Пять сверкающих куполов на фоне серого неба…
Белые, будто подсвеченные, стены церкви…
Неясная мысль мелькнула в голове Федора, заставив его вздрогнуть.
«Белый цвет… Свет…» – смутный образ, внезапно появившись, так же быстро исчез.
Федор подошел к церкви и безотчетно погладил стены рукой. Холодный оштукатуренный камень вернул его к реальности.
Ему стало неловко при мысли, что кто-то мог наблюдать за ним. Должно быть, со стороны он производил впечатление не вполне нормального человека. Оглядевшись и убедившись, что никто на него не обращает внимания, Федор облегченно вздохнул.
Почему-то вспомнились слова старухи: «Твоя голова еще думает, а ноги уже знают дорогу».
Возможно, в этих словах есть доля правды. Раньше он не замечал, чтобы ноги его сами несли. А тут… Что его заставило прийти именно сюда, к этой стене? Этого Федор пока понять не мог, но был убежден, что всё это неслучайно.
Он вспомнил, что у него закончились сигареты, и быстрым шагом направился к ближайшему магазину.
Дорога заняла минут десять. Федор всё старался осмыслить слова старухи и восстановить внезапно возникший образ. «Белый цвет… Свет…» Но это было так же бесполезно, как попытаться вспомнить забытый сон.
В магазине Федор остановился у прилавка вино-водочного отдела, отыскивая взглядом на полке с табаком свои сигареты «Премьер».
– Что, художник, скинемся на пузырь? – легонько толкнул Федора потрепанного вида мужик.
– Нет, – ответил Федор, – у меня денег только на сигареты.
– Искусство не кормит? – покачал головой мужик.
– Не кормит, – подтвердил Федор.
– Дела…
Федор не ответил, полагая, что разговор закончен. Но мужик снова ткнул его рукой:
– А давай так: с меня вино, с тебя сигареты. Я ведь тоже в некотором роде человек искусства – поговорить будет о чем.
Федор после минутного колебания согласился.
– Ладно. Давай поговорим.
Федор купил сигареты, а мужик бутылку портвейна.
– Тут рядом дворик подходящий, – сказал он и первым вышел из магазина, Федор направился следом.
Они молча прошли полквартала. Замедлив шаг возле дома с высокой аркой, мужик протянул руку:
– Изя.
– Федор. Сюда?
– Сюда. Там беседка.
Расположившись в беседке, Изя деловито поставил на стол бутылку, выложил из кармана две карамельки и кривобокое яблоко, затем из-под скамейки достал граненый стакан.
– Здесь всё предусмотрено, как в лучших домах. Не из горла же пить. Интеллигентные люди всё-таки.
– Резонно, – согласился Федор. – А что это за имя у тебя такое. Еврей что ли?
– Да нет, я русский. Хотя имя действительно еврейское: Израиль Исаакович.
– Как такое может быть? – изумился Федор.
– О, это целая история. Сага о Форсайтах, можно сказать. Одной бутылки не хватит, чтобы ее рассказать. Так. Все на месте, стол сервирован, можно, думаю, начинать. Вы не против, коллега?
– Нет, – улыбнулся Федор.
Изя ловко открыл бутылку и налил вино в стакан.
– А! Одну минуту! – неожиданно встрепенулся он и достал из внутреннего кармана куртки плоскую фляжку. – Спирт. Медицинский. Для улучшения вкусовых и целебных качеств.
– Прошу, – предложил он Федору стакан, плеснув в него спирта.
Федор выпил.
– Яблочком закуси, – бросил новый знакомый, наливая себе.
Федор послушно откусил от яблока и положил его обратно на стол.
Выпив, Изя достал из кармана смятый носовой платок и вытер губы.
– Неплохой напиток, да? Покурим?
Они закурили.
