- Вон там, посмотри, там растёт несколько деревьев перед зданием! Ей нужно в тень, - показала Джианна Паулю.
Как она собралась вытаскивать меня из машины? У меня больше не имелось контуров и прочности. Я была уверенна, что ко мне нельзя прикоснуться. Соблазнительное пение фальцетом и жалобы гитары растворили меня. Когда они открыли дверь, вытащили моё тело и отнесли к деревьям, я ничего не почувствовала. Позволила поднять себя, как фарфоровую куклу, неподвижную и одеревеневшую. Даже мои внутренности отказывались работать.
Горло больше не могло и не хотело глотать, когда Пауль прижал бутылку к губам. Единственное, что ещё выполняло свою работу, это уши. Высокое, кричащие пение, закрепилось в них и всё ещё сопровождало меня, хотя Джианна давно выключила музыку.
Я сверху смотрела на то, как моё тело поднялось и стало делать то, что приказывали ему звуки. Негнущимися, неуклюжими шагами марионетки на невидимых нитках, я шла, по совершенно прямой линии, навстречу покинутому, полуразрушенному дому. Его тёмные впадины окон, смотрели на меня, словно глаза. Он хотел, чтобы я пришла к нему.
- Эли, не двигайся, ты только что была без сознания, а ну-ка сядь ...
Джианна и Пауль побежали за мной, чтобы остановить. Я пошла быстрее. Мои колени хрустели при каждом движении, плечи отрывисто крутились, вправо и влево, когда ноги делали шаг вперёд. Кровь исчезла, мышцы тоже. Но они не смогли остановить меня, слишком большим было стремление увидеть, что скрывает этот дом. Он звал меня. Там внутри есть что-то, что мне нужно найти. Что я искала всю мою жизнь.
Я не сводила взгляда с остатков ставень, криво свисающих на заржавевших петлях и скрипящих на сухом ветре. Механически мои ресницы опустились вниз, потому что в глаза завеяло песком, и сразу же я опять их открыла, с едва слышимым щелчком. Трава становилась гуще и выше, чем ближе я подходила к зданию. Задняя часть дома стала уже разваливающейся руиной. Колючие кусты разрослись по камням, как будто поглотили стены.
Прогнившая входная дверь, стояла открытой и позволяла видеть черноту внутри. Зияющее жерло, из которого в послеобеденную жару, рябя, вытекал холодный, спёртый воздух. Нет, теперь это уже не песня наполняла мои уши. Это, угрожающе и красиво, пел воздух. Так красиво ...
Осталось ещё только несколько шагов. Нитки дёрнули за мои локти, приподнимая руки, вытягивая их вперёд. Как лунатик, я направилась в сторону двери. Потом стало тихо. Стрекотание сверчков внезапно оборвалось, тёплый ветер затих, также предупреждающие крики других умолкли. Они затаили дыхание. Они испугались.
Я же, напротив, была спокойна и собрана, почти что нетерпеливо ожидала, когда высохшая трава разделится, и змея, с поднятой головой и широко раскрытой челюстью, бросится на меня. Я хотела встать на колени и протянуть ей запястье, чтобы она могла обвиться своим тонким туловищем с рисунком вокруг моей руки. Стало видно её белые зубы, когда яд высвободился из своего резервуара.
- Эли! Чёрт тебя побери, Эли, беги! Беги, - орали другие. Кто-то дёргал меня за руку.
- Позвольте мне, - защищалась я жестяным голосом, в восторге от того, что страх не приходил, хотя дрожь, ледяной хваткой, легла на мой затылок. Челюсти змеи захлопнулись в воздухе, когда я в последнюю секунду отдёрнула руку.
- Пока нет, - сказала я успокаивающе. С сожалением я отвела взгляд, и как только он оторвался от змеи и дома, тело отвоевало меня назад, подчиняясь своим собственным больным законам и вселяя в меня страх, как знакомое лекарство.
Теперь и я бежала. Сухие стебли травы врезались в босые ноги, когда я, словно стометровый бегун, летела к машине. На бегу Пауль подобрал полотенце, на которое они меня клали; свою обувь я подняла сама. Джианна громко всхлипывала.
- Открывай! - воскликнули мы одновременно и безрассудно затрясли закрытыми дверями. Пауль нажал на кнопку дистанционного управления. Наконец замки отворились. Тильманн вытянулся на заднем сиденье и глубоко спал. Он спал? Средь бела дня?
