Я бросила на Тильманна вопросительный взгляд. Он покачал головой.
- Ничего. Ничего, что касается Лео.
Скептицизм в глазах других, когда они обдумывали мои слова, бросался в глаза. Почему, я могла представить, так как моя шишка и бледные щёки не выглядели счастливо. Но наше с Колином счастье вернётся, и тогда это старая баба прицепится к нам. Тесса должна исчезнуть; чем быстрее, тем лучше. Я надеялась, что Пауль не сделает предложения, послать Колина одного. В моих глазах это предложение было бы абсурдным. Загнать Колина в непосредственную близость к Тессе, без меня? Нет. Кроме того, Тильманн всё равно будет искать её. Уже в Гамбурге мне было сложно удерживать его. И как я сказала – я сама хотела поехать в Италию. Я просто должна была поехать туда! Если я хотя бы ещё одну неделю, ночь за ночью, буду и дальше впустую вести исследования, то меня можно будет отправить в психушку.
- Я тоже думаю, что это правильная последовательность, - сказал Тильманн после длительного раздумья. – Пока Тесса не окажется в прошлом, мы ничего не сможем сделать.
- А если за папиным исчезновением скрывается Тесса? – вставил Пауль. Возражение, которое я ожидала.
Я решительно покачала головой.
- Нет. Не думаю. Так далеко она не планирует. Она зациклена на Колине и возможно … на мне. – Я была не настолько уж уверенна в этой аргументации. Это правда. Тесса одержима тем, что хочет закончить метаморфозу Колина, и окончательно сделать его своим спутником жизни. Но лишь это не является доказательством того, что она ничего общего не имеет с исчезновением моего отца. Тем не менее, в этом пункте я доверяла Колину. Он знает Тессу лучше, чем я. Я решила продолжить говорить, чтобы даже не позволить засомневаться в моих словах.
- То, что ты предлагаешь, конечно теоретически возможно, - согласилась я деловым тоном с мыслями Тильманна, призвать для её убийства ещё более старого Мара, чем Тесса. – Но где нам искать? Мары есть по всему миру. Но они не позволят людям подстрекать их к войне. А Камбионам тем более. Они терпят друг друга, при условии, если не начинают спорить из-за еды. То, что Колин напал на Фрнацёза - это абсолютное исключение. Мы не знаем, к каким последствиям это может привести его – или нас.
- Вы не говорили об этом, когда … встретились сегодня ночью? – спросил Пауль и снова перевёл взгляд на мою шишку. – Эли, я считаю всё это …
- Нет. Мы не могли, - прервала я его возражения. – Так, и это второй метод – или вы не хотите узнать о нём?
Я вытащила записку из кармана штанов и протянула её сначала Джианне. Опять наступила тишина. Снова и снова записка переходила от одного к другому.
В конце концов, Тильманн нарушил молчание.
- Это ты написала?
Я кивнула.
- Он только произнёс их, но я уверенна, что это были именно эти слова и никакие другие.
- Возможно, ты неправильно его поняла … - Джианна скрутила губы в трубочку, когда заметила мой сердитый взгляд.
- Я закончила гимназию на отлично и знаю, что запоминаю правильно, а что нет, ясно? – защищалась я, отметая её утверждения. Не сердись опять Эли, напомнила я себе. Не сейчас. - Запоминать наизусть – это одно из моих самых простых упражнений. Он сформулировал слова именно так. У вас есть идеи, что эти два предложения могут значить? – спросила я немного более мягко. – Мне известно значение лишь второго, но совсем в другом контексте. Когда Мары похищают, сильно голодны или хотят принудить к метаморфозе, они впиваются ногтями в кожу своей жертвы, чаще всего на спине, чтобы потекла кровь. Боль освобождает дорогу для самых прекрасных воспоминаний и чувств. Боль открывает душу. Эту формулировку Колин тоже однажды использовал, когда всё мне объяснял. Но я не имею не малейшего понятия, как интерпретировать это предложение в связи с убийством.
Мары не убивают людей, во всяком случае не намеренно. Они лишь хотят утолить свою жадность. То, что люди могут при этом погибнуть, в лучшем случае, всего лишь побочный эффект, но не цель их атаки.
