«Кому еще карманную библию? Только сегодня за девять девяносто пять!..»
– До чего приятно слышать! – продолжая улыбаться во все тридцать два, соврал он.
Щелчком пальцев обратив на себя внимание бармена, Жук заказал себе виски.
– Итак, дело сделано, – сказал я, не без удовольствия глядя на его скривившуюся после первого же глотка физиономию: как и следовало ожидать, пойло в этом месте явно было хуже некуда. – На этом, надеюсь, все? Мы свободны?
Он не ответил. Я хотел повторить вопрос, когда на мой телефон, как по заказу, пришло сообщение. Жук использовал простую, но изящную схему пересылки информации: все необходимые материалы, включая фото и видео, он пересылал по ИК-порт через специальное приложение, что практически исключало возможность перехвата. Схожим приложением пользовался, к слову, и Легион, когда речь шла о сверхсекретных стратегических данных: на Синдикат работало немало «продвинутых» хакеров, способных в два счета расшифровать канал (или как там правильно называется подобный взлом на сленге программистов?..).
– Взгляните-взгляните, – сказал Жук, когда я вопросительно посмотрел на него.
Прочитав письмо, я недоуменно нахмурился.
– Это какая-то шутка? – спросил, покосившись в сторону давящегося отвратным вискарем Жука.
– А разве прежде мы с вами шутили, мистер Сэм? – откашлявшись, спросил он.
– Судя по всему, никогда не поздно начинать. Я одного не пойму: почему вы засуетились только сейчас, почему не раньше? Ну, когда я еще был по… нужную сторону баррикад?
– Не я выбираю для вас цели, мистер Сэм, – пожал плечами Жук. – Если шеф рассудил, что сейчас – самый подходящий момент, значит, прежде эта миссия и вовсе была невозможна.
– Хотел бы я знать, почему, – пробормотал я еле слышно.
Таинственный шеф Жука, скрывающийся под псевдонимом Гарри Гопкинс, отчего-то решил, что мне рано покидать Эль-Бурган. Более того – он, по сути, хотел, чтобы я нагрянул в осиное гнездо, отыскал там некоего капитана по имени Джеральд Грин и, прихватив его с собой, свалил прежде, чем нас обоих нашпигуют свинцом. С одной стороны, получать подобное задание вроде как даже лестно: заказчик явно считает меня профессионалом экстра-класса. С другой стороны, истинный профессионал экстра-класса ни за что не полезет в подобную передрягу.
Но у меня были чертовы «особые обстоятельства». И хитрый Гарри Гопкинс, благополучно мне их создавший, теперь распоряжался мной, как вздумается.
– Пришлите мне список того, что вам понадобится для выполнения задания, – сказал связной, наблюдая, как я, хмурясь, перечитываю письмо снова и снова. – И приступайте как можно скорее. Вам ведь, надеюсь, не надо напоминать, что задержка может быть расценена как отказ, а его мы не приемлем.
Он мерзко улыбнулся, и я лишь с превеликим трудом сдержался, чтобы не врезать ему по морде прямо здесь и сейчас. Но то, чем они меня шантажировали, вынудило снова подавить это желание.
– Всю дополнительную информацию, – с гаденькой улыбкой продолжил Жук, – вы получите на ящик чуть…
Громкий хохот из глубины зала вынудил связного замолкнуть. Я оглянулся через плечо и увидел стройную темноволосую официантку, которая стояла, уперев руки в боки, возле столика с квартетом пьяных солдат.
– Что вы себе позволяете? – воскликнула девушка с нетипичным для здешних мест русским акцентом.
Во второй раз я оглядел ее куда более тщательно. Черт возьми, неужели это моя соотечественница? Но какого лешего она забыла в Кувейте?..
– Послушай, милая… – Один из солдат, веснушчатый и рыжий здоровяк с детским лицом, протянул к официантке руку, намереваясь, судя по всему, обхватить ее за осиную талию и притянуть к себе, однако девушка ловко отступила в сторону, и легионовец едва не сверзился со стула.
Я едва сдержал смешок. Грязные тупорылые свиньи. Видел бы их сейчас Джон Тейлор!.. Думаю, он был бы до того зол, что самолично выбил дурь из всей четверки.
– Ты че творишь, сука? – разозлился Рыжик.
