Я очнулся и обвел комнату глазами, Хохол с Маленьким отправились побродить по зданию, вдруг да найдут что полезное, а Лом остался охранять. Я уже какое-то время присматривался к нему, и мне очень не нравилось его состояние: он стал вялым, очень мало ел, но много пил, он часто отирал лоб и облизывал губы. В конце концов, я не выдержал и подошел к нему.
- Что с тобой?
- Все в порядке Федор Михайлович! - ответил он.
- Нет не в порядке, показывай, - строго приказал я.
Лом вздохнул и приподнял левую руку. На боку, примерно в том месте, где заканчиваются ребра, была небольшая прореха, испачканная запекшейся кровью. Раздев бойца, я обнаружил там небольшую царапину, но она была очень нехорошей, края раны почернели и уже начали гнить, внутри образовались гнойные пузыри и от раны шел тяжелый запах.
- Боже мой, что ж ты молчал-то? - рассердился я.
- Да как-то поначалу она и не болела вовсе. Я и забыл про нее, а потом боязно стало - Хохол ведь мне голову отвернет.
- Конечно, отвернет, - услышали мы голос Маленького - а вот как только мы узнаем за что, я еще и от себя по жопе надаю.
- Что случилось? - спросил вошедший вслед за ним Хохол.
- Вот, Александр Иванович, - сказал я показывая на рану.
Тут в коридор вышел Соболь, он держался за бок, но в целом выглядел неплохо. Хохол посмотрел на него и кивнул в сторону раненного.
- Давай, лечи братца.
Соболь опустился перед Ломом. Затем потребовал аптечку. Для начала вколол обезболивающее и антибиотик, затем начал обрабатывать рану. Лом шипел от боли, но держался, вскоре обезболивающее подействовало и ему стало лучше. Когда рана была обработана и перевязана, Соболь вымыл руки, а затем, дал брату смачную оплеуху и тут же, застонав, схватился за ребра. Когда боль поутихла, он посмотрел на держащегося за щеку Лома и спросил.
- Понял?
- Понял, - буркнул тот в ответ.
Соболь со стоном поднялся и ушел в комнату.
Все мы, молча, смотрели за манипуляциями медика, при необходимости помогали. И когда Соболь врезал брату, Хохол одобрительно хмыкнул, а Маленький помог Лому подняться и отвел в комнату, где и уложил на спальник.
Все расселись на спальниках и погрузились в свои мысли, не знаю, кто и о чем думал, но лица у всех были мрачные. Через какое-то время Вика пересела ко мне поближе.
- Деда, а мы здесь надолго? - спросила она.
- Похоже, что да, - ответил я.
Тогда она, взяв что-то типа швабры или щетки, принялась за уборку. Вскоре к ней присоединились братья, а потом и все остальные. Через час комната была убрана от всякого хлама и вымыта, вдоль стен были разложены спальники, по центру на кирпичах лежала стенка старого шкафа, заменяя нам стол. Лица людей повеселели, хоть мы и вынуждены торчать в этом доме, наше пребывание в нем стало гораздо комфортнее и приятнее. Вот что значит женский взгляд, любую конуру смогут сделать домом.
После уборки дети проголодались, и было решено перекусить. Разогрев на небольшом костерке консервы, и вскипятив чайник, принялись за трапезу. Потекли разговоры.
- Как-то тяжело проходит наш поход, - нахмурившись, тяжело произнес Хохол. - Еще и полпути не прошли, а уже такие потери.
- Да уж, - поддержал его Маленький, - видимо Метро вцепилось в ребятишек и не отпускает их.
- Опять ты за свою чушь взялся, - усмехнулся Соболь. - Метро это просто подземный вид транспорта, в последнее время ставший пристанищем для остатков человечества, а не какое-нибудь живое существо.
- А вот и нет! Метро после Катастрофы, как и все вокруг, тоже преобразилось, оно обрело разум и волю.
- Вот же, как тебе мозги прополоскали. Не нужно было тебя отправлять к тем фанатикам, еще скажи, что для того, чтобы оно нас отпустило, нужно принести ему человеческую жертву.
Он расхохотался и хлопнул недовольного великана по плечу.
Тут Миша встрепенулся, долгим взглядом посмотрел на брата с сестрой и сказал:
- Хорошо, я пойду.
- Ты спать? Ну иди, иди. Отдыхай. - Сказал Соболь.
