Анна умолкла и вопросительно посмотрела на подругу. Та стояла неподвижно. В ослепших, отверстых глазах ее клубилась жуткая угольная мгла.
— Жанна!..
Смуглая рослая красавица прерывисто вздохнула, но глаза все еще оставались незрячими.
— Жанна, что с тобой?
— Не так… — поразил Анну хриплый сдавленный шепот. — Все не так… Шпага… Какая шпага после шмона?.. Нас в этот челнок веслом загоняли, Анна…
Она попятилась и в ужасе всмотрелась в искаженное страданием надменное смуглое лицо.
— Ты —?..
Ответом была жалкая судорожная усмешка.
— Я… Прости… Так вышло…
За низкой оградой сквера заливисто заржали тормоза, хлопнула автомобильная дверца и над чугунным плетением возникло заплатанное матерчатыми наклейками лицо Фрола.
— Ага! — сказал Скобеев и, перемахнув ограду, беглым шагом пересек газон. — Время вышло, свидание кончено! Давай в машину, Ваня! Ох, и кашу мы с тобой заварили…
18. На воздусях
— Гони сразу в аэропорт! — плюхнувшись на сиденье, приказал Фрол шоферу, чье круглое лицо тоже обильно было залатано пластырем. — Ну ты как чувствовал! — бросил он через плечо дону Жуану. — Проститься хоть успел?
Машина рванула с места. Не отвечая, дон Жуан припал к темному заднему стеклу, пытаясь разглядеть напоследок растерянное бледное лицо Анны.
— И как ее вообще занесло в этот мир? — печально молвил он.
— Как занесло, так и вынесет, — сердито ответил Фрол. — Все там будем… В общем так, Ваня: в Москву летим…
— Позволь… Что нам там понадобилось?
— Нам — ничего. Мы понадобились… Слишком крепко хвост Петру Петровичу прищемили, понял? Думаешь, у нас у одних лапа в Москве? Там до сих пор его шестерок — полный Кремль!.. Да и тут их тоже хватает. В один день целый чемодан ябед настрочили, веришь? И взятки-то я беру, и по морде бью…
— А что, не бьешь?
— Н-ну… случается иногда. Они, что ли, не бьют?.. На Каина Ваньку вон на восемнадцати листах телегу толкнули! А тут еще речники эти!..
— Это в которых бесы?
Фрол обернулся и, укоризненно посмотрев на дона Жуана, шевельнул глазом в сторону водителя. Дескать, что же ты при посторонних-то…
— Пришло, короче, распоряжение, — буркнул он. — Всех погрузить в один самолет — и в Москву на доследование…
Машина выбралась на прямое шоссе и, наращивая скорость, ринулась к аэропорту.
Салон самолета заполнялся быстро. Дон Жуан лишь успевал крутить головой. Похоже, здесь решили собраться все, кого он узнал в этом мире: тщедушный рыжеватый генерал, дородный волоокий полковник (оба в штатском), испуганная пепельная блондинка — жена полковника… Были, впрочем, и личности, дону Жуану вовсе не знакомые — то и дело осеняющий себя крестным знамением архиерей и еще какой-то мрачный, широкоплечий, о котором Фрол шепнул, что это и есть старший следователь Иван Каин.
Потом ввели под руки четверых речников. С ними явно творилось что-то странное. Идиотически гмыкая и норовя оползти на пол, они хватали что ни попадя и роняли слюну. Дон Жуан встретился взглядом с татуированным громилой и содрогнулся, увидев безумие в глазах речника.
— Что с ними? — шепнул он.
— А ты не понял? — мрачно ответил Скобеев. — Подловили меня с этими речниками! Взяли да и отозвали из них бесов. Тело — здесь, а души в нем — нет, вот так! Ни бесовской, ни человеческой… Открываем утром камеру, а они сидят пузыри пускают… Ну а на меня, конечно, поклеп: дескать, накачал барбитуратами до полной дурости…
— Чем накачал?
— А!.. — Фрол раздраженно дернул щекой и умолк.
Последними в салон впустили мордастого кабальеро и пятого речника, судя по поведению, все еще одержимого бесом по кличке Борода. Каждый был скован за руку с большим угрюмым милиционером.
Вообще, как заметил дон Жуан, представители власти в большинстве своем хмурились. Подследственные же, напротив, глядели с надеждой, а то и злорадно усмехались втихомолку.