Машина завилась только при четвёртой попытке. Камни и сухая глина летели в разные стороны, когда Пауль гнал её по узкой просёлочной дороге, тянущейся вдоль автобана. Однако незадолго до заставы, где взимается сбор - брошенный дом уже далеко позади нас - он свернул на обочину дороги и снова остановился.
- Ты, - сказал он строго и указал на плачущую Джианну, - соберись с силами, хорошо? И ты, - он указал на меня, - выпей что-нибудь, не то я остановлюсь возле следующей придорожной зоны обслуживания, высажу тебя и позвоню маме, чтобы она забрала тебя! Я серьёзно! Вы сводите меня с ума, и это, из-за какой-то ничтожной медяницы!
- Это была гадюка, - слабо возразила Джианна. - А я, если хочешь знать, ужасно боюсь змей.
- Ах ..., - фыркнул Пауль пренебрежительно. - Самое большее, это была маленькая гадюка. Всё же нет никаких причин гладить её. Змей не гладят Эли! Им не нравиться, когда касаешься их кожи. Это приводит их в стрессовое состояние. Вы все, совершенно перевозбуждены. Я часами сижу за рулём, сегодня ночью не сомкнул глаз, а вы мотаете мне нервы. Я тоже не в особо хорошей форме, если вы ещё этого не заметили!
О да, я заметила. Я даже была первой, кто заметил и не колеблясь рисковала из-за него своей жизнью. Но это, к сожалению, не освободило его от хронической склонности к флегматизму. Всё же я сделала глоток воды, чтобы успокоить брата. Я не хотела, чтобы он волновался из-за меня. У него ведь порок сердца, благодаря Францёзу.
- Мне очень жаль, я думала там что-то есть, я ... я должна была ... не знаю. Я не знаю, что со мной случилось, - заикалась я, мои глаза наполнились слезами. Сейчас я тоже начну плакать. Выражение лица Пауля немного смягчилось.
- Нарушилось твоё кровообращение. В такой момент могут случиться самые сумасшедшие вещи. Всё хорошо сестрёнка.
Нет, это не так. Я не хотела утверждать, что у меня не было проблемы с кровообращением. Но там случилось что-то ещё. Словно предчувствие. Всё имело смысл, но какой? Что хотело сказать мне это предчувствие? Связанно ли оно как-то с Тессой? Может это она пыталась заманить меня в тот дом? Пока я пила маленькими глотками, пытаясь дышать спокойно и глубоко в живот, Тильманн постепенно пришёл в себя.
- Что такое? - Он зевнул и потёр глаза. - Почему мы стоим? - Но ни у кого не было настроения отвечать. То, что мы только что пережили, сложно выразить словами. Я похитила других в мой собственный кошмар. Да, это сценарий из психологического триллера: одинокий, заброшенный дом в нигде, манящее пение, внезапная тишина ... Единственная разница, моё бесстрашие. Я хотела зайти в этот дом. Я знала, что там меня ожидало что-то ужасное, но встретиться с ним было бы для меня радостью.
- Вот, поешь. - Джинна почистила на коленях яблоко и протянула назад дольку.
- Нет, спасибо. – Ранее она использовала этот ужасный туалет и даже если помыла после него руки, это не значило, что ...
- Съешь его Елизавета! - прогремел Пауль. В нём проснулся бык. Даже Тильманн испугался. Я взяла кусок яблока кончиками пальцев из рук Джианны, вытерла его незаметно о футболку и засунула в рот. Когда мои вкусовые рецепторы, не смотря на насморк, распознали фруктовую кислоту, слюни снова потекли и заполнили сладостью язык. С удивлением я поняла, что снова могу дышать. Мой нос освободился. Я приняла охотно и три следующих куска.
Тильманн нервно оглядывался на чиновников, собирающих дорожную пошлину. Они наблюдали за нами. Возможно они заметили нашу напряжённую ссору. Возможно думали, что мы не сможем оплатить билеты. Но как всегда, деньги, эта наша самая наименьшая проблема. Пауль, вздыхая, завёл двигатель.
- Начиная с Модены вести буду я, - заворковала ободряюще Джианна, слёзы которой, между тем уже высохли. - Кроме того, мы уже почти приехали.