Но тот не двинулся с места, а насупился и уставился в одну точку. И тут меня осенило:
- Андрей Александрович, можно вас на минутку, - позвал я Соболя.
Все затихли и с удивлением уставились на меня, даже Хохол оторвался от своих мрачных мыслей.
- Ты хоть понял, что сейчас произошло, обалдуй ты этакий? - прошептал я на ухо Соболю.
- Нет, а что произошло? - ответил он растеряно.
- Когда вы трепались о том, что Метро требует жертву, Миша, этот маленький мальчик, не колеблясь, предложил себя на эту роль. Это ты понимаешь? Он отказывается от самого ценного, что у него есть, лишь бы Метро отпустило нас, и мы довели его родных домой. А ты тут шуточки шутишь.
У Соболя отвисла челюсть, он с огромным уважением и не меньшим удивлением смотрел на маленького мальчика, выросшего сейчас в его глазах до великого героя. Он отошел к своему спальнику и сел, ошарашено смотря перед собой, видимо что-то в его мировоззрении резко поменялось. Он так глубоко ушел в себя, что не сразу заметил, что рядом уселся Маленький и требовательно тормошит его. Добившись своего, он потребовал рассказать, что произошло, и Соболь рассказал. Теперь уже великан начал выглядеть, как мешком пристукнутый, он встал, направляясь к командиру, но тот сделал отрицательное движение, показывая, что и сам все понял.
На Мишу тяжело было смотреть, в его глазах стояли слезы, и он не понимал, что же он сделал не так. Я подозвал его и крепко обняв, начал с ним шептаться, вскоре он успокоился и заснул, понемногу в сон начали проваливаться и остальные.
Уже сутки как идет дождь, сейчас практически все дремали. Я же прислушивался к звону капель. Незаметно для себя, я перенесся в далекое детство. Мне вспомнился чердак в бабушкином домике, как я сидел там маленьким и боялся грозы. И как приходила бабушка, она приносила теплое молоко с печеньем. Усаживалась напротив, смотрела, как я ем и рассказывала сказки. Вскоре дождь переставал быть таким страшным и наоборот начинал, как бы подпевать, создавать фон, для волшебных историй. А когда я засыпал, мне снились рыцари и драконы, принцессы и людоеды. А наутро, свежее искрящееся солнышко, отражаясь от тысяч луж, весело подмигивало мне и тянуло на новые шалости. Но вот, сквозь прекрасную картинку, нарисованную моим воображением, стал пробиваться неприятный звук. Сначала едва различимый, а сейчас уже отчетливо слышимый, он напоминал цокот сотен коготков по... Через мгновение я уже стоял на ногах и хватал ртом воздух, пытаясь вытолкнуть из себя крик. Но Хохол, стоящий посреди комнаты, приложил палец к губам и поманил за собой. Мы вышли в коридор, Маленький уже был тут и готовил факелы.
- Против полчищ крыс, лучше огнемета ничего нет, - усмехнулся он.
- Но если нет, то и факелы подойдут, - в тон ему ответил Хохол, - нам главное дождь перетерпеть, а там они и сами уйдут.
- А мы не задохнемся? - спросил я, переведя дух.
Маленький послюнявил палец и покачал головой.
- Да нет, тяга идет к лестнице, так что не задохнемся.
- Так, Федор Михайлович, ты готовь факелы, а мы будем отгонять гостей.
Я уселся на место Маленького, а парни начали поджигать особо нетерпеливых крыс, уже начавших протискиваться сквозь баррикаду.
Сколько времени прошло, я уже и не помню. Помню только, что давно проснулись дети, они помогали мне скручивать все новые факелы. На них шла вся ветхая ткань, найденная в этой квартире, ее смачивали из канистры, предусмотрительно захваченной из броневика. Вскоре мне на плечо легла тяжелая ладонь.
- Все, успокойся, - проговорил хриплый и уставший голос, - дождь кончился, крысиный поток иссяк.
Я огляделся вокруг, повсюду валялись крысиные тушки, и маленькие и просто огромные. Наша баррикада стала похожа на решето, потолок стал черным от копоти, а вокруг воняло гарью и паленой шерстью.
Собрав еще немного сил, мы соорудили новую баррикаду перед входом и отключились там же где, стояли. Сторожили теперь Митя и Соболь.
