— Если ты будешь сидеть тихо, — уточнил Алекс, — и не станешь хихикать.
— Хорошо, я не буду, — ответила Эйлин, и они скрылись за дверью.
========== Глава IX. Милые бранятся ==========
Март 2005 года.
Мы, конечно, ругаемся с Северусом, но чаще всего это обычные издевки друг над другом в память о прежних деньках.
Был один случай в том году, мы сильно поругались из-за Лессандро.
Как-то Алекс умудрился одним взмахом своей новой палочки разгромить весь склад зелья Северуса в подвале нашего дома, пока я была занята Эйлин. Когда я услышала грохот, конечно, бросила все и побежала на звук. Когда я вбежала и открыла дверь, то увидела поочередно падающие — одна за одной — полки с зельями и следящие за этим испуганные глаза Алекса. Как назло следом за мной влетел Северус. За всю нашу совместную жизнь я ни разу не видела его таким: его перекосило от увиденного. Он сначала внимательно осмотрел комнату, смотрел на осколки стекла и пустые полки, потом остановил свой взгляд на Алексе.
И тут он взорвался. Его можно было понять: он собрал здесь большинство зелий, которые готовил на протяжении двадцати лет.
О, Святой Годрик! Как он орал! Нас, наверное, мог услышать весь Лондон, если мы бы там жили.
— Лессандро Северус Снейп! — заорал Северус и, схватив Алекса за руку, вытащил его из подвала.
Я, оглядев комнату еще раз, закрыла дверь и пошла следом за ними.
Северус был безумно зол, его черные глаза горели от гнева. Он навис над Алексом. Его черный силуэт наводил страх даже на меня.
— Папочка, но я не хотел, — уверял Алекс и сжимал в своих крохотных ручках волшебную палочку.
— Он не хотел! — рычал Северус. — Откуда у тебя растут руки?
— Но, папочка, это произошло случайно, — ответил Алекс.
— Случайно? — завопил Северус от злости. — Ты разгромил все мои зелья! Ты хоть отдаешь себе отчет?
Алекс, склонив голову, слушал его молча и начинал похныкивать. Я стояла за ним и держала Эйлин на руках.
— Немедленно отдай мне свою палочку! — приказал Северус.
— Нет, папочка, — умолял Алекс. — Я больше не подойду к твоим зельям.
— Там уже не к чему подходить. Ты все взорвал! — крикнул Северус, его всего трясло от гнева. — Я жду, Лессандро, — протянул руку Северус, чтобы взять палочку Алекса.
Алекс повернулся ко мне, и я увидела его заплаканные глаза. Он так мечтал о палочке, а теперь ее забирают, и он не мог этого позволить.
— Мамочка, я обещаю, что больше так не буду, — обратился он ко мне.
— Лессандро, немедленно! — еще раз приказал Северус. — За твое непослушание я накажу тебя. На месте моего отца я бы выпорол тебя на месте.
Алекс подбежал ко мне и обнял за ноги. Чувствовалось, что он боится Северуса.
И тут я сама не выдержала:
— Северус, это уже слишком!
— Слишком? — переспросил Северус. — Он взорвал все мои зелья, некоторые из них бесценны!
— Другие сваришь, — возразила я.
— Ты слышишь, что ты говоришь, Анри! — закричал Северус. — Я собирал их всю свою жизнь! А этот маленький негодник, одним махом все уничтожил!
— Невелика потеря, — уточнила я и, отдав Эйлин Алексу, попросила их пока погулять по саду. — И прекрати орать, этим ты ничего не исправишь.
— Я его еще не отпускал, — возразил мне Северус. — Я выпорю его, чтобы в следующий раз не лез своими неуклюжими руками, куда не следует.
— Только тронь его, и ты будешь иметь дело со мной, Северус, — рявкнула я. — Я не позволю бить моих детей.
— Он и мой сын тоже! — заорал Северус, он все не успокаивался.
— Если тебя воспитывали по-другому Северус, — возразила я, — не смей так же воспитывать наших детей.
— Я буду делать так, как считаю нужным, — рявкнул он и, хлопнув входной дверью, вышел из дома.
Я вернулась к детям. Алекс до сих пор был перепуган. Я уложила его и Эйлин на нашу большую кровать и прилегла рядом. Алекс обнял меня и сильнее прижался, а Эйлин легла мне на живот.
— Мамочка, — прошептал Алекс. — Папа очень расстроился?
