Стоп!
А если тут командный состав… А отчего тут не быть комсоставу… скажем, «Айдара»?
У Алексея натурально коротнуло в мозгу. А вдруг? А ведь и впрямь! Кто у нас ТЭС охраняет? Не «Айдар» ли? Где свободные от дежурства начальники отдыхать должны? Личный состав — на станции, а командиры — почему бы не здесь? Была ориентировка ведь по разведке, будто некое подразделение МВД где-то здесь базируется. А если не МВД, а Нацгвардии, как входящей в состав МВД? А что у нас «Айдар» как не батальон Нацгвардии?
Сходится! Вот оно, открылось место дислокации айдаровской головки! Жаль, не всей — основной Мордор у них в Старобельске, в Половинкино. Здесь, значит, логово той части батальона, что держит Счастье и ТЭС. На основах ротации, понятно, но тем не менее…
А ведь может и получиться! Ведь как раз из лично причастных к смерти отца осталось двое и оба они — начальнички! А то и этот, третий, журналюга, из-за которого Ирка…
Если хоть кто-нибудь из них в этот момент здесь — уже не зря зашли. Прикрутить хотя бы одного из этой троицы — выход этот можно в актив записывать! Может, как раз они там сидят, Гром и Лихой, за окошком со светом, водочку дуют да в картишки играются. Эх, вот бы им туда туза подкинуть, железного, ребристого, с радиусом разлёта осколков в 40 метров!
Аж ладони зачесались! Но Буран справился с удушливой волной желания немедленно что-то делать. Как раз в этом состоянии не надо делать ничего. Тем более что присутствие здесь именно головки «Айдара» — не более чем предположение. Конечно, похищение писателей — не в стиле ВСУ, а скорее как раз — в их манере, идейных бандеровцев. Но никаких данных о том, что это они здесь, у Алексея нет. Только вдруг вспыхнувшая надежда.
Да и задача у рейда их другая — писателей на свою сторону вытянуть. Только после этого выход будет считаться удачно окончившимся. Эх, правы они все, кто попрекает Кравченко партизанщиной. Тем, что он чересчур сильно своей личной местью занят. Вот и сейчас эта месть застила мозг ему. Застила было…
Но что так, что эдак — а соваться в это осиное гнездо на адреналиновом «авось» не есть умное решение. Надо охолонуть, успокоиться и продумать всё. А адреналинчик, что сейчас высыпался в кровь, пускай мягко прогревает и мозги, и мышцы.
И впрямь — решение пришло как будто само.
— Э… бойцы! — пьяным голосом прогудел он, появляясь из-за угла столовой. И остановился, качаясь.
Расчёт был верный: расслабившиеся «бойцы» обернулись к нему просто на чистой моторике. Витьке того было достаточно: за одним из караульных материализовалась маленькая плотная тень — и сразу же повалилась вниз, увлекая за собой того, с кем она слилась.
Второй часовой тоже падал, получив пулю аккурат повыше сигареты. Пониже мог быть броник, повыше — каска. В шею целить — есть риск не в жизненно важное место попасть, а в мясо. Зато дырка в переносице — очень удачное решение.
А вот теперь — момент истины. Если за входной дверью ещё кто-то сидит — начкар, например, бодрствует, то сейчас будет шум. Ну, этот случай они обговорили пока ожидали нужного времени в заледенелой машине — расчёт, что удастся всё обделать тихо и взять всех в ножи, вся разведгруппа единогласно принимала как иллюзорный.
Ну, а раз так, надо быть к этому готовыми. Значит, к замку люка столовской загрузки прикрутили РГДшку, чтобы сразу рвануть, с собой прихватили по паре-тройке «лимонок» и светошумовых «Факелов-С», в кустиках у прореза в заборе приховали свои «ксюхи». Если противник вскроет работу группы, то первая двойка устраивает террор противнику, прикрывая действия второй. А та подрывает замок люка и проникает в здание через столовую, чтобы обследовать подвалы, а при обнаружении пленников вытащить их всё через тот же люк, столь удачно расположенный сзади. И уводить через лесопосадки к машине.
Сейчас, правда, роли переменились — получилось, что Еланца деблокировал не Шрек, а Буран. И он теперь, соответственно, остался держать выход из здания, пока Витька споро отволакивал снулого укропчика под прикрытие той же столовой. Но сильно диспозиции это не меняло: давно натренировано, и взаимозамена должна осуществляться автоматически.
