Ваня ещё не освоился как бы с новым амплуа. Он пока не думал об этом. Это потом он всё это проанализирует, а пока… Крепись, Ваня! Крепитесь, зеки!... И бог вам всем судья.
Когда голоса у всего этапа охрипли настолько, что превратились в какие-то жалкие нечленораздельные писки, силы у всех закончились, и зеки начали валиться на пол, их наконец-то остановили. У Вани сразу же возникла мысль: а что, если бы весь этап восстал и отказался выполнять так называемые «требования»? Нет, наверняка и на такой случай у администрации был свой опыт, и всё было заранее продумано штабными иезуитами.
Зекам разрешили остановиться и собрать раскиданные вещи.
– Быстрей, сучки!
Оскорбления по-прежнему летели со всех сторон, но на них уже никто не реагировал, потому что этапники быстро попривыкли к ним, и грозные окрики пролетали мимо забитых наглухо зековских ушей. В головах у всех и так висел непреходящий изнуряющий гул.
Все оделись в своё прощупанное тряпьё и направились из пропускника в этап. Время было уже за полночь. Город Омск мирно спит, а тут всё только разворачивается. Выйдя на мороз, Ваня жадно глотал прохладный, насыщенный живительным кислородом воздух и никак не мог надышаться.
Измученный пытками этап в окружении вертухаев направился в карантин. От санпропускника через плац до карантина было всего-то метров двести. У карантина их встретила толпа… зеков. А Ваня уже подумал, что всё кончилось, и сейчас они смогут немного отдохнуть в карантине.
– Кузя! Забирай! – крикнул один из ОБешников. – они – ваши!
– Давай, давай, проходи! – торопили этап уже новые надсмотрщики.
И тут Ваня заметил, что «Кузя», видимо, дневальный карантина, одет в перчатки. «А, может, ему просто холодно. На улице мороз». – успокаивал ещё себя наш уже поколоченный вертухаями Ваня.
(А в это время сотрудники, сдав этап своим подопечным активистам, с полным чувством исполненного перед государством долга разбегались по своим домам, где они плотно поужинают, посмотрят последние новости по телевизору, а, может быть, даже и проверят школьные тетрадки у своих детей… Увидеть бы этим детям хоть одним глазком, чем занимаются их родители на своей, проклятой богами, «службе»!).
Этап подошёл к тёмному крыльцу, да и всё здание было в полной темноте, как будто в целях экономии электричества. Но когда они зашли в подъезд, вот тут всё и закрутилось по-новому.
– Беги, мрази, быстрее!
Опять крики, шум, гам. Этапники бегут с сумками, а на каждом этаже и между этажами человек по 5-10 зеков, а Кузя, замыкавший этап, пинал и бил идущих последними. Обессиленные зеки с сумками в руках бежали наверх, а их гнали как скотину на убой такие же зеки. Нигде не было видно ни одного сотрудника. Когда Ваня забежал в помещение, его сразу же скрутили, обмотали руки скотчем и бросили на матрас. Ваня успел ещё увидеть двадцать матрасов по коридору и на них разложенный этап. Зеков-активистов крутилось вокруг этих матрасов человек 40: кто в перчатках, кто в спортивных кроссовках и трико, но все спешат отработать свой гадючий паёк.
Музыка в стиле «металл» гремела и орала на всё это большое здание. И, видимо, для того, чтобы крики и музыка не разносились по городу, здание было наглухо закупорено. На третьем этаже был СУС (строгие условия содержаний). Но там шёл ремонт.
Ваню скрутили несколько рук, и как он успел увидеть, оттащили его в большой умывальник. На глаза ему натянули вонючую чёрную шапку и бросили на пол, замотав ещё и ноги скотчем.
Ваня был буквально потрясён происходящим. Но он уже знал, что на «семёрку» со всей России свозят гадьё, чтобы они устраивали здесь ломку другим зекам. Он лежал и ничего не видел. Только громкая идиотская музыка. Всё прямо-таки дрожало от едва переносимого гула. Пролежав минут пятнадцать в сплошной темноте, Ваня понял, что всё это делается специально для запугивания и дезориентации. Неожиданно чей-то приглушённый голос шепнул ему в самое ухо:
– Делай то, что говорят, делай всё, или выебут.
