С тех пор Такрой устраивал для Кристофера тренировки, в какой бы Везделке они ни оказывались, и они без остановки говорили о крикете. Такрой был хорошим тренером. Кристофер научился от него гораздо большему, чем от учителя в школе. И всё чаще его посещали амбициозные мечты профессионально играть за Суррей или еще где, твердо посылая мяч через всю площадку к границе. На самом деле Такрой так хорошо его обучил, что у него начали появляться более реальные и обыденные мечты попасть в школьную команду.
Теперь в дортуаре читали вслух книги Онейра по крикету. Заведующая обнаружила «Тысячу и одну ночь» и забрала ее, но никто не возражал. Все мальчики в дортуаре – даже Феннинг – сходили с ума по крикету. И Кристофер был самым одержимым из всех.
А потом разразилась катастрофа. Началась она со слов Такроя:
– Кстати, план изменился. Можешь встретиться со мной в следующий четверг в Десятой серии? Кто-то, похоже, пытается испортить эксперименты твоего дяди, так что нам придется изменить обычный порядок.
Легкие угрызения совести отвлекли мысли Кристофера от крикета. Он знал, что должен продолжать платить за Трогмортена, и боялся, что Богиня обладает сверхъестественной возможностью узнать, что он был в Десятой серии и не принес ей книг. К лощине он приблизился настороженно.
Такроя там не было. Кристофер добрый час ползал и карабкался, пока не обнаружил его у входа в совсем другую лощину. К этому времени Такрой стал заметно туманным и неплотным.
– Болван, – сказал Такрой, пока Кристофер поспешно уплотнял его. – Я в любую секунду мог выйти из транса. Ты же знаешь, что в каждой серии далеко не один мир. Что на тебя нашло?
– Возможно, я думал о крикете, – ответил Кристофер.
Место за новой лощиной было далеко не таким примитивным и языческим, как место, где жила Богиня. Оно представляло собой обширную территорию судостроительного предприятия, где над головой возвышались громадные краны. Самые большие корабли, что Кристоферу приходилось видеть – огромные корабли из ржавого железа ужасно странной формы, – были привязаны такими большими тросами, что ему пришлось перешагивать через них, словно через бревна. Но он понял, что это по-прежнему Десятая серия, когда человек, ждущий рядом с железной телегой, наполненной маленькими бочонками, воскликнул:
– Хвала Ашет! Я уж думал, вы не придете!
– Да, поторопись, – сказал Такрой. – Это место безопаснее, чем языческий город, но всё равно поблизости могут оказаться враги. Кроме того, чем быстрее ты закончишь, тем быстрее мы сможем пойти поработать над твоей передней защитой.
Кристофер поспешно принялся перекатывать бочонки с железной телеги на повозку. Когда все бочонки были загружены, он поспешил закрепить ремни, удерживающие на ней груз. И, конечно же, поскольку он торопился, один из ремней выскользнул у него из рук и упал с другой стороны повозки. Кристоферу пришлось перегнуться через груз, чтобы взять его. Он слышал лязг железа и далекие крики, но не обращал на них внимания, пока Такрой не прыгнул к нему, внезапно появившись перед глазами.
– Слезай! Убирайся оттуда! – крикнул Такрой, безрезультатно пытаясь оттащить Кристофера туманными руками.
По-прежнему лежа поперек бочонков, Кристофер поднял взгляд и увидел гигантский крюк на цепи, несущийся к нему так стремительно, что убежать он всё равно не успел бы.
И это всё, что он знал. Следующее, что он смутно осознал: он лежал на тропе своей лощины рядом с пижамой. Он понял, что от удара гигантского крюка потерял сознание – счастье еще, что он практически лежал на повозке, иначе Такрой ни за что не смог бы привезти его домой. Пошатываясь, Кристофер переоделся в пижаму. Голова болела, так что он, волоча ноги, вернулся прямо в кровать в дортуаре.
Наутро не осталось даже головной боли. Он забыл обо всем и сразу после завтрака отправился играть в крикет с Онейром и шестью другими мальчиками.
– Чур, я отбиваю первый! – крикнул он.
И все в тот же самый момент закричали то же самое. Но биту нес Онейр и он не собирался ее отдавать. Все, включая Кристофера, вцепились в него. Последовала глупая веселая потасовка, которая закончилась, когда Онейр с шутливой угрозой размахнулся битой по дуге.