— Да, Алекс, ты его очень огорчил, — ответила я и погладила его по голове. — Он трудился много лет. Это его творение.
— Теперь папа перестанет меня любить? — прижался ко мне сильнее Алекс и захныкал.
— Ну что ты, милый, — поцеловала я его в лоб. — Папа любит тебя и будет любить!
Эйлин лежала все так же у меня на животе и тоже гладила Алекса.
— Мамочка, но я рассердил папу. Он так кричал, — все не переставал хныкать Алекс. — Он разочаровался во мне.
— Папа, — прошептала Эйлин и сползла с моего живота, встала и пошагала по кровати в сторону двери.
— Я не разочаровался в тебе, сын, — раздался баритон Северуса в комнате.
Я подняла глаза и увидела Северуса, который уже подошел к краю кровати и взял на руки Эйлин.
Он сел на кровать и уложил ее рядом с Алексом, а сам прилег рядом. Алекс все это время вытирал слезы, но не поднимал глаза на отца. Да я и сама не хотела разговаривать с Северусом. Я была зла на него из-за его несдержанности и заявлений, прозвучавших ранее в гостиной.
— Лессандро, ты мой сын, ты моя кровь, — сказал Северус. — Я буду любить тебя несмотря ни на что.
— А меня? — прошептала Эйлин и легла на грудь Северуса.
— И тебя, мой ангел, — ответил Северус. — Вы мои дети.
— Папа, — осторожно начал Алекс, — прости меня, — и, повернувшись к Северусу, посмотрел на него.
Эйлин погладила Алекса по голове, Северус опустил ниже руку и приобняв Алекса, прошептал:
— И ты меня прости, сын!
Они так еще лежали долго, пока дети не заснули. Северус аккуратно взял обоих на руки и отнес их в свои комнаты.
Я, конечно, помогла ему их приподнять с кровати и положить ему на плечи. Он одной рукой держал Алекса, другой — Эйлин.
Северус вернулся через пару минут, снял с себя сюртук и брюки и лег на кровать. Я лежала на другой половине и молчала. Первым не выдержал он.
— Ты тоже думаешь, что я перестану любить тебя, — ухмыльнулся Северус и посмотрел на меня.
— А ты когда-нибудь меня любил? — заявила я ему.
— Анри! Что за бред? Ты моя жена! — возмутился Северус.
— Одно другому не мешает, — ответила я ему и отвернулась.
Северус в один миг меня повернул к себе и навис надо мной.
— Женщина, что ты несешь? — зарычал он. — Я хочу, чтобы ты навсегда запомнила и уяснила: ты моя жена, мать моих детей, ты мое единственное счастье!
— Но не единственная любовь, — ляпнула я ему, не подумав.
— Столько лет прошло. Ты все забыть не можешь? — ответил он спокойно, поцеловал мою щеку и стал целовать мое лицо, спускаясь ниже.
— Есть такие вещи, Северус, которые не забываются, — отвернулась я от него.
Северус стал целовать мою шею и слегка прикусывать ее. Потом приподнял свою голову и, одной рукой повернув мое лицо в свою сторону, прошептал:
— Я безумно-безумно тебя люблю, и никто и ничто меня не сможет сделать счастливым, кроме тебя и наших детей.
Его слова тронули меня за живое, я прикоснулась ладонями к его лицу и большими пальцами погладила его щеки.
— Северус…
— Только посмей мне заплакать, — предупредил он и сам шмыгнул носом.
Но я все же заплакала. Северус стал усыпать меня поцелуями, наши губы соприкоснулись и впились с безумной страстью друг в друга.
Я все также сидела и обнимала Северуса за шею, вспоминая то происшествие в подвале.
— Ты не видишь, что он тебя боится? — спросила я.
— Ты мне еще долго это будешь припоминать? — возмутился Северус и хотел приподнять меня, чтобы встать.
— Нет уж, дорогой, — запротестовала я и не дала ему встать. — Ты мне так и не рассказал, зачем ты собрался в тюрьму.
— Я тебе сказал, что у меня свидание с Люциусом, — ответил он.
— Не делай из меня дурочку, — возмутилась я. — Что ему нужно от тебя?
— О, дорогая! Твоя ревность, конечно, меня забавляет, но, побойся Мерлина, не к Люциусу же, — ухмыльнулся Северус и поцеловал меня.