Ваня был шокирован. «Делай всё. Что всё?» – не мог, да и не успевал он толком сообразить. Потом его опять подняли «заботливые» руки гадья.
– Ну чё, мразь, залежался?
С него сдёрнули шапку. Яркий свет резко ударил в глаза. Вокруг него стояли трое подручных дьявола. Резкий удар в солнечное сплетение снова согнул его. Пинки и удары сыпались на него с трёх сторон. Три зека дружно молотили его (Эх, жаль, что руки и ноги скотчем обмотаны!). ваня от злости, боли и отчаяния только скрипел зубами и нервно ухмылялся. Самый мелкий и самый злой, как потом узнал Ваня, руководивший «обработкой» Вани, был «Солдат», один из организаторов этой ломки, который оказался ещё и, к изумлению нашего героя, из Челябинска, где он когда-то был смотрящим за Централом (смотрел за транзитной тюрьмой). А сейчас он здесь встречал этапы и ломал зеков (прямо из авторитетов – в гадьё!). Всё это Ваня узнает позже, а пока его окультуривали и приводили в соответствие «российским демократическим ценностям».
– Ну чё, шлюха, может снять с тебя штаны и засадить тебе?
– Нет, нет. – мотал головой Иван.
Ему показалось странным, что его обрабатывают отдельно от остальных в этом армейского типа умывальнике.
– Ну, вроде он готов быть послушной девочкой. – Солдат с усмешкой посмотрел на Ваню. – Ну, чё, готов? Ладно, снимайте!
С рук и ног Ивана сдёрнули скотч и, держа его руки за спиной, повели к остальным в коридор.
Одни этапники лежали скрученными у стены, головой в пол, руки тыльной стороной на стене, ладошки вывернуты наружу, а многие и на коленях (позы просто неимоверно садистские). Но их ещё и постоянно подпинывали, чтобы они «не расслаблялись».
Другие, голые зеки, выполняли у матрасов какие-то незамысловатые движения. Хохот, крики, музыка и неумолкающий ни на секунду гам. Там пока их «только» всячески унижали.
А зековское гадьё приступило к повторному шмону. Вещи из сумок вываливались на пол и всё, что им нравилось, они сразу забирали себе: хорошее мыло, шампуни, новые вещи, свежую сменку и всё прочее, на что только ляжет ненасытный глаз гадья. Всё, что оставалось, обезумевшие зеки лихорадочно запихивали в свои, многократно потрошённые сумки. Если кто-то начинал сопротивляться или выказывал малейшее непокорство, их тут же связывали, кидали на матрас и начинали методично работать руками и ногами, а некоторые и палками.
Когда Ваню подняли с колен и погнали с оставшимися зеками на шмон, вот тут у него челюсть и отвисла окончательно. Среди всего этого гадья, встречавшего этап, он увидел… Гошу, своего бывшего сокамерника! Тот сидел ярдом с Солдатом, деловито перетряхивал сумки и заинтересованно рылся в чужих вещах. Он не поздоровался с Ваней, даже не кивнул ему, как будто он впервые видит своего тюремного друга. Ваня был в шоке от такой тёплой встречи, да ещё и о т бывших «друзей». Теперь он понимал, почему к нему был проявлен такой индивидуальный подход. Гоша, конечно, уже предупредил своих новых «сослуживцев», что приехал человек, с которым надо быть предельно осторожными: он бывший спортсмен и способен на многое. Вот именно поэтому Ваню и взяли на заметку и работали с ним индивидуально.
Ваня и Гоша жили в Челябинске недалеко друг от друга, у них было много общих знакомых, и Ваня не понимал, как Гоша сможет жить дальше с этим клеймом из гадюшника. Пока же у Вани вся эта стремительная метаморфоза бывшего соседа по камере просто не укладывалась в голове. Не веря глазам своим, он пытался заглянуть в гошины глаза, но тот всё время отводил их в сторону, и продолжал, не стесняясь, свою «благотворительную» деятельность, деловито роясь в чужом добре. Да, он не вёл себя, как остальные шмональщики, нагло и вызывающе, был чуть-чуть скромней остальных, но ведь и в зоне-то он был всего две недели, так что его «скромность» вполне можно было отнести за счёт незначительного ещё «опыта работы». «Да, быстро пошёл в карьер» – подумал изумлённый увиденным Иван.
