Я не должна была этого делать. Мне нужно лучше контролировать себя. Но Рену нечего бояться. Я забираю розу из его руки и затыкаю ее в косу. Затем я поднимаю мальчика и направляюсь к дворцу. В саду он будет в безопасности, пока не проснется завтра. Я останавливаюсь в переулке прямо перед сторожевым домиком и нажимаю на два кирпича, чтобы открыть потайной проход. Я торопливо иду через тоннель, и через несколько минут выхожу в сад, залитый лунным светом. Рен не шевелится. Его неподвижность беспокоит меня, но его грудь поднимается и опускается, когда он дышит. Удовлетворенная, я кладу его на резную мраморную скамейку рядом с розовым кустом. Перед тем как я могу лучше обдумать то, что собираюсь сделать, моя рука проскальзывает по линии его лица. Я хочу запечатлеть в своей памяти каждую черточку на нем.
Раньше я только чувствовала его запах и мельком видела его издалека, но это другое. От солнца его кожа загорела, и перед тем как он уснул, я видела, что его глаза такого же насыщенного цвета, что и земля в моем саду. Волосы тоже, но с несколькими прядками, выцветшими на солнце.
Я больше не должна видеть его. Это было опасно. Слишком опасно. Я не могу признаться в этом Отцу.
Присаживаясь на корточки, я еще раз вбираю в себя красоту этого сада. Когда я смотрю на розы, весь мир меркнет, остается только этот же розовый куст, освещенный светом полуденного солнца высоко в небе. Мужчина показывает их мне, у него темные волосы и королевская осанка. У него такие добрые голубые глаза, что я моментально чувствую доверие к нему. На самом деле, глядя на него, меня заполняет чувство благодарности.
– Я знаю, как сильно ты любишь розы, – мужчина говорит. Капли росы, образовавшиеся на лепестках, светятся на солнце, придавая розам волшебный вид. Воспоминание такое живое, что я протягиваю руку, но оно очень быстро исчезает. Теперь есть только я, и Рен, и молчаливые цветы в лунном свете.
У меня занимает несколько минут, чтобы прийти в себя. Неужели я была в этом саду раньше? Окружение в моем воспоминании практически такое же, вплоть до кованных ворот с завитушками. Я уверена, что любила его, и я не удивлюсь, если окажется, что я дружила с садовником в прошлой жизни.
Но меня не отпускает чувство, что этот мужчина был кем-то больше. И это меня беспокоит. Эти видения или воспоминания или что это еще может быть, находят на меня так неожиданно, но ни в одном из них еще не было Отца. Неужели, я полностью забыла все воспоминания о нем? От этого я чувствую себя только хуже. Я уверена, что он заметил, когда я описываю ему мимолетные видения, которые мой мозг выдает мне, что его там нет.
Может быть, мне больше не стоит ранить его чувство рассказами о них. Хотя мне жутко хочется узнать, как я могла находиться в королевском саду.
Я убегаю из дворца, направляясь в тюрьму. За последние несколько дней колдун установил еще пару стражников снаружи помимо тех, которые находятся внутри. Они патрулируют вокруг тюрьмы каждые пол часа. Колдун знает, что кто-то забирает его девочек.
Но он никогда не должен узнать кто.
Я облетаю стражников, пока не пропадаю из зоны их видимости, и затем взлетаю на крышу. Им еще надо разглядеть меня между моим плащом и темнотой. Я сдвигаю несколько черепиц в сторону и ныряю вниз.
Я больше не ошибалась комнатой с той первой ночи, но стражники все поняли. С высоты балки, на которой я сижу, мне видно четырех стражников, расположенных в углах комнаты.
Неужели они не понимают, что им меня не одолеть. Или находясь в рабстве у колдуна, они начинают желать помешать мне? Может быть, кто-то из них все еще хочет попробовать.
Я вытягиваю из-за пояса склянку и кидаю между ними. Один стражник стоящий рядом с одной из девочек, поднимает свой взгляд, когда я прыгаю вниз на пол. Он пытается закричать, но у него получается только сдавленный шепот. Другие стражники опускаются в своих креслах, когда легкая дымка окутывает их.
Ближайшая девочка поддается сну, и переворачиваясь кашляет. Она худая как щепка и ее шея сильно покрыта сыпью, но, тем не менее, мне нравится, как она выглядит. Сегодня я спасу ее.
