– Расстроенным? Вы проводите с мужчинами не так много времени, верно?
– Провожу, и много. Впрочем, это не ваше дело. Почему вы спрашиваете?
– Простите, Феррин. Просто я слишком зол. Полагаю, вы общаетесь с мужчинами более высокого класса, чем я.
В этом она сильно сомневалась. Более чопорными, возможно, но классом выше? Она бы не назвала кафедру психологии классной.
– Злитесь? Почему? Я же сказала, он еще не оправился.
– Знаю, – ответил Хантер. Взгляд его был таким сосредоточенным, словно он что-то прикидывал. – Тренер сказал, что колледж прислал сюда все материалы, что были в его офисе. Я хотел бы знать… нельзя ли взглянуть на них.
– Зачем?
– По правде говоря, мне нужна кое-какая информация, и я думал, что она есть у тренера. Он не помнит деталей, но знаю, что он отслеживал кое-что из всех этих вещей.
– Каких именно?
– Видеозаписи тренировок в зале и на поле, – пояснил он. – Не позволите мне посмотреть, что в коробках?
– Что сказал ваш тренер?
– Ничего. Он не ответил мне, когда я спросил. Собственно говоря, он почти ничего не говорил, – ответил Хантер.
Она посчитала это странным.
– Интересно, почему? Он обожает воскрешать дни былой славы.
– Я ищу ответы на то, что случилось в дни моей игры за колледж. Очень надеялся, что тренер сможет помочь.
Искренность в голосе и напряженный вид говорили о решимости. Она задумалась. Все равно ей нечего делать днем, когда отец ее игнорирует, а она всегда воображала себя кем-то вроде книжной девушки-детектива Нэнси Дрю.
– Посмотрим, что я могу узнать у него, – ответила она. Ей хотелось уточнить у тренера, так ли все было, и убедиться, что он согласен на просмотр своих бумаг. – Почему бы вам не вернуться завтра?
Он шагнул ближе, и она снова отметила, какие зеленые у него глаза. Как поля в первые дни весны. Он красив, невозможно это отрицать, с копной темных волос, классическими чертами лица и короткой бородкой. Прямой нос, густые, но не слишком брови, сильная челюсть. Интересно, обладает ли его внешность пропорциями золотого сечения? Должно быть. Он один из самых красивых мужчин, которых она встречала в жизни.
– Не могли бы вы спросить сейчас? Мы успеем все просмотреть, а потом я приглашу вас на обед.
– Э-э… обед?
– Да. Я хотел бы получше вас узнать, Феррин. Давно уже я не развлекался. Кроме того, я обязан вам еще и потому, что повел себя как болван.
Развлекаться. Он считал обед с ней развлечением.
Она вздохнула:
– Сегодня вечером спрошу тренера насчет бумаг. Сейчас у него физиотерапия, а потом он поспит.
– Все справедливо. Мне не следовало так настаивать.
Хантер потер рукой грудь, привлекая ее внимание к мышцам, бугрившимся на предплечьях.
– Значит, обед. Я заеду за вами в шесть, – пообещал он.
– Заедете? А меня вы не подумали спросить?
Она не совсем понимала, что он затеял. Ясно, что он сменил тактику, поняв, что она не сдастся. Даже сознания, что он, возможно, пытается что-то получить от нее, было недостаточно, чтобы заставить ее отказать.
Она так давно не была на свидании. Порвала с Роджером еще до Рождества, но и до этого отношения медленно умирали не менее трех месяцев. Если уж на то пошло, свидание с Хантером отвлечет от тоски, липнувшей к этому дому и к ней с тех пор, как она живет здесь.
– Прошу прощения. Вы пообедаете со мной сегодня вечером?
Она склонила голову набок, делая вид, будто обдумывает предложение.
– Полагаю, что да.
– Вы полагаете?
– Сами сказали: я привыкла все делать по высшему классу.
Хотя на самом деле этого не было. Но она не хотела облегчать ему жизнь. С его лицом и мускулистым телом так легко уговорить девушку!
– О, все будет по высшему классу, Феррин, – заверил он. – Погодите и увидите. Я вернусь в шесть.
– Я буду готова к половине седьмого, – сообщила она.
Он откинул голову и рассмеялся:
– Плутовка!
