Первый путь – это застенчивое поведение. Такие подростки внешне не проявляют своих чувств, живут в своем внутреннем мире. Окружающим они кажутся абсолютно спокойными, однако в душе могут испытывать сильнейшие переживания и неудовлетворенные желания. Как правило, они обладают повышенной склонностью к самоанализу и поэтому постоянно сравнивают себя с другими, чувствуя, что не соответствуют желаемым стандартам. Особенность таких ребят – склонность к самоуничижению. Даже если школьная успеваемость у них не хуже, чем у остальных, они приводят как доказательства другие аргументы, например: «Я не умею много говорить на уроке, как другие ребята», «Я не такой способный, как они» и т. п. И хотя может показаться, что они не стремятся к общению, что им нравится одиночество, на самом деле они глубоко страдают от невозможности близких контактов.
«У меня очень серая и скучная жизнь, так как все дни похожи друг на друга как две капли воды. Утром в школу, из школы домой. Это потому, что у меня нет друзей. У меня есть знакомые девочки во дворе, но они не хотят меня брать с собой, так как я не похожа на них. Я чувствую себя плохо в их компании, они другие, у них другие интересы. Девочки часто пьют пиво и курят, а я этого не воспринимаю. Поэтому там никто на меня не обращает внимания. Можно сказать, что не замечают меня».
«Я не хочу больше учиться в этом классе. Вот доучусь год и уйду. У меня там нет друзей. Я вообще говорить ни с кем не могу. Мне кажется, что всякий раз, когда открываю рот, я говорю какую-нибудь глупость. Они все смеются и издеваются надо мной. Ну, не издеваются, но все время вопросы дурацкие задают».
При этом возможна ситуация, когда подросток не имеет трудностей в общении с родителями. Более того, он может обращаться к родителям за помощью в налаживании контактов со сверстниками. Возможно, к неуверенности в себе здесь добавляется несформированность эмоциональной децентрации, то есть умения встать на позицию другого человека, взглянуть на проблему его глазами, приспособиться к окружающим. Это часто происходит в ситуации, когда ребенок имеет опыт благополучного общения с родителями в ущерб опыту общения со сверстниками. Родители, стараясь приспосабливаться к подростку, всегда понимать его, не учитывают того, что ему также необходимо уметь понимать других и уметь взаимодействовать с ними.
«Да, я знаю о сложившейся в классе ситуации. Я не хочу обижать других детей, говорить, что они отстают в развитии, нет. Просто они с дочерью находятся на разных уровнях восприятия окружающего мира. Этим они разнятся, и поэтому у них нет общих тем для бесед».
Второй путь – это чрезмерное стремление к лидерств, носящее в этом случае защитный характер: через лидерство подростки пытаются доказать окружающим (но в первую очередь самим себе) собственную компетентность, полноценность, силу. Понятно, что такой путь приводит к частым конфликтам между подростком и сверстниками, поскольку из-за неуверенности в себе, спрятанной от себя и окружающих, подросток не может выполнять лидерские функции.
«Мне нравится быть в центре внимания. Всегда хочется быть лидером. Ощущение, что кто-то может быть лучше меня, очень тяготит. Я пытаюсь успевать во всем (в школе отличница). Я просто требую внимания к себе не только со стороны молодых людей, но и со стороны моих подружек. Наверное, это из-за того, что дома на меня внимания особого не обращают. Я – средняя дочь. Да еще мама меня ругает, постоянно во всех ее проблемах я виновата, что в разводе, что в других неудачах».
Конечно, возможно и сочетание проявлений застенчивости и стремления к лидерству. Этот путь наиболее тяжел, потому что ни подросток, ни окружение не понимают, чего он хочет на самом деле.
«У меня складывается впечатление, что я не такая, как все, что никто не хочет со мной общаться из-за моих недостатков, которых у меня море. И поэтому у меня нет хороших друзей, на которых я могла бы положиться. А близкой подруги у меня никогда не было, и посекретничать не с кем. А недостатки… У меня их так много, что всех не перечислишь. Вот, например, я веду себя чересчур эгоистично. Всегда и во всем хочу быть первой. Я понимаю, что этого невозможно добиться. Я уже и сама запуталась, чего мне хочется на самом деле».
Если результатом кризиса станет формирование идентичности, размытой во времени, то есть неумение установить гармоничное отношение к прошлому, настоящему и будущему (гордиться прошлым, принимать настоящее, стремиться к будущему), то трудности в общении обусловит прежде всего такой аспект, как боязнь взросления. В этом случае подростки пытаются «прятаться» за семью, избегают глубоких контактов со сверстниками, которые пугают их и представляются рискованными.
«У меня нет особых подруг. Это потому, что все сейчас грубые, пьют, курят. Мне хорошо дома, и никто не уговорит меня пойти, например, на дискотеку. И вообще, я с тревогой думаю о будущем. Мир такой страшный. Я боюсь встречаться с ним».
Если у подростка формируется «иллюзорная» идентичность, идентификация с идеальными героями, то общение осуществляется в основном с кумирами (вернее, это не общение, а его иллюзия, поскольку происходит оно в мечтах и фантазиях подростка). Отношения со сверстниками в этом случае хотя и бесконфликтны, но достаточно поверхностны, хотя субъективно трудности в общении подростком не переживаются.