— Не заговаривай мне зубы, Северус, — предупредила я его. — Я знаю, что у Люциуса странные наклонности. Но хочу тебя огорчить, ты не в его вкусе. Так зачем ты к нему собрался?
— Ты просто так не отстанешь, да? — поинтересовался он.
— Не отстану, — согласилась я.
— Есть возможность досрочного освобождения Люциуса, — сообщил Северус. — Если кому следует заплатить, то все можно устроить.
— Если бы он был умнее, не сидел бы сейчас за решеткой, — рявкнула я. — Я предупреждала его!
— Мы все оказались в западне, — сказал Северус.
— Но Люциус в нее вошел добровольно, — возразила я ему. — А теперь он просит о досрочном освобождении!
— Я понимаю, что ты на него зла, но он мой друг, да и я крестный его сына, — уточнил он.
— Хорош же друг! — фыркнула я.
— Анри, дорогая, — успокоил меня Северус. — Я поэтому и не хотел тебе говорить, — он стал целовать меня в губы.
Я ответила ему и начала прерывисто целовать его губы, как бы дразня.
Я схватила за пуговицы сюртука и расстегнув пару, ладонью прикоснулась к груди Северуса. Он стал жадно ловить мои губы, чтобы усилить поцелуй, но я сопротивлялась. Проведя ладонью по груди, я почувствовала, как Северус начинает возбуждаться. Он сильнее прижал меня к себе, его пальцы сжали мои волосы и, притянув к себе, он впился в мои губы, с каждым разом все сильнее и жарче усиливал темп.
Я отвечала как могла, хотя сама уже плыла от нарастающего желания.
— Хороший мой, — попросила я его. — Дети.
Северус отстранился, его сердце бешено колотилось:
— Ах ты, пакость моя!
Я улыбнулась и слегка прикоснулась к его губам, Северус коротким страстным поцелуем напоследок впился в мои губы.
Он вернулся поздно ночью и сообщил, что Люциуса выпустят ближе к следующему году.
========== Глава X. Забыть и вспомнить ==========
1983 год.
Я очнулась с сильной головной болью, все тело ужасно болело. Как оказалось потом, я не могла даже пошевелиться.
Выглядела я ужасно, глаза болели, да что глаза — все лицо пронзила сильная боль, в горле сухость. Голова раскалывалась, и ныло тело. Я плохо соображала, в глазах все плыло. Я почувствовала, что вся в проводах, на моей шее был жесткий шейный воротник. Сорвав маску со рта, я вдохнула воздух.
Открыв глаза, я увидела, что лежу в белой комнате на больничной койке, я оказалась в магловской больнице.
Вокруг меня пищали аппараты, ко мне кто-то подошел и проверил мой пульс. Потом проверил все подключенные ко мне трубки и зачем-то посветил мне в глаза лампочкой.
Вроде бы, аппараты утихли, кто-то еще подошел ко мне, они о чем-то разговаривали, но я опять закрыла глаза и отключилась.
Проснулась я от пронзительной боли в висках. Ко мне опять кто-то подошел, и я почувствовала, что мне что-то в кололи в вену, я вновь отключилась. Я это помню смутно, все было в тумане. В меня постоянно что-то вливали, вкалывали, вокруг была суета.
Но я никогда не забуду ощущения, как по всему тело разливалась теплая жидкость после укола.
Оказывается, я так провела четыре недели, пока окончательно не пришла в себя. Самое ужасное, что я не знала, кто я, где я и как сюда попала. Как объяснил мне магловский врач, у меня диссоциативная амнезия, при которой забываются факты из личной жизни, но сохраняется память на универсальные знания. Это потеря недавних важных событий, фактов личной жизни, при сохранении всех остальных навыков и умений. Чаще возникает при психической травме, трагических случаях. Однако была вероятность травматической амнезии в результате повреждении головы. Такая амнезия зачастую явление временное, меня это хотя бы успокоило.
Первые дни никак не могла уснуть — ужасно болела голова. Всё плыло, меня постоянно тошнило. Я не понимала, что происходит.
Если честно, тогда у меня было не совсем нормальное состояние. Я не понимала, что мне делать, ничего не помнила: ни имени своего, ни того, где я живу, да и собственное прошлое оставалось для меня загадкой — и это все меня пугало.
Самым же страшным был факт того, что я не знала, что мне делать. Что может быть ужаснее утраты своего «Я»? Восстановление памяти в таких случаях — процесс очень медленный, он может длиться долгие годы.