Сомнительно. Но она устала от монотонности существования, а Хантер обещал что-то другое.
– Значит, в половине седьмого. Оденьтесь во что-то классное.
– Словно я делаю что-то иначе, – пожала она плечами, ведя его в переднюю.
Открыла дверь и прислонилась к косяку. Он протиснулся мимо, но остановился и нагнулся. Сжал ее подбородок.
Обед вдруг показался чем-то большим, чем желанный перерыв в рутине. Она подозревала, что ему что-то от нее нужно. Но ничего страшного. Она тоже хотела от него кое-что – возможности вспомнить, что она молода и одинока. Может, воспоминание о пребывании в Калифорнии не будет отравлено угрызениями совести и разочарованием.
Глава 2
Ресторан «Роки пойнт» был знаменит в Кармеле своим видом на побережье Биг-Сур. И поскольку Феррин упомянула, что никуда не выезжала из дома с самого своего появления здесь, Хантер подумал, что ей захочется побыть на людях. Кроме того, если быть до конца честным, он не был вполне уверен, что поведет себя как джентльмен, если останется с ней наедине.
Пусть он приехал в дом Гейнера, чтобы увидеть тренера и получить ответы, но сегодня вечером просто разрывался. Сейчас главное для него – увидеть Феррин, и где-то в глубине души ему даже было все равно, позволит она порыться в коробках отца или нет.
Она распустила волосы, доходившие до обнаженных плеч. На ней был топ в богемном стиле, синий, как море, и к нему она надела узкие белые джинсы, в которых ноги казались еще длиннее. Кроме того, она надела туфли на высоких каблуках и казалась в них чуть ниже его шести футов двух дюймов.
Пока они шли с парковки в ресторан, он замечал взгляды окружающих, обращенные на него и его спутницу. На секунду он забыл свою историю. Забыл, что он Хантер Карутерс, обвиненный в убийстве, и подумал, что люди просто любуются красивой парой.
Но как только они подходили ближе, люди отворачивались и старались обходить их стороной.
Он тихо выругался.
– Что?
– Ничего. Я думал, что вам будет приятно выйти из дома, но недооценил того, что здесь все меня знают.
Она осторожно положила ладонь ему на руку:
– Не важно. Они не знают настоящего Хантера Карутерса.
– И вы не знаете, – заметил он и перед тем, как войти в ресторан, отвел ее в сторону: – Не обижусь, если потребуете, чтобы я отвез вас домой.
– Но и вы меня не знаете, Хантер. Я не из тех, кто отказывается от свидания еще до того, как оно началось. Я вполне могу вынести сплетни. Вы один из плохишей-игроков НФЛ?
– Не совсем. Я, конечно, встречаюсь с красивыми женщинами, и за мной числятся некоторые выходки, но я не считаю себя плохишом.
Может, она уже разыскала его в Гугле и узнала о скандале, который следовал за ним темным облаком, отпугивая от него все хорошее и светлое.
Черт, он слишком драматизирует. Просто десять лет – слишком долгий срок, чтобы бежать от прошлого. Даже его отец, настолько немногословный, что понятие «лаконичный» в его устах казалось болтливостью, сказал, что, может, пора найти ответы. Узнать, что случилось на самом деле.
– Да кто же считает себя плохишом? – подмигнула она. – Но вам следует знать: что бы ни случилось между нами, я не из тех, с кем можно играть.
Он протянул руку, чтобы открыть дверь. Она вошла в ресторан и направилась к хостес.
Он видел, что Феррин унаследовала характер своего отца. Она явно не знала его истории, что было ободряющим и немного тревожным. Ему придется сказать ей. Он так давно не делал этого. Потому что большинство тех, кого он встречал, уже знали о его деле. Нужно быть с ней откровенным. Но у него был опыт, он знал, что, как только скажет ей о связи с убийством в общежитии, она отстранится от него. Будет холодна и отчужденна.
– Два человека?
– Я зарезервировал столик, – сообщил он. – Хантер Карутерс.
Хостес кивнула и повела их к столику с видом на зубчатые скалы, ведущие к песчаным пляжам Биг-Сур. Перед тем как сесть, он отодвинул стул для Феррин, как его учила мама.