С тяжелым хрустом бита встретилась с головой Кристофера. Он помнил, как услышал еще один отчетливый треск – прямо над левым ухом, точно кости его черепа ломались, как лед на луже. Затем, совершенно так же как прошлой ночью, он больше ничего не осознавал.
Очнувшись, Кристофер понял, что прошло немало времени. Хотя у него на лице почему-то оказалась простыня, он видел, как вечерний свет льется в окно, находящееся высоко в углу. Он страшно замерз – особенно ноги. По-видимому, кто-то снял с него ботинки и носки, чтобы уложить в кровать. Но куда его положили? Окно находилось не там, где должно бы быть в дортуаре – как и в любой другой комнате, где ему приходилось спать, коли на то пошло. Кристофер стянул простыню и сел.
Он сидел на мраморной плите в холодной, полутемной комнате. Неудивительно, что он замерз. На нем было только нижнее белье. Вокруг него стояли другие мраморные плиты, в большинстве своем пустые. Но на некоторых лежали люди – абсолютно неподвижные и с головой накрытые простынями.
Кристофер начал подозревать, где он оказался. Завернувшись в простыню, чтобы хоть чуть-чуть согреться, он соскользнул с мраморной плиты и подошел к ближайшей белой плите с человеком на ней. Осторожно он отодвинул простыню. Человек был старым бродягой, без всякого сомнения мертвым. Чтобы убедиться, Кристофер ткнул пальцем его холодное обросшее щетиной лицо. После чего велел себе сохранять спокойствие, что было вполне разумно, но слишком поздно. Его уже охватила такая паника, какой он не испытывал еще ни разу в жизни.
На другом конце холодной комнаты находилась большая металлическая дверь. Кристофер схватил ее за ручку и потянул. Когда дверь оказалась запертой, он принялся пинать ее, барабанить по ней обеими руками и дергать ручку. Он всё еще пытался уговорить себя быть благоразумным, но его трясло, а паника стремительно выходила из-под контроля.
Примерно через минуту дверь распахнулась, и в проеме появился толстый веселый мужчина в белом рабочем халате и раздраженно уставился перед собой. Поначалу он не заметил Кристофера. Он смотрел поверх его головы, ожидая кого-то более высокого.
Кристофер осуждающе запахнул простыню.
– Чего ради вы запираете эту дверь? – вопросил он. – Здесь все мертвые. Они не убегут.
Мужчина опустил взгляд на Кристофера и издал тихий стон. Его глаза закатились к потолку, а пухлое тело соскользнуло по двери и рухнуло к ногам Кристофера в глубоком обмороке.
Кристофер подумал, что он тоже умер. Это стало последней каплей. Он перепрыгнул через тело мужчины и понесся по коридору, обнаружив, что находится в больнице. Его пыталась остановить медсестра, но к этому моменту Кристофер уже не способен был ничего воспринимать.
– Где школа? – завопил он. – Я пропускаю тренировку по крикету!
Полчаса после этого в больнице творился полный хаос, когда все пытались поймать труп пяти футов ростом в развевающейся простыне, который носился туда-сюда по коридорам, крича, что пропускает тренировку по крикету.
Наконец, они поймали его рядом с Родильным отделением, где доктор поспешно дал ему что-то усыпляющее.
– Успокойся, сынок, – сказал он. – Знаешь, для нас это тоже шок. Когда я видел тебя в последний раз, твоя голова напоминала раздавленную тыкву.
– Я пропускаю тренировку по крикету, говорю же вам! – воскликнул Кристофер.
Он проснулся на следующее утро в больничной кровати. Мама и папа сидели рядом с ней друг напротив друга. Темная одежда и бакенбарды с одной стороны, духи и красивые цвета – с другой. И словно чтобы доказать Кристоферу серьезность случившегося кризиса, они даже разговаривали друг с другом.
– Ерунда, Козимо, – говорила мама. – Доктора просто ошиблись. У него было лишь сильное сотрясение, и мы оба зря испугались.
– Школьная заведующая тоже сказала, что он мертв, – угрюмо произнес папа.
