Мощные портовые сервиторы сгружали с транспортов «Громовой ястреб» последнюю партию припасов, оборудования и военных машин, предназначавшихся 4-й роте, и технодесантники направляли поток грузов в соответствующие зоны складирования. В ангаре – огромном промышленном сооружении, оснащенном тяжелой техникой и мостовыми строительными кранами – было тесно от тысяч солдат и рабочих. Обычным для ангара было мерцание сварочных горелок и плазменных резаков: здесь судостроители и техноадепты Механикус работали над гигантскими корпусами звездных кораблей. Сборочный ангар Септимус Оравия, это строение длиной в несколько километров, предназначенное для постройки космических судов, теперь превратился в армейский пункт сбора.
Воздух внутри пропах маслом, горячим металлом и благовониями, ибо строительство столь сложных механизмов требовало не только знаний, но и соответствующих обрядов. Верфи Калта пользовались заслуженной славой во всем Империуме, и мастерство их ремесленников было превосходным. Верфи эти располагались не на орбите, а на гладкой и плоской поверхности планеты, что было необычно для объекта, занимающегося постройкой столь громадных судов.
За бронированными и герметичными стенами ангара раскинулся холодный ландшафт, убийственный для любой формы жизни и даже для космодесантников. Древний враг обстрелял солнце Калта отравленными боеприпасами, что полностью разрушило атмосферу планеты и испепелило поверхность смертельной дозой радиации. С тех пор население Калта могло жить лишь под землей, вдали от губительных лучей солнца.
Ультрадесантники высадились первыми, вместе с ними прибыла и небольшая свита инквизитора Судзаку, состоявшая из савантов, воинов и других слуг, чье предназначение нелегко было сразу определить. Сейчас в ангаре выгружались остальные силы, достигшие Калта недавно: приземистые десантные корабли с «Перпетуум когито» развернули из трюмов круговые конвейеры, которые транспортировали в ангар ряд за рядом протекторов – кибернетических солдат, внешне похожих на боевых техножрецов и оснащенных разнообразной военной аугметикой. Магос Локард следил за перемещением манипул вооруженных сервиторов, которые, грохоча, маршировали с идеальной слаженностью; каждый такой сервитор состоял из механизированного торса, установленного на различные средства передвижения – несколько ног, гусеничные траки или колеса повышенной проходимости.
За ними двигались тысячи скитариев – свирепых воинов, в одеждах из шкур и кожи рептилий, под которыми поблескивала вживленная в плоть аугметика. Они шли под знаменем из пятнистой зеленой кожи с изображением обрамленного шестерней черепа – символа Механикус; в разнообразном вооружении воинов были и тяжелые пушки, и широкоствольные винтовки, блестящим лесом вздымалось различное древковое оружие, топоры и зубчатые эвисцераторы. Воины, обликом своим напоминавшие варваров, повторяли бинарные боевой клич, и если бы не имперские символы на их доспехах, Уриэль мог бы принять этих созданий за вражескую армию.
Гвардия Ворона высадилась на поверхность Калта с одним «Носорогом», который, конструктивно не отличаясь от аналогичных транспортов на службе Ультрадесанта, казался будто окутанным тенью, что делало его менее массивным и одновременно более мрачным.
– Неплохая армия собралась, как думаешь? – сказал Пазаний, возвращаясь после проверки своего отделения. Леарх, шагавший рядом, судя по его виду, не был впечатлен первыми панорамами Калта.
– Значительная, – согласился Уриэль. – Мне приходилось сражаться рядом с Адептус Механикус, но никогда в таком количестве. Хорошо, что они на нашей стороне.
– Это точно. – Пазаний посмотрел на марширующие шеренги скитариев. – Не завидую тому, на кого они пойдут в атаку.
– Твои воины готовы? – спросил Уриэль.
– «Поджигатели» готовы, – подтвердил Пазаний. – Пусть эти гады только попробуют захватить нашу планету.
В Четвертой роте обычно было не принято давать свои названия отрядам, как делали некоторые капитаны, но в ходе кампании на Павонисе многие подразделения заработали себе неофициальные прозвища. Как подозревал Уриэль, в случае с отрядом Пазания имя было больше связано с самим сержантом, чем с какой-то особенной битвой, в которой они участвовали.