– Имя такое мне дал мой отец, Исаак, – сообщил Изя, – хотя отцом он мне фактически не являлся, но об этом мало кто знал. А мать моя – русская, Мария ее звали. Ты, Федор, конечно, можешь спросить: а чем ты, Изя, докажешь, что ты русский? И совершали ли над тобой обряд обрезания? Да, отвечу я тебе, совершали, тайно, в младенчестве, когда я воспротивиться сему никак не мог. Но потом, когда умер Исаак, не оставив моей матери ничего, кроме звания профессорской жены и двухкомнатной квартиры, мать поведала мне семейную тайну, что вышла замуж за Исаака на четвертом месяце беременности. От отчаяния, скрываясь от гнева родителей. А настоящий мой отец, Борис Николаевич Масленников, ставший впоследствии очень известным человеком, так и не узнал, что от грехов молодости имеет отпрыска, то есть меня.
Изя прервал свой рассказ, пытаясь оценить произведенное на слушателя впечатление.
Федор слушал с неподдельным интересом. Убедившись в этом, Изя продолжил:
– Так вот, – он бросил под ноги выкуренную почти до фильтра сигарету и раздавил ее носком грязного ботинка, – узнав такое, я решил срочно восстановить природную гармонию и крестился, получив при крещении имя Арсений. Но имя ко мне не приросло. Хотя все мои таланты после крещения раскрылись в полную силу.
– Какие такие таланты? – поинтересовался Федор.
– О! Талантов немерено. Некоторые видны невооруженным глазом, точнее, слышны невооруженным ухом.
Федор удивленно поднял бровь.
Поняв, что на слово ему не верят, Изя неожиданно запел мощным басом:
Песнь моя летит с мольбою
Тихо в час ночной.
– Вот же, забулдоны проклятые! – донесся тут же визгливый старушечий голос из окна соседнего дома. – Рабочее время, а они уже готовые, песни горланят. Сейчас в милицию позвоню!
Изя перестал петь и довольно посмотрел на Федора.
– Ну, короче, ты понял.
Федор искренне восхитился.
– Ух ты! Здорово!
Изя был человеком среднего роста, худощавым, белобрысым, лысоватым. И уж никак невозможно было предположить, что он обладает столь сильным густым и объемным голосом.
– А! Это так, в треть силы, на неразогретые связки. Если бы спеть как положено – эта старая карга, что сейчас грозила нам милицией, онемела бы. Точно тебе говорю.
– И в треть силы впечатляет.
– Когда я подрабатывал в церковном хоре, регент на меня, как на икону, молился, – похвастался Изя. – По второй?
– Давай.
Они выпили еще. Портвейн со спиртом пьянил быстро.
Федору всё больше и больше нравился новый приятель.
– А какие у тебя еще таланты? – поинтересовался Федор.
– Память у меня крепкая. Вот если чего прочел или услышал – всё: как на камне высек, на века. Но только в том случае, если хочу это запомнить, а если не хочу – и не запоминаю.
– Да ты удивительный человек! Это же всю премудрость людскую можно в голове собрать.
– Собрать можно, – согласился Изя. – Только зачем? Чтобы гордыню свою ублажить? Дескать, я лучше других? Нет, ни к чему это. Нет на земле таких знаний, которые нужно было бы запомнить навсегда. Нет людской премудрости. Есть Божественное откровение – Священные Писания. Вот они стоят того.
– Ты говоришь о Библии?
– Нет, не только. Есть еще Талмуд и Коран.
– Ты хочешь сказать, что все три Писания ты помнишь наизусть?
Изя радостно засмеялся:
– Именно.
– Да ну? – не поверил Федор. – И Талмуд?
Изя скромно опустил глаза и утвердительно кивнул головой.
– Мне тебя обманывать незачем, – он вылил остатки вина в стакан, из фляжки долил немного спирту и протянул стакан Федору. – Пополам.
Федор кивнул, отпил до уровня, отмеченного пальцем, и вернул стакан приятелю.
– Так вот, скажи: много ли противоречий между этими Писаниями?
Изя выпил, развернул карамельку и положил в рот.
– Да нет между ними никаких принципиальных противоречий. Всё одинаково: Бог – творец, а человек – творение его. И в этом суть. Раз человек – творение Божье, то и жить должен по Божьим законам. Всё просто, всё понятно. Ты можешь быть кем угодно, хоть иудеем, хоть христианином, да хоть и чукчей без всякого понятия, а если живешь праведно, то всё – ты молодец и дорога тебе в Рай.