Я СВОРАЧИВАЮ У САДА, ЧТОБЫ СОРВАТЬ ПАРОЧКУ РОЗ, ПОКРЫТЫХ ИСКРЯЩИМИСЯ КАПЛЯМИ РОСЫ. Затем направляюсь прямо к башне. Надеюсь, девочкам они понравятся также как и мне, хотя все чем они занимаются, это спят и прячутся от меня. В крайнем случае, розы просто сделают комнату ярче. Я открываю дверь в башенную комнату и ставлю цветы в маленькую вазу, которую разместила на прикроватном столике. Свет из окон проходит через занавески, освещая две спящие фигуры, укрытые одеялом до самых ушей и пустую кровать. Я резко останавливаюсь. Здесь спят только две девочки. Та, которую я принесла прошлой ночью, пропала. Я слетаю вниз по лестнице, в ушах стучит кровь. Колдун нашел нас. Но почему он забрал только одну?
– Отец! Отец! – кричу я. Я должна убедиться, что с ним все в порядке. Мне нужно немедленно рассказать ему о пропавшей девочке. Он выходит из дома, на его лице появились удивление и тревога.
– Что, Ким? Что случилось?
Я приземляюсь перед ним и кидаюсь ему на шею.
– Отец, девочка, которую я спасла прошлой ночью. Она пропала!
Он гладит меня по спине, как раз между крыльями.
– О, я надеялся поговорить с тобой до того, как ты отправишься в башню.
Он отрывает меня от себя и держит на расстоянии вытянутой руки. От слез у меня перед глазами его очертания размываются в серебристые полоски.
– Боюсь, девочка не справилась.
– Что ты имеешь в виду?
Он ведет меня в дом и усаживает перед камином.
– Кимера, колдун очень могущественный. Девочки уже столько пережили, столько выстрадали у него в плену. Она не пережила эту ночь.
Все мое тело немеет от холода охватившего меня.
– Она мертва? – шепчу я. Он кивает, почесывая Пиппу по голове.
– Как?
Я вспоминаю, как я волновалась за Рена, какой он был бледный и безжизненный.
– Мое жало убило ее? Это из-за меня?
Какое-то мгновение он сомневается, перед тем как ответить и я слышу правду, которую он не говорит. Это все я. Это моя вина. Я убила ее. Ужас захватывает меня в свои холодные колючие объятья. Я сижу у огня, но даже это пламя не может согреть меня.
– Конечно нет. Это все колдун. Изнурительная болезнь, которую колдун наслал на нее, забрала все ее силы. Она бы все равно дольше не продержалась.
Но мои мысли уже набрали обороты. Он никогда не признает это. Отец не хочет, чтобы плохие мысли беспокоили меня. Но это правда. Я чувствую опустошение внутри. Та девочка умерла из-за меня. Она никогда не увидит мои розы и не почувствует свободу Белладомы.
– Где она сейчас? Могу я попрощаться с ней?
Отец вздрагивает.
– О, Ким. Мне очень жаль. Дэрелл уже увез ее. Ее похоронят в Белладоме, вдали от колдуна. Он никогда не сможет воспользоваться ей снова.
– Ее уже здесь нет? Но почему он забрал только одну девочку?
Выражение лица Отца становится таким, как будто он съел на завтрак протухшие яйца.
– Большинство людей не любят путешествовать с мертвыми. От этого им не комфортно.
Я разглядываю свои руки, потом перевожу взгляд на хвост. И руки и хвост не перестают трястись.
– Мне следует забирать только тех, кто меньше болен, Отец? Чтобы они не умирали?
По моему лицу скатывается еще одна слеза. Не думаю, что я выдержу, если это случится снова.
– Так будет лучше. Просто на всякий случай.
Он гладит меня по голове и передает тарелку с кашей.
– Кушай. Тебе понадобятся силы ночью.
Я ковыряю кашу. Я совсем не голодная. Все о чем я могу думать это о той бедной маленькой девочке и ее бледном желтом лице. И о Рене. Я оставила его одного. Я молюсь, чтобы с ним все было в порядке. Я не могу не задаваться вопросом – если мое жало так плохо подействовало на ту девочку, могло ли оно навредить ему тоже? Или любой другой девочке? Я бы не хотел навредить им. И Отец тоже.