Они заказали напитки и ужин до того, как Хантер вспомнил, что это не просто свидание. Он пригласил ее сюда, чтобы смягчить. Может, она позволит взглянуть на старые документы тренера, хотя ее отец был крайне несговорчив.
– Итак…
– Вы хотите видеть бумаги из отцовского офиса. Знаю. И обдумываю вашу просьбу. Но мы с отцом не в лучших отношениях, и делать что-то, не спросив его, и тем самым рассердить – значит ухудшить ситуацию.
– Вполне справедливо, мэм. Но что, если я сумею убедить вас, что он не станет возражать?
– Я бы сказала, что вы чересчур полагаетесь на свое обаяние хорошего парня. У меня устойчивый иммунитет против техасского пофигизма.
Он откинул голову и рассмеялся. В доме тренера Феррин казалась… застенчивой… нет, это не то слово, чтобы описать столь сварливую особу. Но раньше она была такой смирной.
– Как я могу убедить вас? – спросил он.
– Расскажите о Хантере нечто такое, чего не знает мир.
– И ничего общего с футболом?
– И ничего общего с футболом, – подтвердила она.
Он не мог понять ее равнодушного отношения к спорту. Всегда думал, как было бы прекрасно иметь отца-тренера. Его отцу были небезразличны только скот, земля… фамильное наследие. Но Хантер никогда этого не понимал.
– Почему вы не любите футбол? – спросил он.
Она пригубила вина и посмотрела на заходящее солнце. Он заметил медные отблески в ее темных волосах. Дул ветер, бросая пряди ей в лицо. Она поставила бокал и посмотрела на него. Ее синие глаза были серьезны и почти печальны.
– В глазах отца я никогда не могла состязаться с футболом или футболистами. Так что и не пыталась. Не то чтобы я не любила футбол. Просто…
– Вы его ненавидите.
– Это очень сильно сказано.
– Нет, если речь идет о страстной женщине. Я понял, поскольку испытываю то же самое к скоту. Моя семья владеет большим ранчо в Хилл-Кантри, и все мои братья любят работу на земле. По крайней мере большинство – один стал хирургом. Но черт возьми, я ненавидел ранчо с… по-моему, с рождения.
– Поэтому и играли в футбол?
– Итак, мэм, я из Техаса.
– Я так и поняла.
– Как насчет вас? Я совершенно уверен, что расслышал, что вы говорите немного в нос.
– Я преподаю в Техасском университете города Остин.
– Позвольте догадаться. Литература.
– Ошиблись. Я читаю лекции по психологии.
– Ошибся? Хорошо, что мы не заключили пари!
Она рассмеялась:
– Хорошо! Бьюсь об заклад, вы не привыкли проигрывать.
Прошлое тяжело давило на его плечи. Собственно говоря, он проиграл лишь однажды, но по-крупному. В тот момент, когда Стейшу убили, а его обвинили в убийстве.
– Никто не может привыкнуть к проигрышам, – сказал он.
Она положила на его руку свою и сжала пальцы. Эта девушка так отличалась от своего отца, который вечно твердил, что не стоит зацикливаться на неприятностях. Она умела сочувствовать, и какая-то часть его сознания подсказала, что он может сыграть на этом. Заставить дать то, чего он хочет. Другая часть сознания не хотела затевать с ней игры. Но он футболист. И всегда был футболистом, а значит, умеет играть.
– Простите, Хантер. Расскажите мне еще раз, почему вам нужно увидеть бумаги и вещи отца.
Он коснулся ее руки, потер большим пальцем костяшки пальцев, одновременно обдумывая, что сказать. Если он откроет правду, она замкнется. Ему нужно… нужно, чтобы она почувствовала свою значительность. Словно он здесь ради нее.
И это так, пока она имеет доступ к информации, которая нужна ему, чтобы обелить свое прошлое. Но ему почему-то было не по себе. Может, свидание было ошибкой, поскольку чем больше он узнавал Феррин, тем сильнее ощущал, как это неправильно – использовать ее.
– Я здесь, чтобы наконец раскрыть убийство, совершенное в общежитии. Я хочу раз и навсегда вернуть себе честное имя.
Она положила руки на колени и переплела пальцы. Она смотрела на человека, с которым обедала, и по спине ее полз ледяной озноб.