- Тебя может убить только тот, кто любит, - бормоча прочитала Джинна. – Если понимать буквально, то всё просто – и в тоже время невозможно. Кто убьёт добровольно того, кого любит, кроме тех случаев, когда это касается эвтаназии или же совместного самоубийства, но в случае с Марами об этом вероятно не может быть и речи или ты думаешь, что … - Она прервала свой поток слов и засунула записку в вырез, потому что мама протопала по лестнице вверх в оранжерею, с окаменевшим лицом прошла мимо нас и начала возиться на кухне. Я понизила голос.
- Во всяком случае, нам стоит подумать, что это может означать, и как это осуществить. По крайней мере, есть второй метод, - попыталась я остаться оптимистичной, хотя между тем предполагала, что Джианна права. Всё было просто и в тоже время невозможно. Если только за этими словами не скрывалось совсем другое значение. - Она должно быть живёт в Италии. Всегда, когда Колин ускользал от неё, она возвращалась назад туда. На юг Италии. Очевидно Колин снова ускользнул, иначе его бы здесь не было. Папа последние следы оставил в Италии. Нам нужно ехать в Италию, - высказала я то, чего так сильно хотела и в тоже время боялась, как чумы.
- Не нужно, - ответил Пауль решительно. – Нам ничего не нужно. Мы можем продолжать нормально жить дальше и принять то, что папа … - Он замолчал.
- Я так не могу, - сказала я, когда у Пауля не получилось закончить предложение и после нескольких страдальческий вздохов добавила. – Ты можешь?
Когда я требовательно посмотрела ему глаза, потемневшие от страдания, моё сердце посуровело и помрачнело. Он, так же, как и я, не мог оставить всё так, как есть. Нормальной жизни для нас больше не существовало. Иногда я точно не понимала, были ли это последствия атаки Фрнацёза, угнетающие моего брата или же его собственное чувство вины, из-за того, что он не поверил ни мне, ни папе. Да, он чувствовал себя виноватым за то, что пришлось пережить мне, чтобы спасти его. Я не хотела, чтобы он винил себя, но он винил. Поэтому, он не позволит уехать мне без защиты со своей стороны. Только уже из-за чувства вины он этого не допустит. Не имеет значения, что он думает он наших замыслах.
Пауль, застонав, отвернулся от меня и посмотрел на Джианну. Стон казалось исходит из глубины его груди.
- Значит, Италия, - сказал он хрипло.
- Да. Италия, - подтвердил Тильманн. Я только кивнула. Теперь и наши две пары глаз, Тильманна и мои, покоились на Джианне. Она не хотела верить в то, что ей приходилось выслушивать здесь, поэтому немного отодвинулась и смотрела на нас со смесью возмущения и обиды.
- Помимо того, что вы все совершенно сумасшедшие: я не могу поехать сейчас в Италию! Я безработная, у меня долги и ... - Широким жестом она отмахнулась от мухи, которая села на её пирог. Под её мышками на футболке образовались тёмные пятна.
- У тебя больше нет долгов, - исправил её Пауль. - Я перевёл деньги в налоговое управление.
- Ты, что сделал? - Джианна ахнула. - Откуда ты вообще знаешь, что ... ах, вот значит как. Финансовые аристократы держатся вместе.
Я только пожала плечами. Да, я послала Паулю копию письма налоговой инспекции, которое мама и я изучили вместе с Джианной, чтобы найти какую-нибудь лазейку в законе, которая могла бы уберечь её от доплаты. Однако безуспешно. После этого я отправила его Паулю факсом и объяснила несколькими предложениями, в каком затруднительном положение находится Джианна. От меня она не хотела принимать денег. Выглядело так, будто она ни у кого не любила брать их.
И только потому ничего не сделала Паулю, потому что мама как раз подошла к столу и поставила перед моим носом свежий чайник с чаем. Из-за кофе голова у меня болела ещё больше и то, что она сама подумала о том, чтобы специально для меня приготовить мятный чай, заставило меня смущённо смотреть на бахрому скатерти. Мы исключили маму из переговоров, хотя здесь речь шла о её муже. Это не добропорядочно.
Атмосфера так накалилась, что мы все вздрогнули, когда позвонили в дверь.
- Не беспокойтесь, я сама открою. - Мама преувеличено поклонилась и вышла из оранжереи.
- О нет ..., - застонала я. - Значит, он действительно не шутил и приехал в Вестервальд...
