Крюк мялся около нее, как нашкодивший подросток, не смея снова заговорить. Эмма подумала о том что сейчас ей меньше всего хотелось бы общаться с кем бы то ни было.
- Мне надо навестить Регину, и подготовить костюм для Генри, - сказала Эмма, пытаясь пройти мимо Крюка, но он схватил ее за локоть, заставляя смотреть в глаза.
- Ты не обязана с ней нянчиться, Свон!
Эмма раздраженно глянула ему в глаза, и он тут же отпустил ее.
- Она сама должна найти путь к спасенью! - крикнул Джонс в след уходящей Эмме.
К полудню, Эмма была уже морально и психологически вымотана, и каждое напоминание о том. что произойдет завтра на кладбище Сторибрука вызывало боль и тошноту. Все словно сговорили повторять одно и то же: «Соболезную!» Эмме хотелось куда-нибудь провалиться до завтра, чтобы просто побыть пару часов в тишине и не слышать всех этих слов. Румпельштильцхен вот даже не стал говорить с ней, пришлось переговорить с Белль, которая оказала Эмме огромную помощь и поддержку, не говорят банальных слов. Они выбрали хороший костюм для Нила, и неплохую одежду для Тинкербелл. Голубая Фея, лицо которой, было белое как мел, все еще не могла поверить в смерть Зеленой феи.
- Я с ней была так груба, - еле сдерживая слезы пробубнила она. - Теперь мне никогда не сказать ей того, что я на нее зла не держала.
Эмме было нечего сказать, а Белль просто взяла Голубую фею за руку и это ее немного приободрило. Вообще надо сказать, что рядом с Белль Эмма не чувствовала себя под таким гнетом, как в квартире у Чармингов, или с Крюком. С Белль всегда было легко, и сейчас Эмма просто была благодарна ей за то, что та не давит соболезнованиями и пустыми словами, которые все равно не смогли бы помочь.
- Мне надо навестить Регину, - сказала Эмма, глядя в пол. - Надо выбрать костюм для Генри.
Последняя фраза прозвучала, как оправдание своему походу к Регине. Но на самом деле Свон не хотелось туда идти, просто потому что сейчас ей хотелось тоже побыть одной. Но все равно необходимо сделать все последние приготовления. Это неизбежные мероприятия, и их все равно придется проводить.
Регина не пошла на работу, в Мэрию. Она целый день разбирала фотографии Генри. Их было не так много, как хотелось бы. Одна из них была сделала Эммой почти год назад. На снимке Регина, Генри и Понго. Регина влюбленными глазами смотрит на сына, который играет с собакой. Эмма тогда сказала, что если что-нибудь случится с Арчи, у него будет отличный хозяин. Это был сарказм от Свон.
Сейчас казалось, что эта фотография отнимает у Миллс последние силы на то, чтобы завтра все же выйти на улицу. Чтобы жить и после того, как она навеки распрощается с сыном. Чтобы найти смысла после такой страшной потери.
Настойчивый стук в дверь заставил вздрогнуть и выпасть из воспоминаний.
Конечно Регина никого не ждала, но она точно знала, кто за дверью. Эмма вчера дала понять, что не оставит ее в покое, более того, им предстоят ритуал подбора костюма для Генри. Не особо приятную процедуру Регина должна была проделать сама, и передать костюм Эмме, когда та придет, но Регина совершенно забыла про него, и про все вообще.
Вчера Эмма ни разу не упомянула в разговорах Крюка или Чармингов, что для Регины было неожиданно. Сегодня, когда она открыла дверь шерифу, Эмма спросила ее прямо с порога:
- Хочешь, я сама выберу одежду, если тебе неприятно этим заниматься?
Регина немного растерялась от подобного вопроса, но все же нашла силы сказать, что она должна это сделать сама. Ведь это и ее сын.
Эмма была непривычно молчалива, и почти не смотрела за тем, как Регина перебирает в шкафу Генри его одежду. Немного напрягала такая Свон женщину, но Регина как никто понимала, что если у нее нет никого, то на плечи Эммы давят родители, Крюк и все остальные, ведь она шериф. Однако, жалеть Эмму Регина была не в настроении. В любом случае, у нее не было сил кого-то жалеть, даже себя.