Больше, видимо, ждать было некого. Люк закрыли. Самолет вздрогнул и двинулся, влекомый тягачом, к взлетной полосе.
Как выяснилось, Фрол тоже летел впервые. В прошлый раз комиссия добиралась из Москвы поездом.
— Черт его знает… — ворчал он, то и дело привставая и силясь заглянуть в круглое окошко. — Не то летим, не то на месте стоим… Что там снаружи-то?
Дон Жуан (он сидел у иллюминатора) выглянул. Снаружи синело небо, громоздились облачные сугробы и колебалось серебристое крыло. Ныли турбины.
— Рай, — сообщил он. — Четвертое небо пролетаем.
— Да иди ты к бесу! — обиделся Фрол. — Смотри, дошутишься…
И тут в проходе между парами кресел словно взорвалась слепящая молния. По отпрянувшим лицам пассажиров скользнули изумрудные и алмазные блики. Два разъяренных космокрылых ангела возникли в салоне. Голоса их были подобны грому.
— Кто ни при чем? Ты ни при чем? — орал ангел в растрепанных изумрудных одеждах. — А тот? Вон тот, у окошка?..
Он ухватил второго за взъерошенное лучезарное крыло и поволок по проходу — туда, где, обомлев, вжимались затылками в спинки кресел дон Жуан и Фрол.
— Вот это! Это! Это!.. — остервенело тыча перстом в грудь дона Жуана, изумрудный зашелся в крике. — Вот это кто здесь сидит?! Почему он здесь?..
— Который? Этот? — заорал в ответ светлый ангел, тоже воззрившись на дона Жуана. — Да он же… Он же сам бежал! Из второго круга! Угнал у Харона ладью — и бежал!..
— Ах сам?.. — задохнулся изумрудный. — Ладно!.. А этот? Вот этот, этот, рядом! Он сейчас в Чистилище, на седьмом уступе маршировать должен! Что он здесь делает?..
Светлый ангел открыл было рот, но, видно, ответить ему было нечего, потому что он вдруг обернулся в раздражении и обрушился на пассажиров, чей визг и вправду мог отвлечь кого угодно.
— Да перестаньте визжать! — грянул он. — Все равно самолет сейчас войдет случайно в зону маневров и будет по ошибке сбит противовоздушной ракетой!..
Визг на секунду прервался, затем взвился вновь — громче прежнего. Прикованный к потерявшему сознание милиционеру Борода приподнялся на сиденье и с ухмылкой оглядел обезумевший салон.
— Так а чего я сижу тогда? — весьма развязно спросил он у ангела в зеленых одеждах.
Далее из небритого речника, никого уже не стесняясь, выбрался и с наслаждением распрямил нетопырьи крылья черный бес, чье рыло и впрямь было на редкость косматым — даже по меркам Злых Щелей.
— В общем, пошел я… — сказал он и махнул прямо сквозь переборку наружу.
Небритый речник загыгыкал и уставил на беснующихся пассажиров невинные круглые глаза идиота.
Дон Жуан и Фрол медленно повернулись друг к другу.
— Ну что, Ваня… — беспомощно вымолвил Фрол. — Бог даст, на том свете свидимся…
19. Тот свет
Над рекою мертвых стоял туман — слепой, как бельмы. В страшной высоте из него проступали огромные знаки сумрачного цвета:
ОСТАВЬ НАДЕЖДУ, ВСЯК СЮДА ВХОДЯЩИЙ!
Нигде ни души. Видимо, Харон только что отчалил. Нагие жертвы авиационной катастрофы, стуча зубами и прикрываясь с непривычки, жались друг к другу и в ужасе перечитывали грозную надпись. То и дело кто-нибудь, тоскливо оскалясь, вставал на цыпочки и тщетно пытался различить противоположный берег. Кто-то рыдал. Кто-то и вовсе выл.
На Фрола Скобеева было жутко смотреть. Вне себя он метался по склону и потрясал кулаками.
— Продали! — бешено кричал он. — Ваня, ты был прав! Продали, в горние выси мать! За медный грошик продали!..
Дон Жуан, которому смерть вернула прежний — мужской — облик, стоял отдельно от всех. Губы его беззвучна шевелились. «На заре морозной… под шестой березой…»
— Жанна Львовна… — робко позвал кто-то. — Это ведь вы, Жанна Львовна?..