Как мне показалось, спал я всего несколько минуток, но вот уже меня трясли за плечо, и кто-то Викиным голоском заставлял меня проснуться.
- Дедушка, вставай, пожалуйста. Ну просыпайся, нам пора.
Я открыл глаза и увидел, что все собираются.
- Проснулся? - спросил Хохол. - Вот и хорошо. Вода спадает, по моим расчетам, через полчаса можно будет выступать. Медлить нельзя.
Я встал, собрал свои вещи, помог внукам и к назначенному сроку вышел из этой квартиры, ставшей нам домом на последние двое суток. Честно говоря, мне было даже немного жаль покидать это убежище. Хохлу видимо тоже, как мне показалось, он сделал пометку на своей карте, отмечая и удобную лежку, и перевернутый фургон.
21 глава
Город встретил нас свежим воздухом, который чувствовался даже сквозь противогазы. По дороге еще бежали ручьи воды, но уже можно было довольно легко перемещаться. Высокие, добротные ботинки прекрасно защищали от воды, а заблаговременно надетые шипы не давали им скользить по образовавшейся ледяной корке. Наш броневик, все так же лежал посреди дороги, бурные воды не смогли сдвинуть такую махину. Было ясно, что сами поставить его на колеса, не говоря о том, чтобы прочистить от воды и мусора двигатель мы не сможем. Придется по прибытии в Анклав, а я не хотел даже думать о том, что мы не дойдем, отправлять сюда ремонтную бригаду с автокраном и лебедками. Хохол, не без помощи Маленького, открыл дверь фургона, достал продукты, патроны и медикаменты которые мы распределили между членами отряда. Затем он попросил оставить его с сыном, он отсутствовал не больше десять минут, но когда он вышел, мы все увидели, что он постарел лет на десять. Лицо его было черно от горя, но все же он был тем командиром, что мы знали. Отцовские чувства всеми своими душевными силами он затолкал поглубже и думал теперь только о группе. Он быстро спрятал в нагрудный карман жетон сына и попросил нашего великана, максимально надежно закрыть дверь покорёженного фургона.
- Выступаем, - сказал он, когда увидел, что дело сделано.
Он пошел впереди, за ним хромал Соболь, Митя, на плечо которого опирался Васятка, двигался следом, потом шли, держась за руки, Вика и Миша. Ну а мы с Маленьким несли носилки, в которых лежал Лом. Ему становилось все хуже, видимо зараза проникла довольно глубоко и ему срочно требовалась профессиональная помощь, к счастью у нас были врачи. Их квалификация, конечно, была хуже, чем у довоенных специалистов, но они были последней надеждой. Соболь обеспокоенно оборачивался на брата. Я помню их еще с интерната, они учились там, когда я попал туда на практику. Два брата Андрюша и Алеша, всегда вместе и только друг с другом, вообще-то у них была бабушка, но она сама нуждалась в помощи, поэтому органы опеки забрали их и определили в наш интернат. Понять, где их родители у меня не получилось. По мере взросления их нелюдимость истаивала, годам к пятнадцати-шестнадцати они уже были первейшими весельчаками и хохмачами, а так как они были неразлучны, то все называли их Соболята, по фамилии. До тех пор, пока не произошел несчастный случай. Однажды во время профилактического осмотра складов, который проводили подростки во главе с кем-то из взрослых. Алексей решил подшутить над братом, да и надо всей группой, он спрятался на одном из складов и закрыл за собой дверь, к сожалению, оказалось, что дверь можно открыть только снаружи. Поначалу мальчик не очень испугался, но когда он услышал, как где-то рядом запищали крысы, то ударился в панику. Непонятно как на складе оказался лом, и как мальчик в темноте смог его найти, но тем не менее, когда на грохот прибежали взрослые, они увидели, как из развороченной в хлам двери пятясь выходит перепуганный мальчишка отмахиваясь от кого-то тяжеленным ломом. С тех пор его прозвали Ломом, а к его брату досталась семейная так сказать кличка, Соболь. Как-то, они подошли ко мне и поинтересовались на кого пойти. Я рекомендовал гражданские профессии, года два Алеша учился на механика, а Андрей на медика, но судьба распорядилась иначе. Когда Хохол начал собирать свою группу, они одними из первых попросились. Так как они не только были отличниками по боевой подготовке, обязательной, кстати, для всех, но и достаточно неплохими специалистами в своих сферах, то Александр Иванович особенно и не раздумывал. Они и сейчас продолжают заочно учиться, когда позволяет время. Очень хорошие и прилежные студенты, между прочим.