Здание молчало. Хлопок ПБ, получается, то ли не услышали, то ли с чем-нибудь спутали. Хотя ночью, в тишине, на открытой местности… Ну, вояки, что там скажешь…
И на входе, значит, второго поста не было. Ну да — ночь. Один караульный на дверь и на ворота. А начкар у него курить стреляет. В-вояки!
Но это ладно, это опять лирика. Сейчас надо быстро решать, что делать. Надо допросить пленного. Где и как? В лесопосадку оттащить? Так она маленькая, криков не заглушит.
И время, время! А ну как хватятся часовых? Кто-то из отдыхающего состава караула отлить захочет — и пожалуйте тревогу!
Алексей принял дерзкое, на грани фола решение — проникнуть в здание, просочиться в подвал. Караул, если не спит, взять в ножи, чтобы уже не беспокоились ребята по поводу вывода пленных. А пленного допросить прямо сейчас и здесь. Пока темно и тихо.
Коли нет тут журналистов — ладно, уйдём. Нет, лучше кого-нибудь из командиров айдаровских прихватим. И поговорим после.
Авантюризм!
«Чтоб чужую девку скрасть…».
Собрал своих всё за той же молчаливо-союзной стеной столовки. На всякий случай открутили обратно гранату с люка. Конечно, лучше было бы открутить ещё и замок, но без шума этого не сделать, а шум категорически не приветствовался в данный момент.
Вояку укропского Витька пристукнул несильно — нижнюю губу не успели повернуть на 180 градусов, как он уже подал признаки недовольства подобным обращением. Очень жаль, нацик, что ты сюда пришёл, здесь таких, как ты, не любят. Поэтому шума не поднимаем, не дёргаемся, а очень тихо, но очень внятно рассказываем о том, что нас интересует. Если жить хочешь.
Большой палец, придавливающий глаз, и нож, упирающийся в трахею, — прекрасные инструменты для коммуникации! Был бы ты, парень, героем и закричал бы — ну, да, сам бы помер, но и нам выполнение задачи сорвал. Но не герой ты оказался. Жить очень хочешь.
Да и то верно: герои в каратели не идут. Герои идут в армию, воевать честно и грозно.
Ну, вернее, если брать конкретно вас, укропов, то с честью и грозою — это уж как получится. И не потому, что вы какие-то ущербные. Или трусы. Вы просто правды за собою не чуете. Вы — пусть и в глубине души — знаете, что воюете против своих. То есть — против себя. Вот ежели бы вдруг так повернулось, что твоя родная Черниговщина тоже против хунты восстала, а тебя мобилизовали и кинули на родную сторону, стрелять и жечь, чтобы нацисты с оседлавшими их олигархами чуть дольше могли твою же родину грабить…
Нет, добровольцы всякие, которые в нацистские батальоны пошли, — те другие. Другие украинцы. Да и не украинцы вовсе. А такие же, как те, кто в войну за бандерами шёл потому, что знал: на фронт умирать не отправят, зато здесь покуражиться можно вволю. А там — и подняться под новыми-то хозяевами. А что своих для этого резать и рвать придётся по воле этих хозяев — так какие вы мне свои, москали поганые! Или прислужники москалей. Или родственники. Или потенциальные пособники москалей. И так далее. Не говоря уже про такой «бонус» как жиды. С ними вообще ни о чём думать не надо: хозяин сказал уничтожать «низшую расу» — а вы и с удовольствием…
И что изменилось за семьдесят лет? Опять вы, бандеры шваль, откуда ни возьмись, появились. Как, блин, бациллы чумные! Вроде росли, как мы все, воспитывались на примерах дедов, что чуму ту в ад загнали, где ей самое место. Ан нет! Вновь вас развелось! И опять нам вас в ад загонять…
Нет, Алексей, конечно, не выговаривал это всё дрожавшему в ожидании самого страшного нацику. Может, и стоило, чтобы размягчить перед допросом. А может, и наоборот — ожесточило бы вражонка, заставило держаться. Сломали бы всё равно — неплохо учили методам полевого допроса. Но время! Время могло в любой момент оборваться криком сменщика, дневального, дежурного офицера, хватившегося часовых на посту. Так что всё приходилось делать в темпе.