Дон Жуан обернулся. Перед ним стояла изможденная невзрачная душа с жалобными собачьими глазами, в которой он с трудом признал полковника Непалимого.
— Вы, я гляжу, на второй срок… — с заискивающей улыбкой проговорила душа полковника. — А не знаете… сколько дадут?
— Всем поровну! — злобно ощерился через плечо Фрол Скобеев.
Душа вздрогнула и со страхом уставилась на Фрола.
— Я… понимаю… — сказала она. — А… куда?..
Так и не дождавшись ответа, понурилась и побрела обратно, в толпу, где уже заранее слышались плач и скрежет зубовный.
— По какому ж мы теперь греху с тобой проходим? — процедил Фрол, всматриваясь с ненавистью в блеклый туман над темными водами. — У тебя побег, да еще и угон ладьи… Мне, наверное, тоже побег пришьют, чтобы отмазаться… Оскорбление божества?
Дон Жуан прикинул.
— Седьмой круг, третий пояс?.. Позволь, а в чем оскорбление?
— Ну как… Бог тебе судил быть в Аду, а ты бежал. Стало быть…
Оба замолчали подавлено. В третьем поясе седьмого круга располагалась раскаленная песчаная пустыня, на которую вечно ниспадали хлопья палящего пламени…
— Да еще, может быть, сеянье раздора навесят, — расстроенно добавил Фрол.
— Между кем и кем?
— Между Петром и Павлом, понятно! А это уже, Ваня, прости, девятый ров восьмого круга. Расчленят — и ходи срастайся. А срастешься — по новой…
— Не трави душу, Фрол, — попросил дон Жуан. — В Коцит не вморозят — и на том спасибо!
— А почему нет? С них станется… А то и вовсе влепят вышку по совокупности деяний — и вперед, в пасть к Дьяволу!
— Да полно тебе чепуху-то молоть! — уже прикрикнул на него дон Жуан. — Что ж они, Иуду вынут, а тебя вставят?
Берег, между тем, заполнялся ждущими переправы тенями. Слышались рыдания и злобная брань. Потом подвалила еще одна толпа — тоже, видно, жертвы какой-нибудь катастрофы…
Харон запаздывал. Как всегда.
За Ахероном их построили, пересчитали и повели колонной сквозь неподвижные сумерки Лимба. Местность была пустынна. Обитатели круга скорби страшились приближаться к этапу. А то, не дай Бог, загребут по ошибке и ничего потом не докажешь…
Фрол и дон Жуан шли радом.
— Не обратил внимания: у Харона ладья новая или все-таки старую подняли? — хмуро спросил дон Жуан. Не то чтобы это его и впрямь интересовало — просто хотелось отвлечься от дурных предчувствий.
— Новая, — буркнул Фрол. — Старая вся изрезана была. Именами. Я там тоже, помню, кой-чего в прошлый раз нацарапал…
Колонна брела, оглашая сумрак стонами и всхлипами. В присутствии рогатых конвоиров выть уже никто не решался, поэтому вести разговор пока можно было без опаски — не таясь, но и не напрягая голоса.
— Знаешь, что еще пришить могут? — озабоченно сказал Фрол. — Подделку естества. Восьмой круг, девятый ров…
— Что в лоб — что по лбу… — Дон Жуан криво усмехнулся.
Дорога пошла под уклон. Недвижный до этого воздух дрогнул, заметались, затрепетали знобящие ветерки. Сумрак впереди проваливался в непроглядную угольную тьму.
Достигнув скалы, на которой, оскалив страшный рот, грешников ждал Минос, колонна заколебалась и расплылась в толпу. Наученные горьким опытом первого срока дон Жуан и Фрол сунулись было вперед, пока злобный судия еще не утомился и не пошел лепить Коцит всем без разбору. Но тот одним движением длинного, как бич, хвоста отодвинул обоих в сторону.
— Плохо дело… — пробормотал Фрол. — Напослед оставляет…
По земной привычке лихорадочно облизнул навсегда пересохшие губы и огляделся.