- Кто? - воскликнули Джианна и Пауль хором.
- Ларс. Он угрожал мне этим уже сегодня утром. Его жена бросила его, и с тех пор он преследует меня.
- Ларс, горилла? - Нос Джаннны сморщился. Отвлечься ей бы не помешало. - С ним я уже всегда хотела познакомиться.
- Мне хватило и одного раза. О, прошу, только не это ... - Мамины шаги уже приблизились и стук дико раскрашенных, ковбойских сапог Ларса. Поспешно я поднялась, чтобы найти убежище в папином кабинете. - Скажите ему, что я чувствую себя не очень хорошо и что ... - Слишком поздно. Они уже стояли за мной. Глаза Джианны расширились. Да, вид Ларса не представлял этического удовольствия. В вопросах моды он застрял в девяностых. Да ещё его подбородок, как у Шумахера и низкий лоб - и готов неимущий. Я приложила палец к моему стучащему виску и медленно повернулась. - Ларс, я же тебе сказала, что ... о, Боже мой.
- Можешь звать меня просто Колин, спасибо. - Он весело подмигнул мне и направил своё внимание на трёх других, которым никак не удавалось закрыть рты. - Джианна, Тильманн, Пауль. - Манера, с которой он назвал их имена, на несколько моментов пленила нас. Он сказал их так многозначительно и знающе - это было больше, чем просто приветствие. Я увидела, как Джианна выпрямилась, что делала редко. Чаще всего она скрючивалась, как вопросительный знак. Колина казалось не волновала наша реакция. Он безучастно сел на свободный стул рядом с моим. Нерешительно я тоже вновь села.
- Ах, как здорово. Вишнёвый пирог. Мне можно? - спросил он вежливо и посмотрел на маму сверкающим взглядом. Так как снаружи как раз шёл ливень, мрачная погода уберегла нас от огненно-красных волос и светло-зелёных глаз. Тёмные волосы Колина - теперь немного короче, но всё ещё длиннее, чем при нашем знакомстве - были пронизаны медными и огненно-рыжими прядями, а его глаза составляли радужный узор из коричневого и тёмно-бирюзового. В остальном он предстал перед нами одетый со вкусом, но своеобразно, как никогда: изношенные сапоги, узкие, тёмные брюки, рубашка из прошлого столетия; к тому же на руке широкий, кожаный браслет, потрёпанный ремень и целая коллекция колец в обоих ушах.
Мама едва кивнула, руки скрещены на груди, выражение лица один лишь упрёк. Колин проигнорировал её и положил себе на тарелку кусок пирога. Ошеломлённо я наблюдала за тем, как он, отломив первый кусочек вилкой, засунул себе в рот, прожевал и сглотнул. Он ел!
- Вкусный, - похвалил он мамино (и Джианнено) умение печь одобряющим кивком. Я, даже если бы хотела, не смогла сказать, разыгрывает ли он нас или вполне серьёзен. Эта ситуация казалась настолько странной, такие я переживала обычно лишь во сне. И в какой-то мере она была так же ужасно смешной. Джианна подавила смешок, на что Колин сказал ей что-то на итальянском, что тут же заставило её покраснеть.
- Я запрещаю вам, ещё хоть даже один раз, так изувечивать мою дочь, - сказала мама, прежде чем мы начали развлекаться.
- Правильно делаете. Это не может извинить мои действия, но я должен был приблизиться к ней таким образом, чтобы защитить её семью. Всё другое излишне подвергло бы её опасности, а возможность вернуть вашего мужа отбросило бы в далёкое будущее, - ответил Колин спокойно. Мама испустила опасно-шипящий звук и с развивающимися волосами промаршировала назад в сад. Колин отодвинул от себя тарелку с пирогом, прежде чем повернулся ко мне и посмотреть - с обычным высокомерным выражением и насмешкой во взгляде. Тем не менее в нём было также слабое сожаление, слишком слабое, чтобы заставить меня забыть мои травмы. Моя головная боль мчалась по венам, как будто хотела заставить их взорваться. Порез на затылке начал чесаться.
- Разве ты не мог принести мне известие таким же вот путём? За чаем? - спросила я колко.
- Нет, Эли. Тогда ты обрадовалась бы. А так, находишь меня лишь ужасным. Благодаря этому небольшому свиданию в полночь.