Федор задумался. Время замедлило свой ход. Хмель не позволял сосредоточиться, и Федор словно блуждал по лабиринтам сознания, пытаясь найти ответы на вопросы, которые не удавалось сформулировать.
Изя же без умолку болтал, заглядывая Федору в глаза и темпераментно жестикулируя. Он читал главы из Библии и Корана, но Федор всё никак не мог уловить их смысл и только согласно кивал головой.
– И сотворил Господь Адама из глины.
Эта фраза, произнесенная Изей, в одно мгновение включила сознание Федора:
– Что-что ты сказал?
– Я говорю, в моем писании будет просто: «И сотворил Господь Адама из глины».
– В твоем писании?
– Да. Мне предначертано создать вместо Библии, Талмуда и Корана одну Священную Книгу. Я всё проанализировал. И вот, смотри, как интересно. В Библии говорится: «И создал Господь Бог человека из праха земного, и вдунул в лице его дыхание жизни, и стал человек душею живою».
– Красиво, – задумчиво произнес Федор.
– А в Коране сказано, – не обращая внимания, продолжал Изя. – «Он – Тот, кто знает сокровенное и явное, великий, милосердный, который сделал прекрасным все сущее, что сотворил, и сотворил в первый раз человека из глины».
– Из глины… – прошептал Федор.
– …Ибо прах ты и в прах возвратишься… – между тем не умолкал Изя.
– Надо же, человек – живой, а прах, – бормотал Федор. – Глина, значит. То есть жизнь – это глина, а глина – это жизнь… Как же я до этого раньше не додумался!.. Ты мне открыл глаза. Спасибо! – Федор в порыве благодарности обнял собутыльника.
– Да ладно тебе! – смутился Изя. – Я ведь от чистого сердца. Просто живу по законам Божьим. Помогаю ближнему. Скажи, чем тебе помочь, я помогу! Хочешь, еще вина возьму?
– Да. Только ты мне прежде объясни одну вещь.
– С удовольствием. – Изя принял позу мыслителя. – Слушаю.
– Вот я – художник!
– Так.
– Я должен написать картину, понимаешь?
– Понимаю.
– Вот. Если я в краски добавлю глину, картина оживет?
Изя поднял брови и потер подбородок:
– Так. Сейчас скажу. Нет, не получится.
– Что, совсем? – расстроился Федор.
– Об этом Бога просить надо.
– А как?
– Очень просто. Берешь глину, идешь к Богу и просишь его вдохнуть в глину душу. Вот и всё.
– Не понимаю, – замотал головой Федор.
– А что тут непонятного? Тебе эту глину нужно освятить.
– И всё?! – Федор едва сдерживал слезы.
Изя явно был горд собой. С видом профессора он добавил:
– Нет, всё не так просто, как тебе кажется. Есть одно «но».
– Какое?
– Вопрос в том, где святить глину. У нас нельзя.
– Почему нельзя?
– Дорогой мой! Я-то знаю, как у нас всё делается. Не забывай, я пел в церковном хоре. Тебе нужно ехать в Израиль, в Святую землю, в Иерусалим. В этот город вошел Господь после воскрешения Лазаря из мертвых, там, на Голгофе, он принял смерть, воскрес и вознесся. А если ты не можешь туда попасть по причине недостатка средств, то пусть тебе кто-нибудь привезет глину из Святой земли. Сейчас туда много туристов едет.
– Спасибо, – только и смог произнести Федор.
– Ну что, в магазин? – с чувством выполненного долга стукнул себя по коленям Изя.
– Да, за это нужно выпить.
Фиска навела в доме небывалую чистоту.
«Даже и хорошо, что этого сатрапа нет дома, – думала она о Федоре. – Только бы путался под ногами».
Фиска порой любила посидеть в одиночестве. Хотя шумные компании Фиска любила больше. Но в их доме уже давно не было шумных компаний, и Фиска с удивлением обнаружила, что ей стала нравиться тихая размеренная жизнь. Она даже подумывала при случае купить и повесить на кухне занавески: с занавесками всегда уютнее. Конечно, хорошо бы еще ковер, хотя бы небольшой, на пол, у дивана. Фиска представила, как утром она встает и опускает ноги не на холодный пол, а на мягкую шерстяную роскошь.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.