- Этот, - протянула Регина Свон темно-синий строгий костюм.
Эмма стояла к ней спиной, и смотрела из окна в сад. Когда-то через этот сад Генри удирал к ней, когда она только объявилась в городе. Если бы она тогда не осталась в городе, может быть Генри был бы сейчас жив, пусть и под проклятьем Злой Королевы. Она отчасти виновата в его смерти, а вовсе не Регина, которая растила его все эти десять лет.
- Эмма.
Свон обернулась, вспоминая, зачем она здесь. Взяв костюм, она перевела отрешенный и усталый взгляд на Регину, которая продолжила искать остальные вещи. Носки, галстук, рубашку, ботинки.
Эмма тупо наблюдала, как Регина машинально перебирает рубашки, и ей припомнилось, как Генри стащил у Миллс блузку, и принес Эмме. А потом Регина попросила ее вернуть, и теперь она даже не помнит о том, что Эмма переносила почти все ее блузки. Эмма машинально улыбнулась, вспоминая, как Генри говорил ей, что Регина никогда не узнает, что Эмма носила ее вещи. Регина знала, чувствовала.
- Не могу подобрать ботинки, - всплеснула руками Миллс, садясь на край кровати сына.
С силой потерев подбородок, Регина уставилась на четыре пары ботинок перед ней.
- Он в последнее время любил эти, - указала Эмма на красные с белым кеды. - Едва не спал в них.
Уголок губ Регины дернулся вверх, и Эмма сглотнула, чувствуя, что не стоило этого говорить, но слова сами сорвались с уст. Регине было больнее всего, ведь она провела так много времени с Генри, она его растила, нянчила, кормила и много всего того, что Эмма уже никогда не проделает.
Никогда.
Страшное слово, заставило Эмму отступить назад.
- Прости, - быстро проговорила она. - Давай выберем эти ботинки, к костюму.
- Нет, - возразила Регина. - Возьмем кеды.
Хрипота знакомого голоса делала с Эммой ужасные вещи, заставляя жалеть о том, что ее светлая магия не способна воскрешать из мертвых. Сейчас, именно сейчас она пожалела, что не может Регине вернуть никого. Ни отца, ни мать, ни Даниэля, ни Генри. У нее самой живы родители, не смотря на потерю Нила, есть Крюк. А что есть у Регины? Пустота огромного особняка, где она больше не услышит смеха сына. Внезапно Эмме стало жутко, что она ничего не может сделать Регине. Захотелось бросить все и бежать. Прочь. Далеко. Может, все же принять предложение Крюка, и уплыть? Чтобы просто не чувствовать этой зияющей пустоты в душе Регины и не видеть бездны в ее глазах. Бездна, которая побуждает бояться. Но не ненавидеть. Опасаться, но не жалеть. Жалеть Эмма может лишь о том, чего сделать она не может.
Опустив глаза, Эмма выходит из комнаты, оставляя Регину в одиночестве. За закрытой дверью тихо. И Эмма какое-то время прислушивается. Она знает, что если Регина и будет плакать, то только не при ней. Но Регина не плачет и без нее. Сила этой женщины Эмму всегда поражала. И она вовсе не желает, что бы Миллс в один совершенно не прекрасный день сдалась, обрекла себя на вечные страдания от воспоминаний, которые порвут любую душу в забвении. Эмма хотела для Регины чего-то хорошего, пусть и не в этом городе. Именно поэтому она не могла пока что уехать с Крюком.
А сможет ли, вот вопрос?
Прикрыв дверь, Эмма направилась в часовню, где ее уже ждал Вейл, Белль и Голубая фея.
========== Единственный. Если бы. ==========
Единственный мой - приходи ко мне в снах
С улыбкой, иль просто с надеждой.
Любовь не угасла во мне. Как и страх.
И слезы… С тобой я как прежде.
Беда только Эмма приходит ко мне.
тЫ прав. Не забыла она о тебе.
Хмурое, сизое утро. В восемь часов кладбище еще было безлюдно, но Регина уже стояла у склепа. Зябко ежась от пронизывающего ветра, она, казалось, даже не замечала, что собирается дождь. Пасмурные дни зачастили в Сторибрук, но может это просто так и было осенью. Но сейчас казалось, что природа сама оплакивает героев.