«У меня есть лучший друг – это Виктор Цой. Больше мне никто не нужен. Я могу часами слушать его песни, пою и играю их сам. Мне кажется, что он слышит меня и доволен мной. Это лучшее, что есть у меня в жизни».
При внимательном рассмотрении можно заметить, что, как правило, наличие трудностей в общении со сверстниками у подростка сопровождается теми или иными проблемами внутрисемейного общения, причем последние при этом могут существенно усиливаться.
«У меня нет подруг. Одна подруга меня часто использовала. А другая хотела, но я не позволила. Она общалась со мной, только когда ее подруга куда-нибудь уезжала. Обращалась со мной на вечеринках, как с ребенком. А вообще, я хочу быть похожей на девочку из нашего класса. У нее идеальная внешность, одежда, прическа. Она может делать все, что хочет, и все воспринимают ее как надо. Я хочу, но не стараюсь быть на нее похожей. Я хочу быть собой.
Меня все кругом раздражает. Меня часто раздражает моя одежда, как она на мне плохо сидит. Еще лицо мое не нравится. Все идут на дискотеку, а я дома сижу. Мама всегда спрашивает: “А ты почему не ходишь?”. Она просто заставляет чувствовать себя неполноценным человеком. Не могу же я припереться туда одна. Ну, я и начинаю психовать».
«В последнее время дочка стала очень раздражительной. Часто плачет, взрывается, устраивает истерики примерно раз в две недели. Как правило, по выходным… Причины понять не могу. На мои вопросы не отвечает, разговаривает грубо, даже кричит, предъявляет какие-то требования. Говорит, что ей нечего надеть. Хотя в магазин с ней ходить невозможно. Она уходит, как только я начинаю спрашивать что-либо у продавца. Говорит, что я кричу на весь магазин».
Подростковая субкультура
Согласившись с важностью общения со сверстниками для развития подростка, обсудим пространство, в котором оно осуществляется, – подростковую субкультуру. Существуют различные научные и бытовые точки зрения в отношении функций и социальной значимости подростковой субкультуры, ее роли в образовании асоциальных объединений. Мы же попробуем описать собственное понимание функций подростковой субкультуры на основе анализа одной из ее неотъемлемых составляющих – ненормативной лексики, матерной брани. Ее специфика заключается в широкой распространенности в подростковой среде, с одной стороны, и древнейшем происхождении – с другой. Как утверждает Б. Успенский, матерная брань в славянском язычестве имела культовую функцию. Она была широко представлена в различных обрядах: свадебных, сельскохозяйственных. Позже в некоторых случаях она использовалась эквивалентно молитве. «Так, для того чтобы спастись от домового, лешего, черта и т. п., предписывалось либо прочесть молитву, либо матерно выругаться» (Антимир русской культуры… с. 19). В целом же она являлась частью антиповедения, то есть символизировала нарушение культурных запретов.
Широкое использование матерной брани современными подростками, как нам представляется, также обозначает их стремление освободиться от требований культуры, является своего рода антиповедением. По-видимому, пребывание в позиции «анти», то есть частичное разрушение культурных норм, является необходимым для развития подростков. Можно вспомнить, что в традиционной культуре существовали разрешенные формы антиповедения. Так, во многие славянские праздники включались ритуальные бесчинства, пьянство, разгул и т. п., участвовали в которых преимущественно подростки.
Современные подростки, не имея возможности осуществить антиповедение в социально приемлемых формах, то есть через соответствующие праздничные обряды, проявляют его в повседневной жизни и через использование матерной брани, и через другие формы, включающие, как правило, агрессивные действия.
Можно предположить, что через антиповедение осуществляется знакомство подростков со своей темной стороной, «тенью», что необходимо для достижения их личностной целостности.
Однако подростковая субкультура не только способствует личностному развитию подростков. Ее значение намного больше. Частичное отрицание, разрушение культурных норм и ценностей предупреждает культурную стагнацию, обеспечивает культурный прогресс общества в целом.
Поэтому следует допустить некоторую асоциальность подростковой субкультуры, тем более что чаще всего она носит временный характер. Хотя, безусловно, в некоторых случаях она может стать источником стойкого асоциального поведения. Но случаи эти определяются не самой культурой, а прежде всего семьей подростка и его личностными характеристиками.
Подводя итоги обсуждению влияния общения со сверстниками на развитие личности подростка, еще раз напомним основные направления позитивного воздействия.
Первое – это содействие формированию самостоятельности как предпосылки умения принять ответственность за свою жизнь на самого себя через предоставление опыта реальной жизни.
Второе – это содействие формированию эго-идентичности через предоставление подростку возможности выбора образцов для идентификации, с одной стороны, и усиление Я на основе самоутверждения в подростковой среде – с другой.
Третье – расширение самосознания, развитие способности к внутреннему диалогу через самораскрытие в общении с партнером того же пола.