А мысли эти… Мысли так, чтобы, скорее, себя успокоить. Ну, пусть оправдать. Всё же это очень неприятная часть работы разведчика — вот так быстро колоть человека, обещая жизнь за сотрудничество и зная, что обещания своего не выполнишь. Хоть ты, парень, всё из той же полицайской серии, что Хатынь жгла и другие непокорные деревни с непокорными детьми и женщинами заживо, и опять пришёл убивать людей за то, что не хотят в твоей вонючей луже копошиться, а — неприятно. И вдвойне противно оттого, что вполне подтвердил ты репутацию вашу бандеровскую: как собственной смертью запахло — так обделался. Натурально так обделался, вонь пошла.
Ну, и вёл себя бандеровец как зайчик — послушно и предупредительно. Рассказал, где караульная смена отдыхает, сколько человек в доме, где начальство располагается. Что фактически нет его, начальства: «ваши» озверели с чего-то, стреляют как бешеные — вот и увели командиры бойцов ближе к линии соприкосновения, в Трёхизбенку, чтобы возможные прорывы отсекать. Так и говорили, да. А тут только охрана задержанных, да те бойцы, что с сотником приехали, привезли сюда троих пленных ближе к вечеру. Да, говорили, будто это русские журналисты, наводчики, проникли в украинскую зону.
Почему троих, должно было быть четверо? Он не знает, ему не докладывали. Да, побили их немножко, журналистов. По приказу начальства. Но несильно, чтобы товарного вида не потеряли. Охраняют? Трое в подвале. Нет, не наши. Ну, в смысле тоже наши, но не из караула, а из тех, кто привёз задержанных. Наш там тоже есть один, у входа стоит. Да, вместе со мной сменяется. Ещё? Да, ещё двое наверху, на втором этаже, в кабинете директора. Одного из задержанных на допрос к начальству провели. Да, сам видел, мимо меня на центральную лестницу выводили.
Начальство — да, большое. Сотник Молодченко. Он их привёз, россиян, со своими бойцами. Почему сотник, а не старший лейтенант? Из казаков, что ли? Нет, не из казаков точно. Из бандеровцев. Его бойцы говорят, что он, типа, считает себя состоящим в украинской повстанческой армии. Нет, непосредственно ему здешние бойцы не подчиняются. Подчиняются они старшему лейтенанту Смирко. Да, тот ещё днём своих бойцов погрузил и уехал с ними в Трёхизбенку. Но сотник Молодченко — большой человек, он где-то наверху крутится, в самом командовании. Отдельные операции сам проводит. Молодченко — фамилия? Нет, позывной. Фамилию не знаю. Нет, людей с позывными Гром и Лихой тут нет. Да. Известные люди. Но тут их нет, я бы знал.
Чёрт, жаль! Можно было бы заодно и расквитаться за гибель отца. Ладно, встретимся ещё…
Стоп! Молодченко, Молодченко… На днях звучала эта фамилия! Мишка? Да, Мишка говорил… Балда, как ты мог сразу-то не вспомнить! Это ж тот же Кудилов, что им с Иркой покушение подсуропил! Из-за которого девочка теперь в больнице лежит и волнуется, что головка у неё обрита после МРТ!
Ну, гад, вот и привелось встретиться! Эка мы удачно зашли!
Айдаровец засучил ногами, выгнулся в последнем стремлении уже непослушного тела задержать уходящую жизнь и — затих, обмякнув. Да, парень, неправильно ты оказался в неправильном месте. Причём давно, изначально. Когда убеждения выбирал, которые тебя карателем на Донбасс привели…
Нет, у нас, конечно, у всех есть право на собственных тараканов в голове. Но — до тех пор, пока мы не объявляем их единственно правильными тараканами. И не начинаем их подсаживать в мозги всем прочим согражданам. А особенно — насилием. А особенно — оружием.
Эх, тараканы фашистские…
И не было к этому парню жалости, той, которая нередко останавливала карающую руку Бурана на прежних выходах. Был бы тв простым солдатом ВСУ… Но сам выбрал свою судьбу, когда шёл в нацисты. Теперь лежи тут. Разве что гранаткой мы тебя одарим, чтобы развлёк ты некоторым образом своих огорчённых товарищей, когда найдут они тебя…
Глава 10
Дальше надо действовать быстро. Пусть до смены часовых ещё полтора часа, но война полна случайностей настолько, что их запросто можно приравнять к неизбежностям. Даже нужно, если подольше жить хочешь. Давайте, торопимся, ребята!