– Леарх?
– «Стражи» готовы, – отозвался тот. Когда Леарх отправился в тыл врага за плененным губернатором Павониса, Уриэль взял на себя командование его отделением и был весьма польщен, узнав потом, что отделение стали называть «Стражами» в честь их десантной атаки, переломившей хребет вторжению тау.
– «Мечи Калта», – сказал Пазаний, кивая в сторону командного отряда, который только что распустил Уриэль. – Мне нравится. Хорошо звучит.
– Спасибо. Учитывая, какую планету мы будем защищать, мне кажется, имя подходит.
– Здорово вернуться домой, правда?
– Правда, – Уриэль пожал руку друга.
– Так вы оба жили здесь, прежде чем оказались в Аджизелусе? – спросил Леарх, глядя на бронированные световые люки, из которых струился мертвенный свет Калта.
– Верно, – ответил Уриэль.
– Теперь понимаю, почему кадетом ты был таким задирой. Это суровое место.
– Ты ведь раньше здесь не бывал? – Уриэль хитро улыбнулся.
– Не приходилось. Но я, конечно же, читал про города-пещеры.
– О, тогда тебя ждет нечто удивительное, мой друг, – сказал Пазаний, и в этот момент ангар наполнился невероятным грохотом.
Повернувшись, Уриэль и его сержант увидели исполинскую машину, которая показалась из похожего на скалу транспорта Механикус. Это колоссальное чудище, высотой больше жилого блока, двигалось на траках, в ширину равных трем «Носорогам», поставленным бок о бок. Рядом с такой огромной и тяжеловесной передвижной крепостью вытянутой формы даже боевые машины Легио Титаникус показались бы маленькими. За стенами ее корпуса невероятной толщины могли укрыться несколько рот солдат и приданная им бронетехника.
– Капитолий империалис, – прошептал Пазаний. – Я не видел их в деле со времен Тарсис Ультры. Помнишь, одним таким командовал полковник Рабелак?
– Помню, - ответил Уриэль, вновь представляя покрытое снегом поле боя, на котором полковник пошел в самоубийственную атаку против тиранидского биотитана. – Подумать только, на Салинасе их было три, и их просто бросили.
Капитолий империалис обычно использовался в тылу как командная база для старших офицеров армии и также мог служить полевым медицинским центром.
– Эта штука будет сражаться на поверхности? – спросил Леарх.
Уриэль и Пазаний удивленно переглянулись.
– Нет, конечно же, – ответил Уриэль.
– Но она же не влезет в подземные пещеры.
Уриэль улыбнулся:
– Еще как влезет.
Его вокс подал сигнал, и Уриэль, прижав руку к уху, услышал голос лорда-адмирала Тиберия:
– У нас гости. Не знаю, как им это удалось, но мы засекли вражеские корабли внутри системы. Они занимают боевой порядок для атаки. Боевая баржа и еще как минимум пятнадцать других кораблей – в основном эсминцы и фрегаты, но есть и такие, которых мы никогда раньше не видели.
– Сможете их сдержать?
Тиберий помедлил с ответом.
– Вместе с системами орбитальной защиты я смогу выиграть для вас немного времени, но мы точно не сумеем помешать им высадиться на поверхность.
– Понятно, – ответил Уриэль. – Сделайте, что сможете, но не дайте пострадать «Вэ виктус».
– Обязательно, Уриэль, – сказал на это Тиберий. – Отвага и честь!
– Неприятности, – догадался Пазаний по лицу друга. – Насколько все плохо?
– Настолько, что нам придется поспешить, – ответил ему Уриэль. – Передай всем: мы выступаем в Вратам Гиллимана через час.
Хонсу следил за тем, как флот Ультрадесанта занимает боевой порядок, через завесу мусорного кода, строчки которого бежали по смотровому экрану «Поколения войны», заслоняя большую часть картинки. Ни для Хонсу, ни для остальной команды символы эти не содержали никакого смысла, но так как корабль теперь почти полностью контролировал Цицерин, смертным понимать их не было необходимости.
