно и едва слышно, вот и удивилась. Слышать в голосе Кая звенящие эмоции было непривычно.
- Ты приехала надолго? – муж сидел на диване и смотрел прямо перед собой. Зрачки его были расширены, на щеках полыхал яркий румянец.
Надо же – подумала Хэл с затаенной болью, тянущей где-то глубоко в душе, - у вытесанного изо льда мужчины могут алеть щеки!
На лице Кая застыло выражение счастья – такого искреннего и неприкрытого, что Хэл зажмурилась, внутренне обмерев.
- Я хочу встретиться, - сказал Кай, не переводя расфокусированного взгляда. – Как это, зачем? Затем, что мы не виделись сто лет! Я соскучился.
Хэл попятилась, наткнулась на табурет, и тот с грохотом упал, но даже резкий звук не заставил Кая отвлечься от разговора.
- Хорошо, я перезвоню вечером, - наконец, сказал муж и нажал отбой. - Что там упало? – Кай заметил жену, стоящую на пороге с прижатыми к груди ладонями. Монолитностью фигура была подобна статуе.
- Кто это был? – хриплым от волнения голосом спросила Хэл.
- Герда, - не стал юлить муж. Посмотрел с немым вызовом – дескать, давай, закати истерику.
- Ты хочешь с ней встретиться? – моргнула Хэл.
Конечно, она поняла, с кем он говорит: с самых первых фраз, обрывки которых послышались на кухне, и все же, услышать подтверждение домыслам было неприятно. Больно.
- Я не только хочу, я встречусь! – ответил Кай.
- Все еще любишь ее? – Хэл скрестила руки на груди.
- Возможно, - пожал плечами Кай. – А может быть, просто хочу. Еще не понял.
Внутри что-то оборвалось от прозвучавших слов. Разбилось, плюнув во все стороны ледяными, острыми осколками. Вспотели ладони, на спине выступил холодный пот.
- Давай разойдемся, - сказала Хэл, посмотрев мужу в глаза. – Разведемся, чтобы не мучить друг друга. Ты попытаешь счастья с Гердой, а я… просто буду жить.
Кай моргнул, словно смысл сказанного дошел до него не сразу, а потом вскочил и в одно мгновение оказался рядом. Схватил за горло – на грани боли, прижал спиной к двери и зашептал на ухо, нависая, давя превосходством, силой:
- Я тебе никогда не дам развода. Чтобы даже не пикала на эту тему. Поняла?
Хэл зажмурилась, боясь дернуться и спровоцировать мужа на нечто большее. Было так страшно, что тряслись поджилки.
- Ты поняла? – несильно сжал горло Кай.
- Да, - прохрипела Хэл.
- Вот и отлично! – отступил на пару шагов, смотря, как Хэл растирает кожу, где мгновение назад были его руки.
***
Астра-Лин не переменила позы за время рассказа. В глазах психотерапевта отчетливо просматривалась жалость вместе с профессиональной учтивостью. Интересно, сколько таких историй она слышит за день?
- И что было потом? – Астра-Лин наклонилась, переплетя пальцы.
- А потом Кай принялся выпрашивать у Герды встречу. Она долго отказывала, мотивируя тем, что расстались они на неприятной ноте, да и много лет прошло, но в итоге, как две половинки одного целого, все же встретились. Пили кофе, прогуливались, обсуждали былое, а что было потом – не знаю. Обнаглеть, чтобы открыто рассказать о ночи с другой, муж не осмелился. Думаю, Герде льстило его внимание: Кай красивый мужчина. Как у них развивались отношения – без понятия. Через несколько месяцев, пока я бродила по дому, словно тень: не смея поднять головы, не переча, молча переваривая его измены, Кай объявил о своем намерении пожить отдельно. Так и сказал: «Мне надо все обдумать». Я не возражала, - Хэл в такт словам пожала плечами, подчеркивая, что возражать в той ситуации было глупо.
- И вы уехали? – спросила Астра-Лин.
- Нет, мы уехали позже. Когда Кай умер.
Глаза психотерапевта недоуменно распахнулись.
- Вот как? – Астра-Лин сняла очки, чтобы снова протереть стекла тряпочкой. – Думаю, с этого стоило начать свою историю, - видя, что Хэл не торопится исправляться, доктор продолжила: - давайте по порядку. Кай решил пожить отдельно, что было после?
- Примерно через полгода мне позвонила Герда: попросила повлиять на супруга, чтобы он не так сильно ее донимал. Оказалось, что Кай ходит за ней, глядя глазами побитой собаки. Даже не представляю, как это выглядело,- покачала Хэл головой. - Я посоветовала Герде забыть мой номер. Еще через полгода начал звонить Кай – сказал, что определился с выбором, что скоро вернется в семью. Я была в ужасе, потому, что успела отвыкнуть от него – нам с Ани было так хорошо вдвоем! Но, вернуться муж не успел – попал в аварию, где разбился насмерть. Дорога в том месте коварная, а если прибавить гололед и метель – и вовсе за руль не стоило садиться.
Помолчали. Астра-Лин обдумывала сказанное, Хэл любовалась изображением магнолии.
- Вы скорбите? – закусив губу, поинтересовалась доктор.
Хэл пожала плечами:
- Я скучаю за ним, жалею, что у нас все сложилось так некрасиво, и в то же время испытываю облегчение. Та больная любовь к Каю, от которой я таяла, с каждым днем все больше превращаясь в тень – притаилась, но не исчезла полностью.
Женщина напротив кивнула, соглашаясь.
- Если теперь над вами не довлеет фигура мужа, отчего вы уехали из страны, почему решили обратиться к специалисту? – через несколько мгновений спросила Астра-Лин.
