И тут к нему подкрадывается колдун-Печник. Носатый хмурится еще сильнее. Разумеется, он знаком с колдуном-Печником: они выросли вместе на одной улице. Носатый покупает у Печника уголь и каминные решетки, которые переплавляет потом в ножницы, а ножницы - в наперстки, а наперстки - в булавки. А булавки он теряет, но к делу это не относится.
Печник что-то шепчет на ухо Носатому, и глаза того округляются как плошки. Печник убирается восвояси, а Носатый выскакивает из своего убежища, одним махом запрыгивает на лестницу. Картинным движением достает из внутреннего кармана пальто и раскрывает длиннющую бронзовую подзорную трубу. Густой, как бабулин кисель из мышиных хвостиков, туман для колдуна не помеха, и Носатый убеждается, что Печник сказал правду (в кои-то веки!). По улочке бредет... глупец! Только тот не знает, что улочка ведет под мост и прямо в реку. Нужно его опередить - еще чего доброго сломает себе шею или утонет. А это не слишком-то удобно: еще пробираться в дом за удочкой, надеясь, что бабуля не заметит, и вылавливать потом этого глупца. Когда можно его и так изловить!
Носатый спрыгивает под лестницу, взваливает себе на плечо тыквищу, берет метлу и отправляется следом за Виктором Кэндлом. Главное, чтобы бабуля не простила его раньше, чем он вернется, и не позвала в дом! Вот тогда бед не оберешься: еще запрет его в дымоходе.
А Виктор Кэндл тем временем бредет себе через мост, чудом миновав спуск в реку, - почему-то он пошел именно по верхней улочке, хотя уже намеревался идти по нижней. Ноги сами понесли его наверх. Буквально сами. Он даже пытался остановиться, но у него ничего не получалось. Его вели, как куклу на веревочках, и оставили в покое лишь на середине моста. Но оставили ли?
Он оглядывается. Никого. Глубоко вздохнув, он продолжает путь. Он и не замечает, что речка, через которую он перебрался, глубока и опасна. Как и не понимает того, что кто-то явно не желает его падения в нее. И это подводит нас к знакомству с невероятным существом - неким мистером, известным в определенных кругах как Человек-в-зеленом...
Говорят, худшие вещи происходят на Хэллоуин! Что-то в этом есть. Виктор Кэндл и Человек-в-зеленом прибыли в город в одно время. Виктор Кэндл боится ведьм, Человек-в-зеленом же еще устроит им веселенькие деньки. И он устраивает (без ведома самого Виктора Кэндла).
Ведьма в зеленом пальто сидит на зеленой стене и вяжет что-то. Что-то - шерстяное, рыжее и длинное - то ли шарфик, то ли очень-очень-очень длинный чулок. Она вяжет и вяжет, а спицы танцуют перед ней в воздухе, как живые. От разбросанных повсюду клубков вверх тянутся нитки, а ведьма мурлычет что-то праздничное - то ли скороговорку о котах в котлах в котельных в котлованах, то ли просто что-то, может, даже еще менее осмысленное.
В какой-то миг к ней на колени прямо из тумана выпрыгивает большой фиолетовый клубок ниток. Она пытается его схватить, но он шмыгает в сторону. Не уйдешь! Она бросает вязание и начинает гоняться за клубком по стене.
Заканчивается все тем, что каблук... что скользкая стена... что равновесие и сила притяжения - ой, те еще сложные и подлые штуки. В общем, теперь ведьма в зеленом пальто лежит под зеленой стеной, замотанная нитками. Немного в стороне брошено ее вязание. А ноги и руки у ведьмы как-то неправильно торчат. Она хрипит и судорожно моргает глазами. Выглядит она пугающе странно, хотя - кто знает - быть может, для ведьм это вполне нормальное поведение...