Корабль все больше казался живым, и Цицерин был его сердцем; это тревожило, но варповство быстро совершенствующегося магоса помогло скрыться от глаз противника на достаточно долгое время, чтобы флот проник вглубь системы Калта. Если бы не замаскированное заграждение из буев-авгуров, они незамеченными добрались бы и до орбиты самой синей планеты.
– Значит, Вентрис родом отсюда? – спросил Грендель, жадно вглядываясь в очертания холодной сферы, что медленно вращалась на экране.
– Да. – Хонсу обернулся к Свежерожденному – тот содрогался под мехадендритами Цицерина, пытливо вторгшимися в его мозг.
– Выглядит не очень.
– Это просто отравленная скала, – заметил Хонсу, стараясь говорить равнодушно. – Жить на ней нельзя, если только ты не зароешься, как троглодит, глубоко в подземные пещеры. Но там есть кое-что, что нам нужно уничтожить, – древнее святилище, построенное еще во времена Хоруса Луперкаля.
– Святилище? Что за святилище? – насторожился Ваанес.
Хонсу помедлил, прежде чем ответить.
– М’Кар рассказал мне о нем, перед тем как флот разделился. Это усыпальница какого-то забытого капитула Ультрадесанта. Насколько я понял, нечто вроде памятника из времен Хоруса. Что бы это ни было, М’Кар хочет, чтобы мы уничтожили гробницу со всем, что окажется внутри.
– Значит, теперь нами командует демон? – ухмыльнулся Грендель.
– Нет, – огрызнулся Хонсу. – Наши приоритеты – Калт и Вентрис.
– Если это святилище так важно для М’Кара, почему он сам его не уничтожит? – спросил Ваанес.
Стараясь не выдать собственной заинтересованности в гробнице, Хонсу окинул его холодным взглядом. Из всех его помощников Ваанес всегда был самым сообразительным. Хонсу и сам задал такой же вопрос М’Кару, но демон ответил уклончиво.
– Этот мир грозит мне погибелью, – вот все, что он сказал.
Хонсу отвернулся, игнорируя вопрос Ваанеса, и подошел к краю бассейна с густой амниотической жидкостью, в котором располагался Цицерин. Пульсирующие щупальца, похожие на толстых лоснящихся змей, тянулись по всей палубе и, извиваясь, подсоединялись к варп знает чему. Каждую конечность магоса окутывало мерцающее зеленое свечение тошнотворно гнилого оттенка.
Одно такое щупальце, извиваясь в воздухе и роняя на палубу капли жидкости, уходило интерфейсным штырем в голову Свежерожденного. Тот, как и все остальные, был облачен в доспех, однако готовность существа к бою была под большим вопросом. Из-под его век струился изумрудный свет, и такое же свечение сочилось из стыков брони.
Следом подошли Грендель и Ваанес – оба следили за тем, как уменьшается дистанция, разделявшая два флота. Скрытно подобраться так близко к Калту было само по себе большим достижением, и Грендель присел рядом с бассейном, содержавшим основное тело Цицерина.
– Неплохо, – заметил изуродованный чемпион, скупясь даже на малую похвалу для магоса.
– Меня больше впечатлит, если он сможет сделать то, что обещает, – сказал Хонсу.
– У нас будут проблемы, если не сможет? – спросил Ваанес, глядя на приближающиеся корабли Ультрадесанта. – Это не просто патруль – это боевые корабли Адептус Астартес.
– Проблем не будет, просто уйдет больше времени, – ответил Хонсу, отталкивая Гренделя с дороги. Он чувствовал себя глупо, говоря с распухшей массой в бассейне, наполненном гелем, но теперь Цицерин уже не вылезал из своего убежища.
– Ты готов?
++ Ответ положительный,++ пробулькал магос в своей мерзкой манере.
– Тогда начинаем, – скомандовал Хонсу.
И центральный смотровой экран затопили изумрудные потоки искаженного мусорного кода.
Магос секундус Лацимэ проводил предбоевую проверку систем на орбитальной защитной платформе Гелиотропус три-девять. Духи машины со скоростью тысячу раз в секунду тестировали алгоритмы запуска, а дистанционные телеметрические каналы от авгуров давали погрешность в пределах 0,00000034, что было вполне в рамках допустимых отклонений.