От того, что он вскоре увидел, у него вообще всё перемешалось в голове, и волосы вставали дыбом:
Голые зеки кружились по коридору в каком-то бешеном танце. На их члены были одеты носки. Они имитировали с другими голыми зеками половые акты, всё время меняясь позами. Все при этом дружно гоготали под сумасшедшую музыку. Всем было наплевать на свою гордость и бывшие амбиции. «Делай то, что говорят, а то выебут по-настоящему». Ване вся эта порнографическая возня показалась настолько омерзительной, что он хотел закричать: «Вы что, с ума тут все сошли?!». Да кто тут кого может услышать?
Когда он попытался оттолкнуть Кузю, подталкивающего его в эту беснующуюся людскую кучу, то сразу неожиданный удар с боку оглушил его, и не успел он ещё прийти в чувство, как ему одели пакет на голову, скрутили руки и начали душить… «Ну всё». – задыхаясь, ещё успел подумать Ваня. – «Настал конец…». И сразу в глазах потемнело.
Очнулся он от ударов по лицу. Его ещё и обливали холодной водой.
– А, животное, ты чё, восстало? – и снова пакет на голову.
И так повторялось несколько раз: снимали и снова натягивали на голову пакет.
Ваня еле дышал, голова его практически не соображала, было какое-то полное отупение: никаких эмоций, чувств, мыслей. Ему было уже совершенно безразлично, что с ним делают. А его били по лицу ладошками, по бокам ногами. Таким образом, приводили его в сознание. Он уже почти обречённо думал: «Всё. Сейчас они исполнят задуманное и изнасилуют, сделают петухом». Всё Ване было уже безразлично. Он был просто телом, уставшим, обессиленным и забитым. Он даже забыл, где он находится, и что с ним происходит. Он был в состоянии полной прострации. Ему казалось, что время остановилось, а было-то всего 2 часа ночи. Сил у него почти не осталось. Никаких. Этот день ужасов он не забудет никогда. Это – урок на всю жизнь (Дорогие наши младшие братишки! Не кичитесь своей силой и молодецкой удалью! Будьте осторожнее и умнее! Старайтесь избегать уголовных наказаний! На воле – лучше! Сомневаетесь? Приедете в Омск и сами в этом убедитесь).
Неизвестно почему, но издевательства и пытки прекратились, и Ваню развязали.
– Забирай вещи и пошли!
Может быть, это Гоша немного по старой дружбе подсуетился, может сам Солдат решил остановить всё это и у него были какие-то свои планы и задумки, а может быть, всё-таки всему действительно есть свой предел.
Ваню погнали на первый этаж в карантин, где все остальные этапники уже стояли навытяжку. Он бросил вещи и встал со всеми в строй. Надежда на то, что пытки закончились, оказалась тщетной. Экзекуция без перерывов продолжалась до трёх часов ночи.
– А сейчас – спать! Завтра в пять подъём! Будем знакомиться! Всё, отбой!
Этапники разбрелись по кроватям, и в буквальном смысле валились с ног. Ваня долго не мог уснуть, пытался мысленно переварить всё происходящее. Жук и Бенди тоже лежали, уставив открытые глаза в потолок. Всем было ясно, что всё только начинается. Каждый день будет для них настоящим Адом. А пока спите, братишки, и набирайтесь сил для грядущих испытаний!
В 5.00 утра этап разбудили крики:
– Подъём! Подъём! Быстрей, быстрей! У вас три минуты умыться и туалет! Бегом! Бегом!
Так начинается раннее утро во всех многочисленных российских дурдомах. Мигом все сполоснули свои звереющие рожи, а кто тормозил и отставал, того поторапливали пинками сзади.
Всё помещение карантина не очень большое: коридор около двадцати метров, с правой стороны столовая и телевизионка с каптёркой, слева – туалет и спальное помещение. Весь коридор в наглядной агитации: правовые стенды, флаг России, гимн, рядом гимн Омской области, руководство колонии, руководство управления, правила распорядка и прочая официозная ерунда.
Пол в коридоре покрыт кафельной плиткой 20х20, тёмно-серая и светло-серая чередуются в шахматном порядке. Этапники выстроились в два ряда вдоль левой стены. На середину вышли «воспитатели» Солдат, Кузя и Макс.