Я напрягся и инстинктивно повернулся к разбушевавшимся воякам. Агрессивно настроенный солдат оперся обеими руками на столешницу и грузно поднялся. Девушка заметно побледнела, шагнула было назад, однако на сей раз Рыжик проявил чудеса прыткости и умудрился схватить ее за запястье. Он размахнулся свободной рукой, явно намереваясь отвесить ей звонкую пощечину…
– Эй!
Мой голос перекрыл пьяное бормотание пьянчуг, и все обратились ко мне, разом замолкнув, – официантка, Рыжик, его дружки, парни за соседним столиком… Затылком я чувствовал взгляды бармена и Жука.
Я ощутил себя экспонатом в музее, вокруг которого столпилась толпа зевак, и это ощущение нельзя было назвать приятным. И хотя в детстве я любил находиться в центре внимания, армия сделала меня нелюдимым и скрытным.
Но сейчас я просто не мог молчать.
У любого есть собственный кодекс чести. Иные не гнушаются колотить жен и детей (нередко – не только своих), для меня же проще отправить на тот свет взрослого мужика, чем поднять руку на женщину или ребенка. Эль-Бурган – зона боевых действий, мы здесь воюем, убиваем друг друга ради целей, которые преследуют наши полководцы Эдвард Уоррен и Джон Тейлор. Но мы не должны вовлекать в наши распри невинных жителей.
Чтобы развеять последние сомнения, я спрыгнул с табурета и вразвалочку направился к Рыжику, беззастенчиво глядя ему прямо в зеленые глаза через тонированные стекла очков. Он невольно сглотнул набежавший в горле ком, а потом, по-прежнему сжимая запястье официантки, прошипел:
– Тебе чего, мужик?
– Убери руки от дамы, пьянь, – сказал я негромко, но твердо. – Не видишь, ей больно?
– Это ее проблемы, – пожал плечами Рыжик. – Нечего разговаривать в таком тоне с осло… освободителями!
– Какого дьявола ты перед ним оправдываешься, Марк? – подал голос еще один верзила, утерев с квадратной челюсти капли водки. – Врежь мудаку как следует!
Рыжик на секунду замер, точно статуя, видимо пытаясь сообразить, как ему, не выпустив норовистую официантку, врезать дородному хаму в щегольских «хамелеонах». Мне оставалось только подбросить угля в топку; замерев в двух шагах от него, я расплылся в наглой улыбке и поманил его к себе обеими руками со словами:
– Смелей, цыплята. Врежьте мудаку… если сможете.
Словечки типа «цыпленок» всегда будят внутренних демонов, которые живут в головах подобных дерзких типов. Вчерашний тинэйджер, морда до того глупая и наивная, что, кажется, он поменял джойстик своей любимой «плейстейшен» на автомат только сегодня утром. По крайней мере, мне проще было представить этого идиота на очередном заседании «братства» в студенческой общаге, чем посреди раздираемого боями города в богом забытой стране.
– Как ты нас назвал, мужик? – просипел Рыжик.
Он наконец-то выпустил запястье официантки, и она поспешила было к дверям кухни, когда на пути вырос еще один «герой» – ушастый тип, черные волосы которого были стрижены «площадкой».
– Не спеши, милая, – ощерился он.
Его слова послужили отправной точкой.
Ребром ладони Рыжику в кадык, легким толчком отправляю его на стол к приятелям – главное блюдо, ребятки! Его дружок с квадратной челюстью пытается возмутиться, но я ломаю ему нос беззлобным, выверенным ударом, и он снова падает на стул.
Официантка, по счастью, оказывается расторопнее пьяных вояк и догадывается уйти с «линии огня». А вот Ушастый почему-то решил, что даже несколько рюмок не помешают ему одолеть абсолютно трезвого ликвидатора, который в будничном темпе уже вырубил двоих. Досадная ошибка, очень досадная. Пока он замахивался, намереваясь сокрушить меня мощным хуком, я успел бы выпить пару кружек кофе, но не стал превращать потасовку в цирк и всего лишь пробил ему в «солнышко» с ноги, буквально опрокинув на пол.
Рыча, ко мне бросились двое дружков Ушастого, а сзади, я уже слышал, бежали мстить за Квадратную Челюсть и Рыжика. Я улыбнулся самыми уголками рта: потрясения службы, в частности – Сирджан, сделали меня немножко безумным.
А потом мы немного потанцевали.