– Взбалмошная женщина, – ответила мама. – Я не верю ни единому ее слову.
– А я верю. У него не одна жизнь, Миранда. Это объясняет многое в его гороскопе, что всегда озадачивало…
– О, вздор эти твои гороскопы! – воскликнула мама. – Замолчи!
– Я не стану молчать, когда знаю правду! – практически закричал папа. – Я сделал то, что следовало сделать, и послал телеграмму де Витту насчет него.
Это явно привело маму в ужас.
– Как ты мог совершить такую гнусность! – разозлилась она. – И даже не посоветовавшись со мной! Говорю тебе, Козимо, я не собираюсь терять Кристофера из-за твоего мрачного коварства!
На этом моменте папа и мама так разозлились, что Кристофер закрыл глаза. Поскольку вещество, которое дал ему доктор, всё еще вызывало у него сонливость, он почти сразу же снова заснул, но даже во сне продолжал слышать ссору. В конце концов, он выбрался из кровати, проскользнул мимо папы и мамы – они даже не заметили – и отправился в Место Между. Он нашел там новую лощину, ведущую куда-то, где шло цирковое представление. Никто в том мире не говорил по-английски, но Кристофер прекрасно устроился – как часто делал прежде, – притворившись глухонемым.
Когда он тихонько вернулся, комната была полна людей в строгой одежде, которые явно собирались уходить. Кристофер проскользнул мимо дородного серьезного молодого человека с тугим воротником и леди в сером платье, которая держала черный кожаный чемодан с инструментами. Никто из них не понял, что он здесь. Судя по всему, ту его часть, которая оставалась в кровати, только что изучал специалист. Когда Кристофер обогнул маму и забрался в кровать, он понял, что специалист стоит прямо за дверью с папой и бородатым мужчиной.
– Я согласен, что в сложившихся обстоятельствах вы были правы, позвав меня, – услышал Кристофер старческий сухой голос, – но здесь присутствует только одна жизнь, мистер Чант. Признаю, конечно, произошло нечто странное, но у нас есть отчет школьного учителя магии, чтобы подтвердить наши выводы в данном случае. Боюсь, я совершенно не убежден… – старческий сухой голос удалился по коридору, продолжая говорить, и за ним последовали все остальные, кроме мамы.
– Какое облегчение! – произнесла мама. – Кристофер, ты проснулся? На мгновение я подумала, что этот жуткий старик заберет тебя, и я никогда не прощу твоего папу! Никогда! Я не хочу, чтобы ты вырос скучным законопослушным полицейским, Кристофер. Мама хочет гордиться тобой.
Глава 9
Кристофер вернулся в школу на следующий день. Он боялся, что мама разочаруется в нем, когда он станет профессиональным игроком в крикет, но это ни в малейшей степени не поколебало его устремлений.
В школе его встретили будто восьмое чудо света. Онейр извинялся, чуть ли не плача. И это единственное, что заставляло Кристофера чувствовать себя неуютно. В остальном, он грелся в лучах всеобщего внимания. Он настоял, что продолжит, как прежде, играть в крикет, и с нетерпением ждал следующего четверга, чтобы рассказать Такрою о своих приключениях.
Утром в среду за Кристофером послал директор. В директорском кабинете он с удивлением увидел папу – они с директором с неловким видом стояли возле стола из красного дерева.
– Что ж, Чант, – произнес директор, – нам жаль так скоро терять наше девятидневное чудо. Ваш отец пришел забрать вас. Похоже, вы переходите на частное обучение.
– Что? Оставить школу, сэр? – воскликнул Кристофер. – Но сегодня после обеда тренировка по крикету, сэр!
– Я предлагал вашему отцу подождать хотя бы до конца семестра, – ответил директор, – но, похоже, знаменитый доктор Посан не согласился на отсрочку.
Папа прочистил горло:
– Эти преподаватели из Кембриджа. Мы оба знаем, что они собой представляют, директор.
И они фальшиво улыбнулись друг другу.
– Заведующая уже пакует ваш чемодан, – продолжил директор. – Ваши вещи и табель успеваемости будут, как положено, отправлены следом. А теперь мы должны попрощаться: насколько я понимаю, ваш поезд отходит через полчаса.