Я наблюдаю, как он возится с чем-то около печи. Вскоре он садится читать книгу. Да, Отец бы принял все меры предосторожности. Мое жало не может по-настоящему навредить никому, оно только погружает их в глубокий сон. Это несчастная девочка была исключением. Тем не менее, беспокойство за Рена мучает мое сердце. К тому времени, когда я с трудом доела кашу, я уже приняла решение. Я должна убедиться, что Рен в порядке. Сегодня ночью я отыщу его. Я поговорю с ним. Я узнаю его так, как никогда уже не узнаю ту девочку. После обеда, оставив меня читать книги рядом с камином, Отец отправился на рынок в деревню, которая находится за лесом и рекой. Это достаточно далеко и он не вернется до того времени, когда я отправляюсь в Брайер выполнять свою ночную работу. Это значит, что в моем распоряжении вся вторая половина дня.
Я начинаю обрезать розы, пытаясь сфокусироваться на цветах. Но прекрасные цвета и сладкий аромат не успокаивают меня так, как обычно. Мое внимание рассеяно, я не могу сфокусироваться. Мою шею сзади покалывает и неожиданно мое видение уже не мое. Розовые лепестки, мои любимые, падают на белый мраморный пол. Раздается пронзительный крик и тянется в воздухе как дым. Женщина падает на пол среди лепестков, но я не могу видеть ее лицо. Только золотые волосы и красивое голубое шелковое платье. Это та женщина, чей образ мое подсознание показало мне первый раз, когда я думала о слове мама. Я хочу дотянуться до нее, повернуть и увидеть лицо, но воспоминание пропадает очень быстро. Оно оставляет только чувство одиночества, которое свернулось рядом с моим сердцем и чувствует себя там как дома.
То, что мне сейчас нужно меньше всего это знакомая обстановка, но я не знаю куда бежать. Я обнаруживаю, что пробираюсь через живую изгородь направляясь к реке. Мысли в моей голове текут также быстро, как и воды той реки. Я не хочу оставаться одна. Я ищу утешения от другого существа, которое понимает меня и то, кем я являюсь. Существо, которое назвало меня своей сестрой. Это слово отдает в моей голове почти также, как слово мама. Есть ли у той девочки, которая умерла прошлой ночью, мама, которая будет скучать по ней? Или сестра, с которой она делилась секретами? Если бы Отец разрешил мне, я бы относилась ко всем девочкам как к своим сестрам. Если бы только та маленькая девочка не умерла. Если бы у меня была возможность исправить это. Вернуть ее.
В моей голове появляется идея, и с каждым шагом я укрепляюсь в своем решении. Если дракон найдет меня сегодня, я знаю что спросить. Если у меня будет достаточно смелости.
Я располагаюсь на берегу реки, ложась спиной на мягкий зеленый мох и опустив ноги в воду. Я щурюсь на солнце. На ярком голубом небе формируются облака. Кажется таким странным, что все может быть таким солнечным и ярким, в то время как у меня внутри пустота. Та бедная девочка не может наслаждаться этим. Она больше не увидит свою семью, и не будет бегать по улицам Брайера. У меня в груди все сжимается. Также как я никогда не увижу свою маму – женщину из того воспоминания – снова. Кусочки моей разбитой памяти играют со мной злу шутку? Выбирая и показывая мне проблески прошлого, которое я никогда не смогу вернуть себе.
Слезы текут по моим щекам и падают на мох. Я закрываю глаза, чтобы остановить поток, но мои веки не могут сдержать его. Если я вскоре не остановлюсь, я затоплю все берега реки.
Теплый порыв влажного воздуха обрушивается на мое лицо, сдувая с моих щек капли. Почему ты плачешь, сестра?
Я вскакиваю на ноги и оказываюсь лицом к лицу со своим каменным драконом. Бату такой же огромный и величественный, как и в первый раз, но сейчас он кажется менее пугающим. Его крылья прижаты плотно к телу, как переливающийся плащ. Его покрытая чешуйками голова больше, чем все мое тело, наклонено близко к земле, чтобы находиться со мной на уровне глаз. Я чувствую такое облегчение, что он здесь, что чуть опять не начинаю плакать.
– Девочка умерла. Боюсь это моя вина.
Гигант слегка подталкивает мордой мой подбородок. Это не ты совершила. Только колдун замешан в убийстве девочек.
– Я знаю, но я пыталась спасти ее и могла переусердствовать. Иногда, все, что ты можешь сделать это попытаться. Иногда этого не достаточно. И в этом нет твоей вины.
Я снова опускаюсь на берег. С этого положения дракон закрывает от меня солнце, и оно окружает его ореолом мерцающего света. Он такой красивый, что мне хочется протянуть руку и потрогать его. Но мне также хочется держать свои руки при себе, и я сдерживаюсь.
