Но жена уже пребывала в хорошем настроении, выглядела такой умиротворённой, что пока у Платона просто не доставало духа вывалить на неё не лучшие новости. Ведь его слова, вероятно, погрузят её в печаль, уныние или же напротив – вызовут приступ бешенства. Марина столько вложила в этот дом, в переезд, что мысль о необходимости всё здесь оставить несомненно причинит ей большую боль. Нет, пока лучше отложить неприятный разговор, пусть после тяжёлого дня Марина отвлечётся в разговоре с гостем от своих служебных проблем.
В последние недели к ним стал заходить Эрик: где-то скрывавшийся сын дантиста вышел из подполья, и уже пару раз заглядывал на огонёк, подгадывая так, чтобы хозяйка была дома. По его словам, Эрик пристроился персональным тренером у какой-то «шикарной блондинки», а за это она приютила у себя дома беглого сына дантиста. И всё было бы роскошно, да вот напасть – благодетельница собирается куда-то уезжать и надолго. Беззаботная жизнь жиголо заканчивалась.
В отличие от Платона, Марина не уставала высказывать свои сочувствия бедняжке. Ей то накаченный красавчик понравился сразу, и жена этого не скрывала, а ревновать… Ну уж нет. Платон не собирался уподабливаться примитивным самцам, которые недалеко ушли от прародителей человека. К тому же парень сам признался в своей нетрадиционной сексуальной ориентации, а Марина весьма щепетильна в этом вопросе. Так что пусть себе приходит, тем более что он производит впечатление симпатичного и доброжелательного молодого человека. С ним можно поговорить на разные темы, да и с юмором у парня вроде всё в порядке. Тем более что на безрыбье, как говориться, и рак – рыба, ведь после того, как жена фактически отказала от дома Вике и Андрею, они ни с кем тут не общаются.
Сегодня Эрик живо и достаточно откровенно – с обилием пикантных подробностей, – рассказывал о своих похождениях в качестве бомжа, когда он только пытался закрепиться в столице и обитал на вокзале и в других традиционных для бездомных местах. Марину рассказ гостя страшно забавлял. Видя её такой, – с осунувшимся после тяжелого дня лицом, но заразительно хохочущую, – Платон лишь укрепился в решении, что если и откроет ей тайну этого места, то только не сегодня.
Марина перехватила его взгляд, её бровь удивлённо изогнулась.
– Что с тобой, милый? Ты что-то хочешь мне сказать?
– Нет. То есть, да. – Платон виновато улыбнулся. – Понимаешь, паспорт не могу найти? Куда-то видимо сунул, хотя обычно он у меня в ящике стола лежит.
– Чего это он тебе вдруг так понадобился?
– Да не вдруг. С телевидения звонили, просят заехать получить гонорар за репортаж, только у них в бухгалтерии обязательно потребуется паспорт.
– Так скажи им, чтобы перевели деньги тебе на карточку, – легко нашла выход из положения Марина.
– Всё равно придётся давать им свои данные, к тому же послезавтра я собрался на медкомиссию, а там снова нужен паспорт.
– Медкомиссию? Зачем ещё? Ты же только недавно обменял права.
– Это не для прав. Я решил оформить лицензию на оружие.
– Оружие?! – по-настоящему изумилась супруга. – Что за вздор! Взбрело же тебе в голову. Оружие! Нелепость какая!
– Что же в этом нелепого? – Платона покоробило от прозвучавшей в её тоне резкости. – По-моему, иметь дома оружие, чтобы быть в состоянии защитить свою семью, – естественное и разумное решение для мужчины.
– Вы слышали, Эрик? – обратилась к гостю женщина, апеллируя к нему, как к независимой стороне в их споре. – Мой муж возомнил себя героем боевиков, не понимая, что оружие в себе самом таит большую угрозу.
– Да это опасно, – тотчас согласился гость. – Лично я бы предпочёл, чтобы моей защитой занимались профессионалы. – Эрик произнёс это несколько взвинчено. – Лично меня воротит от всех этих пистолетов, винтовок, патронов…
– Вот видишь, – торжествующе воскликнула Марина.