Он пожал Кристоферу руку – быстрым, твердым директорским рукопожатием, – и папа тут же потащил Кристофера к кэбу, не дав даже попрощаться с Онейром и Феннингом. Из-за этого Кристофер, сидя в кэбе, злился и возмущенно пялился на папин профиль с бакенбардами.
– Я надеялся попасть в школьную крикетную команду, – многозначительно произнес он, поняв, что папа не собирается ничего объяснять.
– Очень жаль, – ответил папа, – но будут и другие крикетные команды. Твое будущее важнее крикета, сын мой.
– Крикет – мое будущее, – нахально заявил Кристофер.
Он впервые открыто объявил о своих честолюбивых замыслах взрослому. Его бросило в жар, а потом в холод от того, как дерзко он разговаривал с папой. Но в то же время он был рад, поскольку сделал важный шаг на пути своей карьеры.
Папа меланхолично улыбнулся:
– Было время, когда я хотел стать машинистом. Подобная блажь проходит со временем. Важнее было увезти тебя к доктору Посану до конца семестра. Твоя мама собиралась взять тебя с собой за границу.
От гнева Кристофер так сильно стиснул зубы, что брекеты поцарапали ему губу. Крикет, значит, блажь!
– Почему это так важно?
– Доктор Посан – самый выдающийся Прорицатель в стране. Мне пришлось подергать за пару ниточек, чтобы он взял тебя так быстро. Но когда я изложил ему дело, он сам сказал, что надо приступить немедленно, чтобы де Витт не успел забыть о тебе. Де Витт пересмотрит свое мнение о тебе, когда обнаружит, что у тебя все-таки есть магический дар.
– Но я не могу колдовать, – заметил Кристофер.
– И для этого должна существовать какая-то причина. По всей очевидности, твой дар должен быть огромным, поскольку я кудесник, как и оба моих брата, а твоя мама – надо отдать ей должное – весьма одаренная колдунья. А ее брат, этот ужасный Аржан, тоже кудесник.
Кристофер пытался переварить услышанное, наблюдая, как за папиным профилем мимо пробегают дома, когда поезд, пыхтя, выехал на окраины Лондона. Никто прежде не говорил ему про его наследственность. Однако он предположил, что и в самых волшебных семьях рождаются бездари. И подумал, что он, наверное, бездарь. Так значит, папа действительно кудесник? Кристофер возмущенно поискал в папе признаки силы и богатства, сопутствующие кудеснику, и не нашел их. Папа производил на него впечатление бедно одетого и мрачного человека. Обшлага его сюртука износились, а шляпа выглядела унылой и небогатой. Даже черные с проседью бакенбарды были более жидкими, чем помнил Кристофер.
Однако проблема состояла в том, что, кудесник или нет, папа вырвал Кристофера из школы в самый разгар крикетного сезона, и, судя по тому, как директор говорил, его не ждали обратно. Почему? Почему папа решил так поступить с ним?
Кристофер размышлял над этим, пока поезд подходил к конечной станции Большой Южной железной дороги и пока папа через суетливые толпы людей тащил его к кэбу. Бегом проталкиваясь к станции Сент-Панкрас Кросс, Кристофер вдруг понял, что теперь будет сложно даже встретиться с Такроем и получить несколько уроков крикета от него. Папа велел ему не иметь никаких дел с дядей Тенни, а папа был кудесником.
В маленьком закопченном вагоне поезда, идущего в Кембридж, Кристофер возмущенно спросил:
– Папа, почему ты решил отвезти меня к доктору Посану?
– Я думал, что уже объяснил, – ответил папа.
Некоторое время казалось, он больше ничего не скажет. А потом он со вздохом повернулся к Кристоферу, и Кристофер понял, что он просто собирался с духом для серьезного разговора.
– В прошлую пятницу, сын мой, – сказал папа, – твою смерть констатировали два врача и несколько других людей. Однако, когда я прибыл в субботу, чтобы опознать твое тело, ты был жив, поправлялся и не имел ни малейших следов травмы. Это уверило меня, что у тебя больше одной жизни, тем более что подобное уже происходило раньше. Скажи, Кристофер, в тот раз в прошлом году, когда мне сказали, что на тебя упал карниз, ты ведь был смертельно ранен, не так ли? Ты можешь признаться мне. Я не стану сердиться.