Другая вот ведьма, мадам в пурпурном пальто, сидит на высокой-превысокой колонне из чемоданов, прислоненной к стволу древнего вяза, и швыряет ключики в кипящий на примусе котел. Примус с котлом стоит внизу, на колонне из чемоданов пониже. Зелье из ключей варится, а ведьма швыряет туда все новые и новые ключики и хихикает. "Хи-хи-хи", - срывается с ее тонких фиолетовых губок. Огонь пылает, варево кипит, огромная ложка (ну, не очень-то и огромная - чуть меньше суповой поварешки) сама мешает зелье. И тут к ведьме откуда-то прискакивает большой клубок фиолетовых ниток. Не в силах совладать с собой (в частности, с любопытством), она спускается на землю и пытается изловить клубок; тот же убегает прочь.
Она гонится за ним и вдруг видит Его, замершего под старой ивой, - таинственного незнакомца в зеленой остроконечной шляпе. Он хватает ее и пускается с ней в пляс, перепрыгивая через корни деревьев и вытанцовывая на скользких листьях. Она очарована (или, вернее, околдована), она влюблена с первого взгляда (с первого па), она в полной власти (здесь не в пасти - просто во власти). Ведьма танцует как безумная - все как во сне, а корни тем временем оббивают ей ноги, она уже потеряла туфельки и порвала чулки, она стерла кожу, лодыжки горят... ей больно, а она все не замечает и танцует.
Но в какой-то момент она приходит в себя. Незнакомец исчез. Она стоит в собственном котле, варево кипит, она кипит. Ведьма с трудом выбирается из котла - ноги ее все в волдырях, кожа побагровела и в некоторых местах слезла. Она плачет и подвывает. Она выглядит жалко и странно, хотя - кто знает - быть может, для ведьм это вполне нормальное поведение...
Колдун-Печник греет руки у своего чемодана, на вертелках крутятся-поджариваются мыши. Но тут, мгновенно испортив всю идиллию, мимо пропрыгивает большой клубок фиолетовых ниток. Что такое?! Колдун-Печник вскакивает на ноги и бежит за клубком. А тем временем жир с мышей все капает на угли, что-то застревает в трубе, и дым не проходит, во все стороны летят искры. Чемодан-печь трясется и подпрыгивает, петли заслонок скрипят, жар гудит...
Печник прекращает погоню за клубком, когда слышит скрежет и звуки ударов за спиной - он слишком поздно замечает, что с его "старушкой" что-то не так. Он бросается к чемодану, но не успевает сделать и шага, как тот взрывается, как перетруженный паровой котел, ну или как... как... в общем, как бомба. Раскаленный уголь летит во все стороны. Печника швыряет на землю, обломок трубы торчит из его живота, из трубы идет дым. Он кашляет - изо рта его также идет дым. Рот полон углей, все лицо - в саже... Он выглядит нелепо и странно, хотя - кто знает - быть может, для колдунов это вполне нормальное поведение...
Что же касается Виктора Кэндла, то он даже представить себе не может, что происходит по всему городу с теми, кто совсем недавно подшучивал над ним. Он просто идет домой, а Человек-в-зеленом следует за ним. О нет, это не тот глупый бездельник-колдунишка, увязавшийся следом, - это кое-что похуже. И это "кое-что похуже", разумеется, прекрасно осведомлено о человеке с тыквой на плече, бредущем позади. Виктор идет. "Кое-что похуже" будто бы просто так же себе идет. А Носатый колдун следует за ним... за ними. Пока не оказывается перед узеньким переулком, который преодолеть можно разве что боком. В переулке никого. Но где же тот пройдоха с саквояжем, за которым он шел все это время? Куда он мог деться?!
И тут из переулка ему навстречу выкатывается большой клубок фиолетовых ниток. Носатый понимает, что не к добру это. Он пятится, но не замечает того, что у него за спиной уже кем-то разложены взведенные мышеловки. Их десятки, если не сотни... Он становится каблуком в одну из них. Механизм срабатывает и защемляет колдуну ногу. Колдун с визгом подскакивает и роняет тыкву. Кругом с громкими щелчками по цепочке срабатывают другие мышеловки. И в какой-то момент Носатый оказывается весь защемлен. Его руки, ноги, пальто, его нос. Он сидит на брусчатке и хнычет... а рядом лежит расколотая тыква. Рыжая мякоть вытекает из нее, смешиваясь с грязью. Это пугает его больше всего. Бабуля точно его прибьет... Длинные фиолетовые сопли текут из защемленного носа на зажим мышеловки. Он выглядит удрученно и странно, хотя - кто знает - быть может, для колдунов это вполне нормальное поведение...