А глаза гостя подёрнулись поволокой задумчивости, дымка каких-то мыслей отвлекла его в прошлое:
– Этот тошнотворный запах ружейного масла, пороха, крови… По-моему все охотники и вообще любители пострелять – в душе убийцы. А уж если ты считаешь себя врачом, то вообще не имеешь никакого морального права лишать кого-то жизни – не важно кого и за что.
– Но я не собираюсь убивать! – не вытерпев, воскликнул Платон.
Эрик даже поглядел на него с опаской, вероятно не ожидая от обычного спокойного домоседа такого всплеска эмоций.
– Я хочу лишь быть в состоянии – защитить! Если это понадобиться – более миролюбиво закончил свою мысль Воронцов.
– Не мели ерунду! – словно большому ребёнку снисходительно сказала Марина. – Ты органически не способен выстрелить в человек даже пейнтбольным шариком с краской. Вспомни, как на прошлом корпоративе ты стал безответной мишенью для всех моих сотрудников. Это было забавно. Ты должен был извлечь для себя урок. Посмотри же правде в глаза: ты не способен причинить страдания даже котёнку! Ты сам – большой ребёнок, а большие пушки детям не игрушки.
– Не шути так.
– Я и не шучу. Если ты меня не послушаешь, то всё кончится тем, что ты случайно подстрелишь сам себя – по небрежности… Пойми же, я боюсь за тебя! – Марина привлекла большую вихрастую голову мужа к своей, висок к виску, и ласково заворковала, не стесняясь миловаться при постороннем человеке: – Будь же реалистом, Пупс! Признай же, что твоя идея – сумасбродна. И потом, разве в этом есть реальная потребность? Я понимаю, если бы мы жили прямо в лесу, – тогда другое дело. А тут повсюду камеры, мы за шестиметровой каменной стеной.
Платон мягко высвободился из её рук, ему стало неприятно то, в каком виде его выставляют при посторонних. Ещё чуть-чуть и супруга потреплет его за пухлую щёчку с оскорбительной снисходительностью: «Кажется мой пупсёнычек не на шутку разошёлся…».
Почему-то в последнее время Марина взяла себе за моду фамильярничать с ним на людях, не стесняясь показывать какую очередную глупость сморозил её муженёк, каким нелепым увальнем выглядит… Да, пусть в её глазах он уже не так хорош, каким наверное казался прежде, и всё же он мужчина…
– И запомни, – Воронцов постарался, чтобы голос звучал достаточно твёрдо, «с металлом», – я не хочу, чтобы ты возвращалась одна после работы.
– Что? – перепросила Марина, щурясь, словно не узнавая.
– У меня к тебе большая просьба, – старался не замечать иронии жены Платон, – впредь возвращайся, пожалуйста, домой только со своим водителем. А когда это по каким-то причинам невозможно, то давай я буду тебя встречать.
– Вы только посмотрите на этого человека! – всплеснула Марина руками. – Скажите, пожалуйста, какие у нас перемены. Я погляжу, Пупс, ты не на шутку разошёлся. Спасибо тебе, милый, – голос Марины стал вкрадчивым, – но уверяю тебя, твои волнения излишни. Ты сам знаешь: случись что, я смогу за себя постоять…
– Ваша жена просто искренне беспокоиться о вас – счёл нужным вставить слово Эрик. – Она у вас чудесная.
…Платон выскочил из дома на улицу, чувствуя досаду и одновременно облегчение, что неприятный разговор закончился. Хотя последнее слово снова осталось не за ним, а за женой. Эти дурацкие споры не приводят ни к чему, только оставляют после себя тяжесть на душе.
Он довольно долго шёл по улице, удаляясь от дома, и то и дело останавливался, пытаясь закурить, но ветер тушил огонь, наконец, ему удалось забиться между припаркованными у тротуара автомобилями, и с наслаждением затянуться. Вспоминая недавний разговор, Платон испытывал всё большее смущение: правильно ли он вёл себя с Мариной, не перегнул ли палку. Похоже, они просто не поняли друг друга, ведь в сущности говорили об одном и том же, что искренне беспокоятся друг о друге.
«Надо купить её любимые орхидеи, потом зайти в кондитерскую за кофе лате и пирожными – стал продумывать план примирения Воронцов. – Скажу ей: «Я хочу только, чтобы у нас всё вернулось, как тогда в Венеции, помнишь? Там ведь нам даже слов порой не требовалось, чтобы понять друг друга»».