Крюк, который не сомкнул глаз почти всю ночь, тоже пришел пораньше. Увидев Королеву издалека, он замедлил шаг. Встречаться с Региной ему не хотелось, и так между ними не было хороших отношений. Впрочем, плохих тоже. Регине было все равно на пирата, а пирату все равно на Королеву. Но так или иначе, Джонс скорбел по Нилу, ведь друзей так просто из сердца не выкинешь, даже если ты ухлестываешь за его девушкой.
- Я даже не удивлен, - поморщился пират. - Пришла подготовить речь?
Это был черный и неприятный сарказм, на который Регина даже не обернулась. Она понимала, что Крюк далеко не тот джентльмен, который будет ей соболезновать, учитывая его планы насчет Свон. Уж Крюку-то только на руку освобождение Эммы от бремени сына. В любом случае, Регина ничего не может ему сказать. Да и смысла нет.
- Только не говори мне, что тебе жаль Тинк или Нила, потому что это будет лицемерием, - продолжал Крюк, глядя в хмурые небеса. - Уж я-то знаю, что ты бы оставила там нас всех, чтобы вернуть Генри.
В этом Джонс был прав. Регина бы сама там осталась, если была бы такова цена. Но на счет других… Вряд ли она так же скорбела по Тинк и Нилу, они были ей чужие, но сказать, что ей было не жаль, не верно. Она теряла любимого человека, и хорошо могла понять в этом Свон. Как и сам Крюк, хоть он и не признавался. Лицемерить было не в правилась Королевы, она просто очень сильно любила сына, и именно эта рана кровоточила сильнее всего. А на других сил не осталось.
Крюк таки подошел ближе, хотя какое-то время топтался за спиной, словно боясь, что Миллс применит свою магию, чтобы заткнуть его навсегда. Регина бы могла, но сейчас она не видела в этом смысла. Сейчас она ни в чем не видела смысла.
- Не привязывай к себе, Свон - прошептал пират, озираясь по сторонам, будто опасаясь, что их кто-то услышит на пустом кладбище. - Она не ты, она заслуживает второй шанс. Отпусти ее.
Крюк отпрянул назад, когда Регина обернувшись, одарила его взглядом полным ненависти и раздражения. Она пришла сюда, чтобы побыть одна, сосредоточится на том, что ей предстоит, а вовсе не затем, чтобы размышлять о Свон, и о том, кто чего заслуживает.
- Мне не нужна Свон, - сухо ответила Регина. - Можешь забирать ее и валить из города.
- Вот как…
- Да. Мне абсолютно все равно на нее и тебя.
Крюк слащаво усмехнулся, обернувшись на ворота на кладбище. Оттуда уже подтягивался народ.
Регина больше всего на свете ненавидела похороны. И дело бы не в том, что она часто была причастна к смерти тех, кого любила, а в том, что после них, она умирала. Что-то внутри отмирало и уходило безвозвратно, чтобы никогда не вернуться. Не нарастить кожу, жилы, нервы. Потери закаляли, но и обескровливали. Это словно ты теряешь кровь, а всем вокруг наплевать, и никто ничего не может сделать с этим. Зато слов много. Ужасное количество слов: пафосных, бесполезных, ранящих. Регина услышала эти слова и на кладбище, и после. Все говорили одно и то же. Все, кроме Свон. Эмма молчала. Эмма не проронила ни слова, ни слезинки. Эмма не смотрела ни на кого, и ни к кому не обращаясь, после похорон ушла домой.
А потом Регина встретила ее возле собственного особняка. Эмма расхаживала у двери, не поднимая головы. И вот тогда Регине подумалось о том, что она понимает почему Крюк думает о том, что Миллс держит шерифа и не дает ей уехать, заполучив шанс начать все заново. Эмма просто не знает куда ей идти, и Регина, как бы это не смешно звучало, понимает ее. И не смотря на все, не в силах прогнать.
- Эмма, - произносит Регина. - Зайдешь?
Эмма только кивает, словно молчанием она запечатала себя от всего этого пафоса.
Регина снимает пальто и идет к барной стойке. Наливает виски в два стакана, один протягивая Эмме.