Челюсть, кадык, локтем назад в переносицу, этому под правую «чашечку», потом ему же, согнувшемуся, коленом в лицо со всего размаха, поворот и – к тому, что обеими руками схватился за горло. Ногой в солнечное сплетение – и бедолага отправляется к корчащемуся на полу Ушастому. Довершаю дело, элегантным «па» опрокидывая на пол Квадратную Челюсть, который решил, что достаточно отошел от первого удара. Напрасно, лучше б остался за столом, танцоров и без него хватало.
В итоге он падает мордой в лужу пива на полу.
Я поворачиваюсь к стойке. С лица бармена наконец-то сползла надоедливая улыбка, Жук пропал, а официантка стоит, закрыв рот ладонью, и ошарашенно смотрит на разбросанные по полу тела. Солдаты стонут, но подняться не могут – вероятно, это их первый серьезный танцевальный конкурс.
Я поправляю очки, подхожу к стойке, допиваю воду из стакана и, повернувшись к девушке, спрашиваю на чистом русском:
– Мне показалось или вы из России?
– Так ты земляк, мать твою?! – восклицает она в ответ с радостной улыбкой.
* * *
– Охрана у вас тут, конечно, те еще ротозеи, – заметил я, провожая скептическим взглядом двух верзил, волокущих к выходу поверженных солдат. – Если бы я не вмешался…
– То ничего бы нового не случилось, – презрительно фыркнула девушка. – Я, конечно, тебе благодарна и все такое, но, думаю, ты и сам понимаешь, что подобные дуболомы сюда заходят нередко.
Мы сидели за столиком в дальнем углу помещения, подальше от докучливого бармена и еще не вышвырнутых из бара мордоворотов Легиона. Жук как отчалил, так больше и не возвращался, однако в те мгновения я думал вовсе не о треклятом наглеце. С глупой полуулыбкой я смотрел на курносый нос официантки, на темно-русые волосы, спадающие на ее плечи, на покусанные губы, пухлые щечки и голубые, цвета июньского неба, глаза. Она то ли не признавала, то ли просто не могла позволить себе никакой косметики, но это – удивительно! – нисколько ее не портило. Бывает ведь естественная красота такой силы, что ее ничем подчеркивать не надо…
А еще она безумно напоминала мою первую школьную любовь. Ту девочку звали Марина Синякина. Она сидела на первой парте и много умничала, но была чертовски красивой, а я пребывал в том возрасте, когда ты любишь женщину не за совокупность качеств, а просто за смазливое лицо.
– Понимаю, – отозвался я. – Но мне другое неясно: куда в такие моменты смотрят дуболомы, которые вас охраняют?
– Они за баром приглядывают, а не за теми, кто в нем работает, – пожала плечами девушка. – Тем более, я чужая. – Она изобразила пальцами кавычки. – «Какая-то заблудшая русская».
– То есть, русских они не очень-то жалуют? – выгнул бровь я.
– Да не то чтобы именно русских… Им тут просто любые чужаки сугубо параллельны.
– Ну, это во всем Кувейте так, – пожал плечами я.
– Да, так, – закивала девушка. – Я тоже успела заметить – за два-то года.
Мы помолчали. Я вертел в руках новый стакан с водой, она наблюдала за тем, как вытаскивают из бара Рыжика – главного «затейника», из-за которого потасовка, собственно, и началась.
– Тебя как зовут, кстати? – спросил я, решив нарушить эту неловкую тишину.
– Марина, – не поворачивая головы, бросила она.
– А фамилия, часом, не Синякина? – вырвалось у меня.
Марина одарила меня удивленным взглядом из-под длиннющих ресниц и проронила:
– Нет. Семейное положение и количество детей интересует? Может, загранпаспорт показать?
– Ладно тебе, проехали. – Я отвернулся, хлебнул из стакана.
– Ну тогда, может, свое имя назовешь? Ну, хотя бы из вежливости? – спросила она с плохо прикрытым сарказмом.
Я открыл было рот, намереваясь представиться настоящим именем, но тут же себя одернул. Что еще за глупая сентиментальность? Встретил землячку – и сразу перед ней душу нараспашку? Где твой профессионализм, Мамонт? Куда он вдруг улетучился?
– Сэм, – прокашлявшись, сказал я. – Сэм… Хэйз, если тебе интересно.