Да. Скоро мы доедем. До моря. До Адриатики. Адриатическое побережье казалось переполнено массовым туризмом, но также лёгкостью и жизненной радостью. В Адриатики нет никаких заброшенных домов, никаких змей в траве и уж точно никаких переполненных, грязных придорожных зон обслуживания.
Я отклонила демократию, как устаревшую систему, которая не выдержала реальности и без лишних церемоний, ввела диктатуру. Теперь разрешалось слушать только мою музыку, даже если на самом деле, ещё не настала моя очередь. Вместо диска с Моби, я выбрала мой любимый чилл-аут сборник и протянула его вперёд Джианне. Под Fatal Fatal от Ди Джей Пиппи, с полным мочевым пузырём и пустым животом, я направилась навстречу моей самой первой, итальянской, летней ночи.
Фатально, фатально
Когда мы приблизились к побережью, Джианна стала заметно растерянной, меня же снедало желание, наконец увидеть кусочек моря. Я почти не могла вынести то, что нахожусь уже в течение нескольких часов в Италии и всё ещё не увидела его. Мы не должны ожидать слишком много и быть готовыми ко всему, снова напомнила нам Джианна и в конце концов вообще перестала что-либо говорить. Она только ещё кивала, когда Палуь спрашивал, правильно ли ведёт его навигационная система. Однако я была убеждена в том, что она заблуждается. Она просто должна заблуждаться. Мы опять удалялись от побережья в сторону горной цепи. А это точно не то, чего я ожидала.
- Неправильное направление! - воскликнула я и склонилась вперёд, чтобы посмотреть на дисплей навигационной системы. - Оно не может быть правильным.
- Почему по-твоему оно неправильное? - начала вспыльчиво защищаться Джианна. - Что тебе не подходит?
- Здесь нет моря, - ответила я неубедительно и поняла, что прозвучала, как избалованный ребёнок. Но именно так я себя и чувствовала. Маленькой девочкой, которой вместо обещанного мороженного принесли крошечный леденец, да к тому же ещё с совершенно не тем вкусом. Здесь даже не будет пахнуть морем! Побережье, по меньшей мере, в двадцати километрах. Вместо этого, машина ползла вверх по узкой улице к своего рода крепости, почти угрожающе возвышающейся над нами.
- Что это за замок? - спросила я теперь немного вежливее, так как напряжение Джианны росло с каждой секундой. Её шея почти пропала между поднятыми вверх плечами. Что её беспокоит? Я уже всегда могла чувствовать страх других людей и была абсолютно уверенна, что она боится. Но чего? Сегодня нас ведь ещё не ждало никаких приключений.
- Это не замок, Эли. Это место, где живёт мой отец. Веруккьо. - Тон Джианны, дал мне недвусмысленно понять, что не следует больше задавать глупых вопросов. Нервно она протянула руку вперёд и увеличила громкость CD-плеера.
Может быть за это была ответственна песня Twist In My Sobriety в исполнение Таниты Тикарам, что городок-крепость, чьи дома приклеены к авантюрно крутым склонам, показался мне угнетающим, когда Вольво медленно проезжала мимо, а жители преследовали нас своими взглядами. Под эти меланхоличные звуки, не одно место в мире, не сможет повергнуть кого-либо в жизнерадостный оптимизм.
Последние сто километров Джианна, в отношение музыки, оказала честь своей репутации. Если сформулировать это благосклонно, она, словно всеядное существо. Радоваться моей диктатуре пришлось не долго. У Джианны было передо мной преимущество, ведь она сидела впереди. Она, не стесняясь, засунула в щель один из своих записанных компакт-дисков со сборником, копия старой кассеты, преобразованная на компьютере в цифровую форму. Всё это время играла дикая смесь всех направлений и стилей, записанная с радио. Большинство песен заканчивались посередине, потому что Джинна решила, что чтобы знать их, достаточно половины, или же прерывались передачей сообщений о ситуации на дорогах. Её цифровая лента была совершенно непредсказуема и таким образом мы заехали на заправку, когда на полную громкость играла Please Don’t Go в исполнение Eurobeats-Gassenhauer и выехали с неё под Give In To Me от Майкл Джексона.