Так как я ничего о себе не помнила, больница проверила по базе, кто в последние месяцы обращался в магловскую полицию с заявлением о пропаже девушки. Через пару дней в мою палату вошли пожилой мужчина и женщина с магловским полицейским. Они о чем-то разговаривали, пожилая дама плакала, смотря на меня.
— Меррилин! — всхлипнула она и подошла ко мне.
Оказалось, что они мои самые близкие родственники. Эта пожилая пара — мои дедушка и бабушка.
Я до сих пор не понимаю, как так произошло, что я оказалась так похожа на их внучку, что они приняли меня за нее.
Но я ничего не помню до того дня. Я даже не могла ответить на банальные вопросы о том, кто и где я. В первый момент меня назвали по имени, и я поняла, что меня так и зовут, а потом втянулась в жизненный процесс и просто жила как, будто ничего не забывала. Когда мне задавали вопросы и говорили что-то про прошлое, я молчала, не зная, что ответить. Такое ощущение, будто я заняла чьё-то место в этом теле, а этот кто-то внутри меня подавлен мною же и умирает от одиночества и боли.
Я поняла, что меня зовут Меррилин, я их внучка и пропала приблизительно два-три месяца назад. Когда я полностью восстановилась, меня выписали, но память так и не вернулась.
Мне выписали какие-то таблетки и кучу успокоительных, я даже не знаю, зачем всё это. Мне запретили пить алкоголь и курить, хотя меня и не тянуло. Не помню, чтобы я вообще курила.
Как говорят маглы, амнезия — это кратчайший путь начать жизнь сначала. Вот я и начала новую жизнь, как говорят, с чистого листа, зная только свое имя — Меррилин Уильямс и то, что у меня есть близкие люди.
Я училась на втором курсе в Кембриджском университете в Великобритании, одном из старейших (второй после Оксфордского) и крупнейших в стране, на факультете Социологии, Политологии. Пришлось изрядно потрудиться, чтобы догнать своих сокурсников, ведь я вообще ничего не понимала в этом. Мне казалось, что я не отсюда, что раньше я занималась со всем другим.
Если честно, мне нравилось учиться, и я была самой лучшей на курсе. Все мои родственники пророчили мне блистательное будущее, хотя в каком-то смысле они были правы.
Я втянулась в это дело и легко разбиралась во всем. Мне нравились дебаты, да и сама политика меня интересовала. К концу учебы в университете мне уже обещали пару очень заманчивых предложений.
Оказалось, что мои родные имели статус богатого аристократического рода. Мне не отказывали ни в чем. Может, это, конечно, и повлияло на мой и так сложный характер, но я жила на широкую ногу. Говорят, деньги не пахнут, так вот, еще как пахнут. И этот запах опьянял.
Несмотря на то, что я была лучшей ученицей в университете, я кутила по-крупному. Закрытые клубы, тусовки, вечеринки — в моей новой жизни было все. Лица мелькали перед моими глазами, я даже не старалась их запомнить, когда у тебя есть деньги, ты имеешь все и всех.
За это все время я попробовала все: от простого алкоголя до очень тяжелых и запретных вещей. Мои партнеры в сексе сменялись один за одним. После двух лет жизни в магловском мире я сбилась со счета своих любовников.
Если честно, это очень сильно повлияло на меня, я знала и умела то, что многим научиться не хватило бы всей жизни, да и решительности.
Наверное, не удивительно, что я очень тщательно скрывала от своих теперешних родственниках свои похождения.
Меня все время окружали маглы, в моей тусовке я была лидером. Все крутилось вокруг меня и мне это нравилось, хотя я прекрасно понимала почему. У меня были деньги, звание и статус, я была умна и мудра не по годам. Конечно, моя привлекательность и кокетство сводило с ума многих мужчин, но мне всегда было этого мало.
В университете я всегда выступала на собраниях и была лидером во всем. Конечно, многие из аристократической элиты мне завидовали, но сделать ничего не могли.
О прошлом я так и не вспомнила, у меня постоянно было ощущение, что я живу чужой жизнью. Наверное, не зря. Боли в голове не прекращались все четыре года. Я постоянно пила таблетки и ложилась на обследования. Странно, но ничего не помогало, магловские доктора только разводили руками. Боли возникали не часто, но это всегда была внезапная пронзительная боль в висках, которая, казалось, проходила через все мое тело, напоминающая разряд энергии. Хотя это не помешало мне окончить университет с золотой медалью и тусить сутки напролет.