— Слушай, а где архиерей? — спросил он вдруг. — И в ладье я его тоже не видел…
— В Раю, надо полагать, — нехотя отозвался дон Жуан. — Будь у нас такая лапа, как у него…
Минос уже трудился вовсю. Наугад выхватывал очередную душу, ставил рядом с собой на скалу и, невнимательно выслушав, хлестко, с маху обвивал ее хвостом. Количество витков соответствовало порядковому номеру круга. Затем следовал мощный бросок. — и душа, вскрикнув от ужаса, улетала во тьму. Толпа таяла на глазах.
— Ого!.. — испуганно бормотал Фрол. — Глянь, генерала в Злые Щели засобачили! Хотя сам виноват… Эх, а полковника-то!..
Вскоре впадина под судейской скалой опустела. Фрол и дон Жуан остались одни. Минос подцепил хвостом обоих сразу, что уже само по себе было нехорошим предзнаменованием: преступный сговор — как минимум…
Гибкий мощный хвост взвился, рассекая воздух, и опоясал их первым витком, безжалостно вмяв друг в друга. Раз… Второй виток. Два… Обмерли, ожидая третьего.
Третьего витка не последовало. Не смея верить, покосились на Миноса.
Тот опасливо поворочал глазами и повел хвостом, приблизив трешников вплотную к оскаленной пасти.
— Значит так, парни… — хрипло прошептал он, стараясь не шевелить тубами. — Поработали хорошо, но больше пока ничего для вас сделать не можем… И так шуму много… Потаскаете до времени уголек — а там видно будет…
Хвост развернулся, как пружина, и оба полетели во тьму.
— Так это что же?.. — кряхтя после удара оземь, проговорил Фрол. — Выходит, Минос тоже на Павла работает?..
— Выходит, так… — болезненно морщась, откликнулся дон Жуан.
Оба поднялись на ноги. Хлестнул страшный с отвычки, насыщенный угольной пылью ветер. Ожгло стужей. Вокруг чернели и разверзались карьеры второго круга. Навстречу порожняком — в тряпье, в бушлатах — брела вереница погибших душ.
— До времени… — недовольно повторил Фрол слова Миноса. — До какого это до времени?
Не отвечая, дон Жуан обхватил руками мерзнущие плечи.
— Слушай, зябко без бушлатика-то… — пожаловался он.
— Одолжат, — сквозь зубы отозвался Фрол, вытаскивая из общей груды тачку полегче и покрепче. — Попросим — одолжат. Мы ж с тобой, считай, по второй ходке…
Авторское отступление
Никогда эта забегаловка чистотой не блистала. На аренду их перевели, что ли? Стекла — сияют, столики — в бликах, из граненых стаканчиков торчат алые мордашки тюльпанов.
И при всем при том ни одного посетителя.
Светлана невольно задержалась на пороге, ожидая неминуемого окрика: «Ну куда, куда?! Вот народ! Видят же, что банкет, и все равно лезут!» Но Игорь твердой рукой подхватил ее под локоток и пришлось войти.
Господи! Мало ей предстоящего разговора!.. Сейчас он сцепится с персоналом и начнет доказывать с пеной у рта, что в таких случаях вешают плакатик. С надписью: «Банкет». Или даже: «Извините, банкет». И будет, конечно, прав…
Однако никто никого не окликнул и супруги беспрепятственно прошли к одному из столиков. Усадив Светлану, Игорь сел напротив. Переговоры на высшем уровне… Строгай серый костюм-тройка, бледное злое лицо, бескровные губы упрямо сжаты… И брюки на коленях поддернуть не забыл.
— Ну? — с вызовом сказала Светлана.
Игорь молчал. Видимо, раскладывал предстоящий разговор на пункты и подпункты. Из глубины помещения к столику приближалась официантка в кружевном нейлоновом передничке. Официантка — в забегаловке? Что-то новое…
— Два фруктовых коктейля, если можно, — процедил Игорь, не повернув головы.
«Сейчас она нас обложит», — подумала Светлана.
К ее удивлению официантка — плечистая баба с изваянным склоками лицом — ответила улыбкой. Проще говоря, обнажила зубы, как бы собираясь укусить, но не укусила — пошла выполнять заказ.
Да что это с ними сегодня?
— Ты знаешь, — тусклым ровным голосом заговорил наконец Игорь, — что разводиться нам сейчас нельзя никак. Времена — временами, а с аморалкой по-прежнему строго…