Мужчина снова остановился и прищурился на припекающее солнышко, расслабленно улыбнулся тёплым лучам. Что-то заставило его обернуться: с ветки дерева за ним наблюдал ворон – крупный самец, угольно-чёрный, нахохлившийся. Редкая птица, такую и в лесу то не часто увидишь. Платон знал, что вороны очень умны и осторожны, и полез за телефоном, торопясь сфотографировать пернатого гостя, чтобы показать детям. И при этом продолжал чувствовать на себе очень знакомый острый цепкий взгляд.
Пока он возился с настройками камеры, чёрная тень бесшумно спикировала на него! Лишь в последний момент мужчина уловил над головой свист перьев и инстинктивно пригнулся, избежав удара крепким клювом, телефон выпал из его рук и шмякнулся об асфальт, гибельно звякнув разбитым экраном и сокрушённой начинкой. Всё произошло быстро и неожиданно. Ошеломлённый, Платон провожал глазами удаляющегося в сторону леса крылатого демона, сжимающего в лапах его любимую кожаную кепку.
Глава 29
15 мая, понедельник
Новость шокировала: Полина, дочь Андрея и Вики, в выходные вернулась с конной прогулки и рассказала, что свалилась с лошади. Одноклассница Эммы занималась в группе верховой езды, и обычно занятия проходили в закрытом манеже или на специально оборудованной площадке для выездки, но по случаю весны и тёплой погоды было решено устроить воскресную прогулку на природе. Под руководством двух тренеров дети выехали за стены и оказались среди полей и лесов. Вероятно, взрослые всё-таки недостаточно хорошо приглядывали за своими подопечными, потому что проморгали момент, когда одна из девочек исчезла…
Платону удалось узнать подробности. Будто чего-то испугавшись, обычно очень спокойная и послушная лошадка Полины вдруг понесла маленькую наездницу в чащу. Почти два часа не на шутку перепуганная преподавательница рыскала по окрестностям, пытаясь отыскать пропавшую, которая к счастью нашлась сама: Полина вышла из леса одна, без своей пони.
Родители сразу обратились в детскую поликлинику, однако подробнейшее обследование не выявило ни сотрясения мозга, ни вывихов, всадница отделалась удивительно легко – лишь парой синяков и небольшой ссадиной на локте. Немного настораживало только странное поведение школьницы: Полина выглядела чересчур спокойной, какой-то заторможенной, была погружена в себя, на вопросы отвечала бесцветным голосом. Живой нормальный ребёнок превратился в механическую куклу. Но так как явных признаков нервного расстройства врачи тоже не выявили, то всё списали на усталость после пережитых волнений. «Подождите до завтра, пусть ваш ребёнок вместо школы как следует выспится, и всё вернётся в норму»,– обнадёжили в поликлинике. Весь вечер Полина просидела чересчур прилежным истуканчиком, смущая своим видом родителей, не привыкших видеть своего ребёнка таким. Поэтому сразу после ужина мама поспешила уложить дочку спать.
А посреди ночи Андрей вдруг проснулся, дочь стояла у изголовья их кровати, над головой спящей жены.
– Ты что? – ласково позвал мужчина, полая, что малышке просто приснился страшный сон. Полина шевельнула головой на его голос, и вдруг резко взмахнула рукой, издав какое-то злобное шипение. Андрей едва успел перехватить занесённую над супругой детскую ручку с остро отточенным кухонным ножом…
Знакомый сам поведал Воронцову шокирующую историю, перед этим попросив его о срочной встрече. Рыжий сидел в баре небольшого ресторанчика, вся его поза – сутулая спина, опущенные плечи свидетельствовали о том, как сильно он удручён произошедшим. Ещё было слишком рано для выпивки и кроме них других посетителей не было. Но Андрею требовалось кому-то выговориться: крепкого мужика всё ещё трясло, даже спиртное на него не слишком действовало.
– Не понимаю, что с ней произошло?! – убито произнёс рыжий. Перед ним на барной стойке лежало раскрытое портмоне с фотографией дочери.
– А где она сейчас? – деликатно спросил Платон.
По словам отца, пока Полину госпитализировали в местную больницу, но вероятно им с Викой придётся подыскать другое место, ибо здешние врачи лишь разводят руками. Никто не понимает, чем вызвано внезапное помрачнение рассудка у до этого абсолютно нормального ребёнка.