- Меня мучают кошмары, - вздохнула Хэл, отмечая, что они с доктором вернулись к тому, с чего начинали. – Кай снится мне почти каждую ночь. Иногда он что-то требует, иногда сны, как картинки недавнего прошлого. Они такие яркие, такие живые, что утром мне кажется, что реальность – сон.
- Думаю, что в данном случае с проблемой поможет справиться сеанс гипноза и медикаментозное лечение, - протянула доктор, вертя в руках очки. – Принимайте на ночь четвертинку таблетки, и не будете видеть никаких сновидений. Я выпишу рецепт, - Астра-Лин потянулась к блокноту, что лежал поблизости на низком стеклянном столике.
Хэл подняла глаза к потолку. Подумала, что, наверное, стоит сказать, что уже месяц принимает снотворное, но передумала. Возможно, ей назначат что-то более серьезное? Кивнула, благодаря, когда получила бумажку с печатью.
- Мы встретимся на следующей неделе, - поднялась из кресла Астра-Лин.
- Хорошего дня, - прощаясь, кивнула Хэл.
***
Весна плавно перетекла в лето. Сперва робкое, наполненное вкусом сладкой клубники, а после знойное, пахнущее арбузным соком, то лето плавило лед в сердце Хэл. Солнце шалило: выгорали пряди волос, выглядывающие из-под шляпы, золотилась кожа, давно не видевшая таких жарких лучей.
Море стало теплым, ласковым. Хэл любила раскинуть руки в стороны и долго лежать на воде, мерно покачиваясь и глядя на чистое небо сквозь темные стекла солнцезащитных очков. Обида на несправедливое обращение: жестокость, злые привычки Кая, постепенно испарялась сквозь поры на коже – море уносило все плохое, превращая горести в соль.
Хэл нравился этот солнечный край, но в сознание понемногу просачивались мысли о стране льдов. Там был ее дом, там остались родственники, да и Ани соскучилась по друзьям.
Дочь как раз подплыла, брызнула зачерпнутой в ладонь водой.
- Давай на берег, у тебя снова губы синие.
Хэл улыбнулась и послушно поплыла вслед за Ани. Подумала, что дочь куда ответственней, чем подобает быть детям ее возраста. Чувство вины нахлынуло внезапно, остротой затмив солнечный свет.
- Ани, детка, прости меня, - сказала Хэл, когда удалось проглотить ком в горле.
- За что? – удивилась дочь. Повернулась, стоя по пояс в воде.
- За то, что тебе пришлось повзрослеть слишком рано, - закусив губу, сказала Хэл.
Ани смотрела растерянно – не понимала.
Вокруг носилась детвора: брызгалась и хохотала, на отмели ребята постарше лепили зыбкие замки. Взрослые загорали, лежа на белоснежных шезлонгах.
- Тебе приходилось слышать частые скандалы, терпеть наши с папой ссоры – так быть не должно, - пояснила Хэл и снова сглотнула предательский ком.
- Ты думаешь, я не понимаю, что у тебя не было выхода? – вздохнула Ани. Плечи дочери опустились, когда она принялась говорить. – Я помню, что отец вел себя неправильно, помню твои тайные слезы в подушку, помню, как ты захлебывалась от обиды, когда думала, что я не слышу. Это не тебе нужно извиняться, больше никогда так не делай. Я тебя очень люблю, мама.
- И я тебя, доченька, - сказала Хэл, чувствуя, как сжимается сердце от нахлынувших чувств.
Закрыла лицо руками, потому, что сдерживать горячие слезы сделалось тяжело, а плакать, когда вокруг такая благодать – очень странно. Наверное, они с дочкой выглядели комично: торчащие в воде, как два пенька, и не вовремя затеявшие такую сложную беседу, но это казалось Хэл таким второстепенным.
Ани подошла, обняла за плечи. Мокрые руки, коснувшись нагретой солнцем кожи, показались ледяными. Хэл шмыгнула носом и сказала:
- Давай выбираться на сушу, нас ждут бутерброды и лимонад.
Ани повеселела, хмыкнула:
- Я рада, что к тебе наконец-то возвращается аппетит.
***
Я стою на вершине каменного утеса. Темные небеса почти ложатся на плечи, с грозовых облаков срывается колкий снег. Внизу беснуется море. Черные воды волнуются, шипят, разбиваясь о скалы. Отступаю на шаг, чтобы ненароком не сорваться вниз. Оборачиваюсь, краем глаза уловив движение неподалеку.
Позади стоит старец в синем, старомодном плаще и чудной войлочной шапке, из-под которой выглядывают седые волосы. Лицо его изрезано морщинами, один глаз закрыт темной тряпицей, второй глядит остро из-под густых бровей. На левом плече у старца сидит черный ворон. Вторая птица беспокойно кружит над головой. Старец опирается на высокую палку, больше похожую на посох: она кривая, но крепкая, ее поверхность отполирована до блеска морщинистыми ладонями.
Небеса озаряются первой молнией, следом раздается громовой раскат.
- Сын гневается, бьет молотом, - говорит старец низким голосом.
Ворон на его плече переступает с лапы на лапу.
Я отворачиваюсь обратно к морю и понимаю, что старец – Один. А грозою сердится Тор.
- Говорят, что ты часто бродишь по земле, оказывается – правда, - мой голос спокоен. Окончание фразы тонет в очередном раскате.
- Что еще говорят? – Один подходит ближе, спускает второго ворона с руки и птицы летят, голося наперебой и кружа над головами.
Среди бури карканье кажется мне особенно зловещим.