Убийца.
Слово эхом отдавалось в мозгу, но почему-то было трудно соотнести его с человеком, которого она успела немного узнать за этот вечер.
В горле пересохло, и она поняла, что нужно сказать ему что-то. Он пристально наблюдал за ней, но Феррин понятия не имела, как реагировать на то, что она только что услышала.
– Э-э…
– Да, понимаю, я сумел испортить вам настроение, – вздохнул он, – Сначала я подумал, что вы узнали мое имя, но потом стало ясно, что это не так.
– Нет, я же сказала, что не слишком увлекаюсь спортом и не знаю членов отцовских команд. Поэтому расскажите, что произошло.
– Хорошо. Правда, не знаю, с чего начать.
– Возможно, хорошая идея – начать сначала, – ответила она, все еще пытаясь свыкнуться с тем фактом, что он обвинялся в убийстве. Но он вовсе не казался ей угрожающим. – Вас арестовали?
– Да. Но нас освободили под подписку о невыезде, и обвинения так и не были предъявлены. Поэтому так важно взглянуть на документы вашего отца, – пояснил он.
– Думаете, он имеет что-то общее с убийствами?
Хантер пожал плечами:
– Нет. Не думаю. Но нам не хватает видеозаписей из тренажерного зала, где напали на Стейшу. Думаю, они в коробках с документами вашего отца. Он хранил все.
– Это верно. Пока я живу здесь, он каждую ночь просматривает записи. Что заставляет вас думать, будто у него есть записи из тренажерного зала? Я помню, что видела записи тренировок на поле, – ответила Феррин, пытаясь понять, что же хочет найти Хантер.
– На следующий день после тренировок в тренажерном зале он всегда делал нам замечания. Говорил, что я не работаю с тяжестями в полную силу. Поэтому я понял, что он просматривает и записи из тренажерного зала.
– Это дает пищу для размышлений, – сказала она наконец.
Ей хотелось помочь Хантеру, но, если ее отец сказал «нет», она не станет раскачивать лодку их отношений, действуя за его спиной. Это не в ее натуре.
– Хотите погулять? – спросил Хантер. – Если только чувствуете себя со мной в безопасности.
Она оглядела его, увидела нерешительность в глазах, и ее сердце дрогнуло. В средней школе ее однажды обвинили в обмане. Заявили, что на экзамене она воспользовалась шпаргалкой. Она ничего такого не делала, и мать заставила преподавателя изменить оценку, но остальные ученики поверили в ее виновность. Хотя с положением Хантера не сравнить, она помнила, каково это: когда она приходила на собрания почетного общества, люди глазели на нее так, словно ей там было не место.
– С вами я чувствую себя в безопасности, – призналась она.
Хантер заплатил по счету, и они пошли на пляж. Для человека, которого когда-то обвинили в убийстве, Хантер был удивительно обаятельным и обладал способностью к самоиронии. Феррин отметила все это, пока они гуляли по берегу. Ветер развевал ее волосы, и единственным звуком, нарушавшим тишину, был шум прибоя. Ему нужна информация, хранившаяся у ее отца, и если учесть, насколько ей были безразличны подобные вещи, она едва не поддалась искушению отдать все ему. Но это наследие Гейнеров. Это все хранил отец, и в коробках с записями тренировок и игр и старых документах было что-то такое, чего он боялся.
Она сомневалась, что записи помогут Хантеру. Что отец мог знать о смерти студентки и не рассказать полицейским? Но… ей нравился Хантер. Было в нем что-то отличавшее его от всех ее знакомых мужчин.
Он был спортсменом, но не похожим на других. Один из любимых названых сыновей отца. Но он не смотрел на нее сверху вниз. Не заставлял чувствовать себя книжным червем, не способным привлечь его внимание. Возможно, дело в том, что он красив и ухаживает за ней. Невозможно этого не замечать. Пусть она серьезна и делает вид, будто умудрена жизнью, но она не сухарь и не синий чулок.
– О чем вы думаете? Вы постоянно поглядываете на меня краем глаза, – заметил Хантер, останавливаясь около скалистого утеса.
– Ни о чем.
Как же, ни о чем! Словно она не раздумывает, стоит ли сказать, что речь идет о его привлекательности.