– Слушай сюда! Всё делаете быстро. Учите правила внутреннего распорядка, учите руководство. Чай не пьёте, вам – некогда. Стоять только в серых клетках: ноги вместе, руки по швам. На вопросы руководства «Вопросы есть?» отвечаете хором: «Никак нет!». Всё делаете бегом.
Говорил в основном и проводил инструктаж Кузя, снова пришедший перчатках, видимо, с прежней целью: нагнать побольше страху на этапников.
– Если один впорет косого, отвечают все! Двое в столовую, один в туалет! Две недели срать будете в вёдра с водой! Будем смотреть, может, кто запрещённое везёт. До кого доходит туго, будем вбивать, вбивать и ещё раз вбивать!... А сейчас бегом на улицу на зарядку! Бегом!
Все ринулись, но, видимо, не так быстро, как хотелось «начальству» в зековских тужурках.
– Отставили! Вы чё, животные? Я сказал: быстро подбегаете к вешалке, одеваете каждый своё новое обмундирование, верней, шапку и фуфайку. Побежали!... отставили! Я говорю: быстрей!
Ваня заметил, что Гоша работал уже вместе с этим гадьём, как их называли порядочные арестанты. Вся эта «гадская» публика была, на удивление, весьма разнообразна. Свозили её в Омск со всех уголков нашей Родины: с Москвы и Питера, с Урала и Омска, из Саратова и Хабаровска. Поскольку именно здесь была строгорежимная политика, администрация остро нуждалась именно в таких «работниках». Всю грязную работёнку выполняли они. Всё это были озлобленные типы со сроками 15, 20, 25 лет, не надеющиеся на скорое освобождение.
В карантине на постоянной основе трудились в поте своего гадского лица человек восемь. Каждый день они докладывали руководству о «проделанной работе»: кого взять на заметку, с кем поработать в индивидуальном порядке. Всё записывалось и обо всём докладывалось. Следили за всеми. Этапники не имели права разговаривать между собой. Тех, кто ослушивался, заставляли приседать до упаду сил. 50, ещё 50, и ещё 50. Пот лился с этапников постоянно. Десять этапников становились на одной стороне, десять – на другой, обхватывали друг друга за плечи и начинали приседать… иногда и пять тысяч приседаний в день. Многие с непривычки падали, их заставляли пинками снова вставать в строй. Если среди этапников случались инвалиды, их тоже загоняли в общий строй, а инвалиды по ногам могли сидеть на табуретке, но вместе со всеми, а иногда у них эти табуретки отбирали, «чтобы не расслаблялись».
После зарядки все отправились на плац маршировать. Когда они приехали, в карантине уже находились десять человек с предыдущего этапа, таким образом, стало их теперь тридцать человек. После маршировки некоторые натягивают на заправленные по-белому кровати ещё и простыни, почему-то похожие на гробики… Готовятся, что ли? Десять человек быстро бегут в столовую, опрокидывают в свои пустые желудки кашу (примерно как пустую воду), их сразу же сменяет другая десятка, а первая становится в строй.
Всем новоприбывшим раздали ламинированные листы формата А4. На одной стороне всё руководство: фамилия, имя, отчество, звание, должность; все начальники служб: О.Б., О.О., тыл, мед.часть, зам по БИОР и Нач.учреждения. а с другой стороны «Правила внутреннего распорядка. Обязанности осужденного». Чем быстрей зек выучит всё это наизусть, тем легче ему будет в адаптации.
Каждый день дежурный инспектор О.Б. выборочно опрашивал, кто и как выучил эту ламинированную «поэму», а тот, кто не запомнил, должен приседать до упаду. Методы воздействия были весьма эффективными.
Бенди наш, как говорится, «рожей не вышел», своей разбойничьей физиономией он постоянно притягивал заострённое внимание малютиных правнуков: то пнут, то по роже треснут, то оплеухой мимоходом наградят, то приседать заставят до упаду. Да вдобавок ко всему, память у Бенди была довольно слабенькая, поэтому тумаки и шишки сыпались на него буквально со всех сторон.
А вот Жук, наоборот, был как бы незаметен для начальства. Он быстро выучил наизусть лагерный катехизис и старался не выделяться из толпы. В прошлые срока он работал в нарядной, так что памятью обладал весьма развитой. А здесь он старался держаться подальше от начальства.
А вот Ваню и Бенди это «начальство» не оставляло без внимания. Возможно, что такова была установка самого начальника О.Б.