- Да. Ты действительно ужасный.
Джианна снова фыркнула, в то время как Пауль и Тильманн ограничились лишь тем, чтобы наблюдать за нами. Мистер Икс, который только что ещё охотился за бабочками в саду, учуял Колина и прибежал, чтобы элегантным движением запрыгнуть к нему на колени и мурлыкая, и пуская слюни взобраться на плечи. Колин драпировал его как шарф вокруг шеи, так что ноги Мистера Икс свисали вниз, а ревнивый Руфус хотел прыгнуть за ним.
- Ну, а ты что за уродливая скотина? - Колин осторожно погладил Руфуса по шраму, который красовался вместо глаза на его угловатой голове. Потом снисходительно посадил его на пол, чтобы остановить героический, тенорный вой Мистера Икс, который тот завёл опять только что.
- Моему коту он нравится. Таким образом вопрос для меня решён, - сказала Джианна, как будто самой себе. Колин посмотрел на неё открыто, но она не осмелилась ответить на его взгляд.
- И что? У вас уже есть идея? - Нам всем было ясно, на что он намекал. На свою формулу. - Я сам не хочу ещё раз говорить её в вашем присутствии. Это слишком рискованно. Здесь речь идёт о древнем знании, которое, в самом плохом случае, привязано к мозгу того, кто его украл. Сама формула не может быть обнаружена, потому что её украли, поэтому она была забыта. Вора, однако, можно обнаружить. Так как выглядит ваш план? - Последнее предложение прозвучало высокомерно, и если бы головная боль не мучила меня так сильно, то я, по крайней мере, предприняла бы попытку, пнуть его в ногу. Мне было даже трудно понять, что он только что сказал нам. Остальные тоже смотрели озадаченно.
- Мне кажется, что я попала в какой-то плохой фильм ..., - пробормотала Джианна. Колин не обращал на неё внимания, а ждал моего ответа.
- У нас ещё нет настоящего плана, - ответила я уклончиво. «Настоящий план» - выражение скорее благосклонное. У нас его вообще нет. Мне только что удалось убедить Пауля поехать с нами в Италию.
- Хорошо, значит это выяснили. В остальном я предлагаю вам помочь в поисках вашего ...
- Не выяснили! - перебила я. - Мы только что заговорили об этом в первый раз. Может дашь нам немного времени, после того, как не показывал здесь своей задницы в течение нескольких месяцев. В конце концов, для этого нам и требовалось время. Для меня вопрос очевиден. Мы найдём Мара, который любит Тессу и ...
- О, Елизавета, прошу тебя, нет Маров, которые ... - Колин прервал себя и встал, становясь к нам спиной возле передних окон оранжереи, заросших виноградом. - Ты не найдёшь Мара, который любит Тессу. У нас тоже есть вкус.
- Но ведь ты ... хм ...
- Я, вовсе нет. Не путай желание с любовью, Эли, - сказал он холодно.
- Зачем тогда ты вообще сообщил мне эту аллегорию, если совсем не веришь в то, что мы сможем её решить?
- Таким образом, я сдержал мою часть обещания. Тебе решать, выполнишь ли ты свою. - Колин говорил, как о неважной, безобидной сделки - а имел в виду свою собственную смерть. Я отбросила эту мысль в сторону так же быстро, как она появилась. Это был последний пункт в списке и на данный момент незначительный. Сначала Тесса, потом папа, а уж потом я могла подумать о моей части обещания. Не раньше. Потому что если всё пойдёт хорошо, то она, в последствие, больше не будет иметь значения.
Колин вернулся к столу, освобождая вид на сад, где мама мучилась под дождём, роя в глинистой почве яму. Снова и снова её руки соскальзывали с тяжёлой лопаты. Выглядело так, будто она хочет вырыть могилу. Возможно наши соседи тоже так думали. Беззвучно Колин опустился на свой стул. Распространилась наркотическая тишина. Джианна и Пауль наблюдали за мамой, как будто им было запрещено встречаться взглядом с Колином, но Тильманн задумчиво смотрел в некуда, как будто полностью занят решением проблемы. Решением нашей проблемы? Я изумилась, когда заметила размышления Тильманна. Однако Колина они не удивили. Он производил впечатление, как будто ожидал, что именно так и будет. Губы Тильманна стали тонкими. Потом он прокашлялся.