- Я просто ребёнок девяностых, - дерзко заткнула Джианна нам рты, когда мы начали смеяться над её музыкальным вкусом. В конце концов, она собирала исключительно те песни, которые каким-то образом будили чувства, даже если эти чувства были не всегда желательны и тем более не подходили к нашем замыслам и атмосфере вокруг. Как сейчас. Уже когда мы ехали через городок, я чувствовала себя запертой и совершенно не испытывала желания выходить из машины. Хотя Веруккио, это живописное скопление стен, арок, переулочков и ниш, у меня появилось такое чувство, что здесь невозможно не от кого и не от чего спрятаться.
- Очень клёво, - пробормотал Тильманн ободряюще. Ему удалось избежать музыки Джианны, засунув в уши наушники своего айпода и увеличив звук до самого нехочу. Возможно под женоненавистный хип-хоп, Веруккио можно было воспринять по-другому, не так, как я.
Моё разочарование получило новую пищу, когда мы добрались до узкой улочки и Джианна показала Паулю, где припарковаться. Настоящих парковочных мест здесь нет, но всё же возможность приткнуть Вольво так близко к стене, что нам всем пришлось выходить с левой стороны. Но ещё сильнее, чем разочарование, я чувствовала страх Джинны. Я увидела, как она с трудом сглатывает, как будто ей станет сейчас плохо.
- Это здесь, - подавленно объявила она. Ой-ой. Дом её отца несомненно самый жалкий, захудалый домишко на этой и без того страшной улочки. Фасад покрошился, оставив пятна, крыша казалась обветшалой, а петли закрытых ставень покрыты толстым слоем ржавчины.
- Выглядит довольно красиво, - сказала я оптимистично, хотя подумала совершенно противоположное. Я так остро чувствовала страх Джианны, как будто это мои собственные чувства и у него уже появилась компания из очень нездорового гнева, поднимающегося во мне как цунами. Я чувствовала себя так, будто мои ожидания обманули.
- Может мне лучше зайти в дом одной и спросить ...
Слишком поздно. Джианна остановилась как вкопанная, когда маленький, жилистый мужчина с фиолетовыми глазами и лохматыми чёрными волосами, выскочил из двери на улицу и причитая и шатаясь, пошёл навстречу. Да, он действительно шатался. Либо он разрешил себе щедрый аперитив, либо страдал от травмы ноги. Я склонялась к аперитиву, потому что мой внезапно исцелённый нос унюхал алкоголь.
Джинна безропотно прошла через странно-драматичную церемонию приветствия, хотя он поочерёдно то орал на неё, то потом снова, в избытке чувств, прижимал к своему сердцу и называл плаксивым голосом «mia piccola bambina». Моя маленькая девочка. При этом, высокая Джианна, возвышалась над ним по крайней мере на целую голову.
- Это Энцо, - растерянно представила она, после того, как его эмоциональная буря утихла, и он дал ей возможность, тоже что-то сказать. Он, одному за другим, пожал нам руки, сопровождая это громкими словами, из которых мы ничего не поняли, но казалось, будто он всё в нас критикует.
- Что с ним? - спросила я неуверенно Джианну.
- Вы для него недостаточно загорелые.
Удивлённо мы посмотрели друг на друга. Значит вот в чём его проблема? Отсутствие летнего загара?
- Итальянцем на юге это очень важно, - объяснила Джианна смущённо. - Для него мы бледнолицые. - По крайней мере она включила в этот список и себя тоже. Она и в правду казалась бледной, в отличие от своего отца, чей загар из-за множества лопнувших капилляров на щеках и носу, казался ещё сильнее. Без вопросов, он пьяница. Я не могла представить себе, что его состояние просто совпадение. Видно, что Джианне его выход неприятен. Она не в первый раз видела его в таком положение.
Мне же пришлось похоронить мои надежды, получить от него ценную информацию или ссылки. Вот и опять одним следом меньше. Ещё одна тревожная дрожь, сопровождаемая чёрной злобой, проползла вверх по позвоночнику. Не потому, что мне было стыдно, как Джианне, а потому, что я осознала, что у меня ничего нет в руках. Мои распечатки с компьютера я оставила дома, точно так же, как ноутбук и папины записи о пациентах. Они, в любом случае, никак мне не помогли. Всё, чем я владела, эта потрёпанная карта Европы из сейфа. Наш с Джианной кошмар сбылся, даже если мы оба полностью одеты. Мы собирались пробежать голыми через огонь. Должно быть мы сошли с ума.