– Мой Отец вернул меня к жизни с помощью искр жизни. Но он не может вернуть к жизни девочек, потому что он истратил их все на меня.
Резкий порыв влажного воздуха – мой единственный ответ. Я пытаюсь прочитать выражение бледных желтых глаз, но безуспешно. Твой Отец сделал это? Ты знаешь, что он использовал?
Я киваю с несчастным видом. Мне не нравится, что дракону пришлось плакать, чтобы я могла воскреснуть.
– Он сказал, что слезы драконов самые могущественные и могут возвращать людей к жизни.
Голова Бату резко отскочила назад. Откуда он это узнал?
– На рынках, я думаю. Это то, где он находит такие вещи. Он использует свои знание на благо, ради науки. Мы просто хотим остановить колдуна… Твой Отец играет с опасными силами, сестра.
У меня перехватывает дыхание.
– Он знает, что делает, и это все ради Брайера. Если бы я могла рассказать ему о тебе, тогда мы бы могли работать вместе.
Бату качает своей огромной головой. Нет, сестра. У нас с тобой связь, кровная клятва. Ты не должна нарушать ее.
– Я не могу нарушить ее, даже если бы и захотела. От одной только мысли мой язык немеет. Мне жаль. Это единственное, что мы можем сделать, чтобы выжить. У колдуна везде есть глаза и уши.
– Отец был бы так добр с тобой, так же добр, как и с теми девочками, которых мы освобождаем из Брайера.
Образ бедной девочки с прошлой ночи мелькает у меня перед глазами и мои руки трясутся. Ужалить ее и наполовину не было добрым поступком. Больше всего я бы хотела вернуть все, исправить все, что было сделано. Что конкретно ты делаешь с девочками Брайера? Неужели город стал такой развратный, что их надо спасать?
– Колдун наслал заклятье на город, от которого заболевают девочки. Чтобы остановить распространение болезни их приходиться помещать на карантин. Но колдун похищает их из больницы и помещает в тюрьму. Каждую ночь я прокрадываюсь в город, чтобы освободить девочек и принести Отцу. У него есть лекарство от болезни, и у нас они в безопасности.
Я сжимаю кулаки.
– Мы скоро найдем того колдуна и убедимся, что он больше не причинит вред другим девочкам. Твой Отец лечит их, так? Интересно… Не каждый человек пойдет на такое ради незнакомцев.
Меня переполняет гордость.
– Мой Отец не такой, как другие.
Бату хлопает крыльями и присаживается на корточки, желтые глаза изучающе смотрят на меня. Сестра, если бы я мог дать тебе свои слезы, чтобы вернуть ту девочку, я бы дал. Но боюсь, я не могу. Я потратил все, оплакивая своих погибших братьев и сестер.
Это существо и в правду умеет читать мысли. Я смертельно хотела спросить его об этом, но не могла осмелиться. Это казалось мне не правильным.
– А ты не можешь оплакивать человеческое дитя? Ты можешь плакать до тех пор, пока не выплачешь всю жизнь.
Мои слезы снова прорвались наружу, размывая передо мной блестящий образ дракона. Моя слабая надежда о том, чтобы догнать Дэрелла и девочку исчезает.
– Что случилось с твоими братьями и сестрами? – спрашиваю я. Я не могу интересоваться этим драконом и тем, как он стал таким одиноким как я.
Колдун случился. Он фыркает, и на реке образуются волны. Когда-то каменные драконы заселяли горный хребет. Бату махнул хвостом в сторону горных вершин. Огненные драконы гнездились в вулканах. Водные драконы в реках, а практически невидимые воздушные драконы в облаках. Каменные драконы и водные драконы жили в гармонии с людьми, воздушные драконы держались друг друга, а у огненных драконов слишком был вспыльчивый характер. Но затем люди обнаружили, что могут забирать нашу магию, убивая нас. Сила испортила их, делая их жадными. Наша численность сокращалась и люди, ставшие колдунами стали сражаться между собой, убивая друг друга, чтобы получить больше силы. К тому времени в моем клане осталось всего десяток драконов. Мы скитались по всем этим землям и тем, которые находятся далеко, оставаясь в движении. Но колдуны убивали нас, пока не остался только один колдун. Всегда на охоте, всегда преследует. От гнева у меня горит шея. Я ненавижу колдуна.