Глава 2
Как развивается самосознание подростков
Возраст 13–14 лет иногда называют периодом открытия Я, когда подросток начинает задумываться над вопросами: «Кто я?», «Чего я хочу и что могу?». Психологи называют это стремительным развитием самосознания. Рассмотрим его в соответствии со структурой, предложенной В.С. Мухиной. Согласно ее идее, в самосознании можно выделить следующие компоненты: собственное имя человека, притязания на социальное признание, социальное пространство личности (ее права и обязанности), психологическое время личности (ее прошлое, настоящее, будущее), половая идентификация. Нарушение развития одного или нескольких структурных звеньев самосознания может привести к появлению агрессивности, тревожности, трудностей в общении, а иногда и суицидальным попыткам. Обсудим специфику каждого из структурных звеньев по отдельности.
Начнем с отношения к своему имени, которое является важнейшим показателем восприятия человеком самого себя в целом. Человек, принимающий свое имя, носящий его с гордостью, как правило, позитивно относится к себе, обладает достаточно устойчивой самооценкой.
Подростковый период – время резких изменений как в физическом, так и в эмоциональном облике, и это находит свое отражение в отношении подростков к своему имени. Можно наблюдать экспериментирование с именем, то есть употребление его в необычном варианте, например: Димон, Веркин, или же появление нового подросткового имени: Дрема, Каспер, Амигос и т. п. Такое отношение к имени, с одной стороны, свидетельствует о некотором снижении самооценки в подростковом периоде, с другой – символизирует новый статус, уже отличный от детского, но еще не взрослый. Поэтому педагогам и родителям необходимо бережно и тактично подходить к желанию подростка именоваться несколько по-иному. И в то же время, если подросток позволяет, можно иногда называть его детским ласковым именем, поскольку это придает ему устойчивость, усиливает ресурсы для успешного разрешения возникающих перед ним проблем.
«Мой сын Артем почему-то стал требовать от нас, чтобы мы звали его Эмилем. Я не понимаю, зачем ему это нужно. Но он сердится и кричит, если мы с бабушкой называем его настоящим именем».
Потребность в признании
Перейдем к обсуждению притязания на признание подростков. В отличие от младших школьников, для которых необходимым было признание успехов в учебной деятельности, для подростков становится важным признание их внешности и факта взросления.
Особо значимым для подростка является именно телесное самовосприятие, которое начинает выступать как одно из оснований самооценки подростков. Удовлетворение или недовольство своей внешностью подросток достаточно часто переносит на отношение к себе в целом. С особой остротой встает эта проблема у детей-инвалидов, имеющих реальные внешние дефекты. Многих родителей удивляет, что ребенок, практически не замечавший своих отличий ранее, вдруг начинает глубоко переживать, стесняться окружающих.
Однако не только инвалиды – почти все подростки в начальный период взросления испытывают некоторое неудовлетворение своим лицом или фигурой. В это время цельное представление о своей внешности превращается у подростков во фрагментарное, сосредоточенное на отдельных частях тела: ушах, ногах, носе и т. п. Отдельные части тела кажутся им «слишком»: слишком тонкими или слишком толстыми, слишком большими или слишком маленькими, слишком длинными или слишком короткими. Более того, они считают, что все окружающие это замечают. Подростки начинают сравнивать себя со сверстниками, обращая внимание на пропорции тела, кожу, половые признаки. Самоуважение в этот период нередко снижается.
«Я себе не очень-то и нравлюсь. У меня вот эти прыщи ужасные, не знаю, что с ними делать. Да и волосы у меня никакие. Да вообще, ну что об этом говорить. Это грустная тема».
«Мой сын очень переживает по поводу своей внешности. Он считает себя ужасно некрасивым из-за того, что у него, по его мнению, слишком длинный нос. Хотя, на мой взгляд, с внешностью у него все в порядке».
«Меня раздражают психологические советы типа: “поверь в себя”, “помоги себе сама” и т. д. Да невозможно это! Я себе не нравлюсь. У меня не получается что-то в себе переделать. У меня все не так, как хотелось бы, как надо, как принято. Я толстая, рожей не вышла, ноги кривые. Глаза маленькие – в общем, ошибка природы. Я считаю себя полной уродиной и дурой. Не буду говорить, что и парней нет, и в обозримом будущем они не появятся. К тому же у меня нет друзей. Я плохо схожусь с людьми. Все происходящее в жизни только убеждает меня в том, что я неудачница».
Как отмечает Ж. Пиаже, в это время возможно такое явление, которое можно условно назвать «воображаемая аудитория». Оно заключается в том, что подросткам кажется, что за ними постоянно наблюдают и оценивают: как они говорят, что делают, во что одеты, как накрашены и т. п. Поэтому, даже собираясь выносить на улицу мусорное ведро, девочка-подросток будет одеваться так, как будто собирается предстать перед большой компанией.
Интересно, что фрагментарное восприятие своего телесного облика влияет и на то, как подростки видят окружающих. Они также воспринимаются ими фрагментарно. Поэтому часто младшие подростки судят об окружающих сверстниках или педагогах, основываясь на таком параметре, как внешняя привлекательность, могут преувеличивать те или иные дефекты их лица, фигуры, стиля одежды.