Главное на данный момент — просочиться в подвал. Там, по словам безвременно усопшего, трое, и ещё один на входе. Если этого тихо прикрутим, то с остальными легче. Даже стрелять можно — хлопков ПБС наверху не слышно будет. Затем хватаем двоих писателей и тихо смываемся — через заднюю дверь столовской кухни или через люк. Наверняка у кого-то должны быть ключи.
Далее Шрек и Еланец отволакивают журналистов в нашу машину и тихарятся там. Если через полчаса мы со Злым не появимся — прогреваете машину ещё пять минут, и если нас всё же нет, то тихонечко уезжаете к Лобачово через Старый Айдар. Мы там ходили, помните, — где блокпосты и секреты, знаете. Объедете или на крайняк обойдёте. Пропуска на машине хорошие, «контрабасы» для себя делали, но всё ж не борзейте, время-то ночное. «Бобика» милицейского у входа номера срисовали? Не «обижаешь, командир», а «так точно!». Потому как не исключаю, что на нём мы отсюда с третьим писателем выбираться будем. Не шмальните там сгоряча, как подъедем. Если за нами тут шухер поднимется, то уходите сами.
Едете без света, будьте внимательны. В село не въезжаете, там укропов полно. Шрек, «контрабасы» тебя хорошо срисовали, на перекрёстке перед селом свернёшь влево, тут же включишь подфарники на две секунды. В ответ получишь две вспышки по секунде синим фонариком на дорогу. То есть под колёса смотри: на дороге у тебя должно два раза синим появиться, на снегу хорошо видно. Число пароля сто один. Едете, куда они укажут, там у них своя переправа есть, не там, где все переправляются. Плоты там у них. «Контрабасы» всё сделают сами, и машину заберут, так что всё наше забираете. Ясна задача?
Шрек кивнул и по заведённому ещё в роте порядку кратко повторил диспозицию. В основе всё то же: упокоить часовых, вытащить журналистов. Второе — смыться, не поднимая шума. Третье — совместиться с контрабандистами. С ними уйти.
Нет, теперь есть и четвёртое. Гадёныша Кудилова прикрутить.
Входная дверь. Дверь в фойе. Обе прикрыты, но не закрыты. Естественно, начкар — или разводящий, кем он был? — их так и оставил, когда выходил. Ключи от столовой-люка-подвала есть? Да, вот какие-то.
Затолкав тело, которое Шрек споро приволок с улицы, в администраторскую — или как тут эта комнатка называется, — просочились к лестнице. Здесь разделились. Вовка аккуратно, чтобы не стукнуть, прикрыл створки дверей, оставив щёлку, возле которой и заныкался, чтобы наблюдать за фойе, а заодно и за лестницей сверху. Остальные тихо сползли по стеночке вниз. Да, трудно без плана помещений. Непонятно, где может стоять — или, может, ходить? — часовой. Где засели трое охранников. Как тут вообще всё устроено. Может, шумнуть как-то особенно, чтобы часового привлечь? Нет, слишком рискованно. Раз вышло, на второй не надейся. Известный закон.
Самый надёжный прибор — зеркальце — показал, что часового в коридоре подвала нет. Прячется где-то, гад и кемарит! Легче от того? Нет, не легче. Надо знать, где он устав нарушает, а то выскочит из-за спины, как чёрт из табакерки — и конец операции!
Но и ждать некогда. Потихоньку, по одному, стали ввинчиваться в коридор. Сначала Еланец, который сместился на пять метров вправо и замер там, прикрывая товарищей. Затем Буран, который сделал то же самое в направлении налево. Злой прикрывал спины, затем продвинулся вперёд Еланца.
Отфиксировали обстановку. Пока тихо. Подвал чистый, обычный. Система коридорная. Восемь дверей: две в торцах, две со стороны выхода на лестницу и четыре по противоположной стене.
Алексей прислушался. Нет, стой! Не тихо здесь!
Слева послышался какой-то неразборчивый выкрик. Голос женский.
Он сделал знак ребятам, чтобы прикрыли его, и сдвинулся в направлении звуков.
Так, одна из дверей приоткрыта. Звуки доносятся оттуда. Очень похожие на стоны.
Ещё несколько стелющихся шагов. Звуки становятся разборчивее. Борьба? Нет, возня. И снова женский стон.