Платон сочувственно глядел на соседа по барной стойке: пижонистый харьковчанин сам на себя не был похож, он был будто раненый лев: грива огненных волос в большом беспорядке, мятая рубашка расстегнута почти до пупа и выбилась из-под брючного ремня, в бар он явился в домашних шлёпанцах на босу ногу! Мужику определённо требовалась дружеская поддержка.
– Не стоит отчаиваться, дружище. Главное не опускать руки и что-то делать. – Платон стал рассказывать о своём сыне, которого они с женой уже не первый год вытягивают из аутизма с помощью лучших специалистов. – И ваша Полина тоже обязательно поправится. Она сильная, смышлёная девочка. Главное – больше не отпускайте её одну за стену.
Оказавшись у себя дома, Платон первым делом обнял ничего не понимающую дочь и долго не выпускал из объятий. Оказывается для счастья человеку нужно так уж много. Главное, чтобы близкие были живы и здоровы.
– Ты чем-то расстроен, папочка? – удивилась Эмма. – Это из-за мамы?
– Дай мне слово, что никогда не будешь выходить из посёлка одна, – ласково попросил он.
– Но папа, зачем ты мне это говоришь, ведь детей всё равно не выпускают за шлагбаум без взрослых, – ещё больше удивилась дочь.
– Всё равно ты должна обещать мне это, – присев перед девочкой на корточки, Платон почти с мольбой заглянул в её непонимающие глаза.
– Ну хорошо. А куда ты уходил, пап?
– Понимаешь, дяде Андрею, папе Полины, нужно было поговорить со мной. Но ты ведь отлично справилась и без меня, верно, Кролик? А Лука не спрашивал, куда я ушёл?
– Нет, папочка, наш «Эдисон» снова что-то конструирует у себя в комнате из «лего». Я проследила, чтобы он съел фрукты, как ты просил.
– Ты умница.
– А почему Полины сегодня не было в школе?
– Она немного заболела, но ничего серьёзного, хотя до каникул, вероятно, уже не будет ходить в школу.
– Понятно. – Эмма грустно покачала головой, затем снова вскинула свои огромные глаза на отца. – Пап, а ты будешь часто навещать нас, если вы с мамой решите… – она запнулась с таким выражением, будто не была уверена стоит ли продолжать.
Платон почувствовал неладное и уточнил:
– Что мы с мамой решим?
– Я знаю, взрослые могут захотеть пожить в разных местах.
– …Тебе это мама сказала? – осторожно поинтересовался он после минутной паузы, дочь кивнула и пояснила:
– Мы разговариваем о разных вещах, когда у мамы есть время… Но в тот раз мы читали энциклопедию про семью и мама объяснила, что так иногда бывает.
– И мама сказала, что и у нас тоже – так может произойти?
Эмма кивнула, но тут же отрицательно мотнула головой, отцу стало жаль растерявшегося ребёнка, он снова обнял её и принялся успокаивать:
– Поверь мне, у нас всё будет по-другому, потому что мы с мамой очень любим друг друга.
Девочка улыбнулась, но всё же спросила:
– Только если вы всё же разойдётесь, как вы станете делить нас с Лукой?
– Что ты такое говоришь! Детей делить нельзя!
– Но ведь делят же – упрямо не согласилась дочь. – Когда я спросила об этом маму, она объяснила, что иногда родители не могут решить, кто с кем останется, и тогда просят судью их рассудить. Иногда больного ребёнка никто не хочет брать, и взрослые ссорятся, кому из них достанется здоровый, а другого отдают тому кто проиграл. Потому что когда у взрослых проблемы, больные дети никому не нужны. Они всем только мешают.
По взгляду Эммы Платон догадался, что у него за спиной появился Лука и немедленно замял тему.
…Перед сном он рассказал Марине о происшествии с Полиной, но не упомянул о тягостном финале разговора с дочерью. Реакция жены его удивила:
– И ты им поверил? – скептически скривилась Марина, она была уже в пеньюаре: сидела за туалетным столиком, массируя кожу шеи и лица перед тем как нанести питательный крем; и придирчиво рассматривала себя в зеркало. – А если это инсценировка, спектакль? В журналистике ведь принято перепроверять достоверность информации, разве не так?