Мы медленно брели по улице, проходя мимо руин. В основном нам встречались горы кирпича и покореженного бетона, но изредка попадались частично уцелевшие дома в два, три, а то и в пять этажей. Видимо эта дорога еще не была изучена, так как наш командир внимательно изучал местность, и скрупулёзно отмечал все на карте. Вообще-то, к моему стыду, я очень плохо знал послевоенный город. Несмотря на мои просьбы, меня обычно запихивали в фургон, и лишь последний переход я совершал своими ногами. Вскоре мы вышли на перекресток с широкой улицей, кажется, это был Севастопольский проспект. Если так, то гонки с псами и шестилапыми завели нас в довольно опасную зону, мы очень близко подошли к Каховской линии, в окрестностях которой, по слухам, лежала неразорвавшаяся ядерная бомба. Как бы там ни было, но радиационный фон здесь был довольно высоким, а твари, приходящие из очага, были поистине ужасны.
Закупорив наши костюмы химической и радиационной защиты на все веревочки, крючочки и липучки, мы с максимальной осторожностью двинулись по проспекту. Примерно через двести метров вышли к огромному перекрестку, направо шла улица Обручева, налево Балаклавский проспект, а посередине перекрестка зияла огромная воронка - дом очередной личинки невероятного существа под названием La Furia. Подойдя чуть ближе, мы увидели, что на ее дне в причудливой форме слились тела личинки и шестилапа, их останки были покрыты льдом, как и дно воронки, возникало ощущение, что ты находишься у фонтана работы сумасшедшего скульптора. Похоже, ослепленный и обезумевший от боли гигант с разбегу провалился в яму, на дне которой поджидал голодный враг. Но и тот не ожидал такого обеда, силы были примерно равны, шестилап был массивнее и подвижнее, но хозяин норы не был ранен и ослеплен. В итоге оба существа сплелись в смертельном объятии на дне своей могилы.
Обойдя вокруг, мы двинулись дальше и, несмотря на то, что самая короткая дорога домой шла по Балаклавскому проспекту и Варшавскому шоссе, Александр Иванович предпочел более долгий путь и стал забирать правее, держась Севастопольского проспекта и огибая Битцевский парк. Северная часть лесопарка была непроходима, в ней завелись хищные растения, уничтожить которые было очень тяжело. Хотя если посмотреть с другой стороны, то они прекрасно защищали остальной парк от большинства порождений радиационной зоны в районе Каховки. Решение, принятое командиром было верно и не подлежало сомнениям, мы безропотно двинулись за ним. Впереди нас ждали монстры и труднопроходимые места, но на более короткой дороге мы обязательно встретили бы смерть.
Мы шли по шоссе, когда-то это была улица в четыре-шесть полос, но теперь дорожное покрытие разрушилось, на него нанесло грунт, и только широкий просвет сквозь зеленый тоннель обозначал дорогу. Мы двигались еще медленнее, аккуратно переступая через толстые лианы и корни, любая из них может оказаться щупальцем хищного растения. Очень странно на самом деле выглядел этот лес. Вокруг холод, ледяные дожди, иней и даже иногда снег, а эти растения цветут и пахнут. Мне вдруг представился этот лес, что должен был быть здесь осенью. Деревья, покрытые полыхающие желтыми и красными листьями. Земля, покрытая разноцветным ковром. Птицы, либо уже летящие на юг, либо галдящие перед отлетом. Может даже белки, собирающие желуди в свои закрома. Но вот это буйство тропической флоры, огромные зеленые листья, яркие цветы и длинные лианы, да при минусовой температуре, это смотрелось дико и неприятно. Задумавшись я чуть не наступил на лиану или корень хищного растения, оно дернулось, но не найдя потревожившего его предмета опять застыло, поджидая более невнимательную жертву. Руки, обремененные тяжелой ношей, отекли. Только силой воли я заставлял себя не разжимать пальцы, но все когда-нибудь заканчивается, зеленый потолок стал редеть, стены отступать все дальше. Выйдя на опушку лесопарка, Хохол внимательно оглядел в бинокль горизонт и скомандовал привал.