– Что-то не больно ты… не больно-то похож, честно сказать, – скептически отметила Марина. – На Сэма-то Хэйза.
– Ты про мой русский? – Я снова поднес стакан к губам. – Моя мать оттуда, из Петербурга, а вот отец – американец. Мама потом рассказывала, что изначально хотела назвать меня Сергеем, но отец настоял на имени Сэм: он с самого начала не собирался надолго задерживаться в России. Собственно, так и вышло: мы переехали в Штаты, когда мне было пять лет и я уже неплохо так болтал по-русски. Ну а потом волей-неволей пришлось учить английский… хотя мать и русский не давала забыть. Для нее это была такая… отдушина – поговорить с кем-то на родном языке о том, о сем.
Удивительно, но в этой истории лжи было не очень много: пусть на самом деле мой биологический папаша исчез с радаров, едва узнал о беременности матери, но приемный отец действительно перевез нас в Америку. Мне, конечно, было уже не пять, а все десять, и я успел немало перенять у ребят из Подольска, таких же неблагополучных обитателей «хрущевок», как и мы с мамой. Но факт оставался фактом: взрослел я уже в США, и поначалу мне там, мягко говоря, были не слишком рады – отчасти из-за того, что по паспорту меня звали Сергей.
– Не поверишь, но судьба твоей матери удивительно похожа на мою, – произнесла Марина, рассеянным взглядом уткнувшись в стул, стоящий напротив. – Правда, детей у меня не было, да и замуж я вышла не за американца, а за англичанина… но от этого, поверь, с кем-то из наших пообщаться хотелось не меньше.
– Так ты жила в Англии? И каким тогда ветром тебя занесло сюда?
– Ветром «Справедливости». – Выражение ее лица мгновенно ожесточилось. – Стоило им прийти к власти, и я тут же овдовела, а еще чуть позже лишилась крыши над головой. Тогда и решила, что дольше оставаться на этом тонущем судне под гордым названием «Великобритания» мне недосуг.
– Но почему ты не вернулась в Россию?
– А ты? – Она пристально посмотрела мне прямо в глаза, надеясь, видимо, смутить, но я был тертый калач и не поддался на эту уловку. – Сам-то зачем поехал в Кувейт?
– Прости, но это не та информация, которой я готов поделиться. – Я изобразил виноватую улыбку.
– Ну вот и я не готова, – слегка раздраженно сказала она. – Надеюсь, с обоюдным пониманием?
– Разумеется.
В этот момент в зал из кухни нагрянул, как я понял, хозяин бара. По крайней мере, его насупленная круглая физиономия и уверенная походка наводили на мысль, что он в этих стенах чувствует себя, как дома.
– Марин, что опять случилось? – Подступив к нам, толстяк махнул рукой в сторону вытирающего пол бармена – после потасовки на полу оказалось немало водки и пива.
– Вояки хамят, – с непередаваемым акцентом ответила девушка.
– Ох уж мне эти американцы… – проворчал хозяин. Лоб его блестел от пота, как и волосатые руки, которые он упер в бока, оставив на потасканной футболке сальные пятна. – Думают, им везде рады, думают, что они такие влиятельные…
Выудив из кармана мешковатых шорт мятый платок, толстяк протер им лицо и, окинув Марину придирчивым взглядом, сказал:
– Ты вот тоже, хватит прохлаждаться, лучше помоги Ибрагиму убрать за этими свиньями.
– Хорошо, сэр, – кивнула девушка и, шепнув мне: «Труба зовет», выпорхнула из-за стола.
– Пока, – бросил я, задумчиво глядя ей вслед.
Она не ответила. Подойдя к Ибрагиму, остановилась в метре от него и стала что-то рассказывать – судя по его хмурой мине, нечто не слишком увлекательное. Допив воду, я кивнул хозяину, он с явной неохотой кивнул в ответ.
– Вы тоже из этих? – спросил он, когда я уже был на полпути к двери.
Остановившись, я оглянулся через плечо.
– Из Легиона? – уточнил на всякий случай, хотя и так прекрасно понял, о чем речь.
– Ну… да. – Он, видно, обычно звал нас «эти американцы» и «те», не забивая голову глупыми названиями, поэтому и растерялся немного.
– Нет, – сказал я.
«Уже нет» – добавил про себя и снова потопал к двери, провожаемый пристальным взглядом толстяка.