Двадцать монозадачных сервиторов, расположенных вокруг диска его командного трона, следили за надлежащим выполнением ритуалов обслуживания, которые должны были обеспечить быстрое заряжание и точную стрельбу десяти батарей макропушек. Каждый сервитор контролировал отдельный обряд, необходимый для работы этих сложных и капризных орудий. Командный центр заполняли облака благовоний; на экранах когитаторов целеуказания одна за другой высвечивались в двоичном или шестнадцатеричном коде строки обрядов точности и уничтожения.
Гололитическая сфера, парившая над сюрвейерной станцией, показывала точно выровненный боевой порядок флота Ультрадесанта, но Лацимэ заметил, что «Синее солнце» сместился со своей позиции на девять и четыре десятых километра. Ничтожно малая величина в пространственном смысле, но значимая для жреца Марса.
Он учел положение сместившегося корабля в расчетах целей, зная, что ничто не сможет вторгнуться в смертоносную зону обстрела его орудий, не превратившись при этом в пылающий остов.
Один из его сервиторов задергался на своем посту, голову и плечи его свело судорогой, а из консоли посыпались зеленые искры. Подобно смертельной инфекции зеленое свечение начало перекидываться с консоли на консоль, с шипением и искрами проникая в каждую систему.
Лацимэ направил свои ноосферные сенсоры внутрь, отслеживая источник этого вторжения.
Перед его взором, накладываясь друг на друга, появились поля бинарного кода, в котором единицы и нули с текучей плавностью складывались в непрерывный математический танец. Но появилось и что-то еще – нечто черное и вязкое, сочащееся, словно нефть из грунтового провала.
Он попытался изолировать поврежденный код, но каждый шунт и каждый блокиратор кода, которые он ставил, вызывали только новый приток нечистых цифр в операционные системы духов машин. Он чувствовал их боль от того, что красивые строки кода становились запутанными и уродливыми, бесконечно преумножая свои неверные формулы; наконец он понял, что никак не сможет остановить этот процесс.
– Уведомление: защитная платформа Гелиотропус три-девять, магос секундус Лацимэ сообщает о вторжении враждебного кода. Сохранение боевой готовности невозможно.
Вокс-система выплюнула яростный разряд статики, и не было способа узнать, получил ли кто-нибудь его предупреждение. Лацимэ отключил свои чувства от внутренних систем и увидел, что зеленые молнии охватили уже весь командный центр.
Свет пробовал проникнуть и сквозь его собственную защиту. Почувствовав это, он укрепил барьеры эгиды, чтобы помешать проникновению.
По мере продвижения в иерархии Адептус Механикус магос лишился многих эмоций, но еще не зашел достаточно далеко на пути механизации, чтобы избавиться от страха, и он чувствовал страх, видя, как искаженный мусорный код перенацеливает орудия платформы Гелиотропус три-девять.
Он вставил штырь мехадендрита в порт ввода, и разряд зеленой молнии сразу же расплавил его, не давая извлечь коннектор. Не в силах разорвать соединение, магос мог лишь с ужасом наблюдать, как его мастерски составленные расчеты целей начинают меняться.
– Лорд-адмирал, – заговорил Филот, вахтенный офицер «Вэ виктус». – Фиксирую обмен странными сигналами между вражеским флотом и орбитальными защитными платформами.
Пальцы Тиберия, стоявшего за командной кафедрой из твердой древесины, танцевали над встроенным в конструкцию голографическим планшетом, которым он пользовался для передачи приказов по всему кораблю. Капитанский мостик, залитый мягким светом, функционировал спокойно и рационально: вахтенная команда была хорошо обучена и преданна своему делу, сервиторы – регулярно ремонтировались и обслуживались.
Сервиторы были недавним добавлением к оборудованию почтенного корабля и доказали Тиберию свою полезность самым определенным образом во время конфликтов с зеленокожими и тау. Хотя он предпочитал команду из живых людей, способных проявить инициативу, он нехотя признал, что сервиторы по крайней мере эффективны.
– Что за сигналы? – спросил Тиберий. – Вывести на мою кафедру.