Что ж, на деле - это всего лишь очередная шутка некоей жуткой личности, прибывшей в город в то же время, что и Виктор Кэндл.
Виктор Кэндл не знает его планов, он всего лишь идет домой - бедный мальчик... как же ты наивен!
Пробираясь сквозь эту осень, Виктор Кэндл не знает, что...
В поисках пути домой, он не замечает, что Тварь-ключей-шляп-фонарей-метел-котлов-часов-и-зеркал следует за ним. И она несет за собой... Вечный Канун.
Виктор Кэндл вроде бы узнает места, мимо которых проходит. Наконец! Хоть что-то знакомое... Туман по-прежнему клубится, но к нему добавляется еще и пар. Откуда-то сбоку раздаются протяжные гудки. Звякает колокол. В тумане показывается высокая фигура в длинной-предлинной шинели и фуражке. Чемоданы. Сумки. Дорожный хлам. Нет, не может быть!!!
Виктор Кэндл даже застывает, пораженный. Он снова на вокзале!!! Неужели все это время он просто блуждал кругами по городу?! Чтобы потом всего лишь вернуться туда, откуда начал?
И все же вокзал какой-то другой. Он не кажется настоящим. Странные люди натягивают поверх стены из бурого кирпича багровый театральный занавес. Что здесь вообще происходит?! Возле занавеса появляется принеприятнейший тип - самый отвратительный из всех тех, кто уже встретился Виктору Кэндлу в городе за время его блуждания во мгле. Он похож на конферансье: фрак, цилиндр, белые перчатки, трость, бархатная маска, усики и бородка. Ах да, еще и этот голос. Срывающийся, визгливый голос, словно вскрывающий черепную коробку и орущий куда-то прямо внутрь нее.
Конферансье распинается, как в последний раз. Кажется, из него вот-вот что-то вылезет. Он представляет нечто и словно бы рекламирует это то ли приезжим, то ли отбывающим, то ли поездам, то ли туману:
- Встречайте! Неподражаемый! Незабвенный! Невероятный, а также хорошо известный в определенных кругах, как Человек-в-зеленом!
Виктор Кэндл решает, что услышал достаточно. Тем более, кто-то даже указывает на него пальцем. Он поспешно шагает мимо занавеса. Откуда-то то здесь, то там прямо в клубах тумана появляются стулья, на которых кто-то сидит - у подножки темно-красного вагона, у горы чемоданов, прямо на тележке станционного носильщика.
Конферансье кричит как будто прямо в спину Виктора Кэндла:
- Не проходите мимо! Никуда не уходите! Он принесет вам радость и горе! Мистер! Вечный! Канун! Эй!!!- и в последнем "эй!" сливаются невероятная звериная ярость и мучительная истерика раненой птицы.
Виктор вздрагивает и, не останавливаясь, оборачивается на крик. Он спотыкается. И тут же просыпается.
Никакого занавеса. Никакого мерзкого конферансье. Он сидит в поезде. Поезд только-только отходит от Чаринг-Кросс. Подумать только, он задремал в самом начале пути. Что ему там снилось? Что-то странное... Что-то неприятное... Печи в чемоданах, супы с ключами, вязаные рыжие чулки... Бред какой-то. Он точно помнил, что во сне был каким-то беспомощным и жалким, глупым и наивным - вовсе не таким, каков он в жизни.
- Хорошенькое дельце,- зевнул Виктор, глядя на уплывающий прочь перрон.- Приснится же такое...
"Зато я как следует выспался",- подумал он и всего через пятнадцать минут заснул снова.