Свон смотрит на бледное лицо поверженной Королевы. Королевы, которую свергло с пьедестала только горе, только страшная потеря. Королевы, которая ничего и никого не боялась, бросаясь под стрелы Питера Пэна и потерянных мальчиков на острове. Королевы, которая была прекрасна даже тогда, когда в глазах ее зияла бездна пустоты, пожирающая ее изнутри.
Эмма приняла вызов и приняла из рук Регины спиртное. Сделав пару глотков, она отошла к окну, за которым уже в полной мере резвился осенний ливень. Эмма чувствовала, как Регина смотрит ей в спину, не желая говорить. Они молчали очень долго, перед тем, как Миллс все же сказала:
- Ты не обязана оставаться.
Эмме подумалось, что Крюк мог уже поговорить с Региной о ней, и том, что на самом деле он хочет. Мэри Маргарет сказала ей, что Джонс пришел раньше всех на кладбище. А значит, успел надавить словом или делом на неуравновешенную психику Регины. Эмма больше всего сейчас хотела, чтобы на Миллс никто не давил. Никаким из способов. Но город словно обвинял ее в потерях. Снова. Опять все отвернулись и бросили ее. И Эмма не уверена, что хотела быть в их числе.
- Не обязана, - сказала Эмма. - Но хочу.
Ее голос звучал иначе. Слабее, жестче, резче. Регина отметила про себя это, как-то машинально. Раньше она всегда замечала, что у Эммы звонкий, мягкий голос, как у Белоснежки, с нотками яростной храбрости Прекрасного Принца. Но сейчас все поменялось, и не факт, что Регина услышит то, что было прежде. На самом деле, она не хотела слышать ничего. Она хотела остаться наедине, но выгнать Эмму у нее не поднималась рука. Потому что Эмма молчала.
Молчаливая Эмма была странная. Какая-то неземная, другая. Регина рассматривала опущенные плечи и думала о том, что Крюк просто не заслуживает такой женщины, как Свон. Этот бродяга-пират, возомнил себя ловеласом, и думает, что Эмму так просто завоевать. Но та Эмма, которую на протяжении трех лет знала Регина, не простая девушка. Она очень сложная. не по зубам такому ветреному человеку, как Джонс.
- Почему ты не хочешь принять его предположение? - спросила, наконец, Регина.
Ей было не особо интересно, но все же, этот вопрос сам сорвался с губ.
Эмма залпом допила виски и развернулась лицом к Регине. Прежний блеск серых глаз сменился обреченным взглядом. А тонкие губы не спешили размыкаться, чтобы дать ответ на вопрос.
И все же…
- Потому что для этого, нужно любить. А у меня в сердце пустота, и я сомневаюсь, что ее сможет заполнить человек, к которому я не испытываю даже симпатии.
Слова Свон не были новостью для Регины. Она знала точно, что Джонс не тот, и мало того, никогда не станет тем. К тому же, Нил все же был для Эммы любовью всей жизни, иначе бы не было Генри.
Сейчас уже нет никого. И ни с кого не спросишь, что ждет впереди. Какова судьба? Тинкербелл за день до гибели, сказала ей, что пыльца может ошибаться, а значит, судьбы просто нет. Судьбу надо построить.
- Ты веришь в судьбу, Эмма?
Сейчас для Регины этот вопрос был важен. Настолько, что она на миг забыла о выпивке в ее руках.
- Нет, - коротко ответила Эмма. - Судьба - это для слабаков. Мы с тобой не из таких.
Слово «мы», резануло слух, и Регина сделала глоток виски. Она уже давно ни от кого не слышала этого слова. «Мы» давно не говорил ей даже Генри. А последним таким человеком, была ее мать. Получалось, что все, кто говорил ей это слово - мертвы.
- Откуда тебе знать? - словно выплюнула Регины вопрос. - Мы не так близко знакомы.
Эмма подняла голову, упираясь взглядом в темно-карие глаза Миллс.
- Для этого не нужна близость. Для этого просто нужно слушать и слышать.
Эмма говорила слова, которые Миллс почему-то всегда ждала от Мэри Маргарет, или от кого бы то ни было, но только не от Свон. И нет, в этих словах сейчас не было и намека на ложь, фальшь и предрассудки. В этих словах было столько искреннего беспокойства за нее, что Регина просто молча смотрела на Эмму и не была готова подобрать слова, чтобы парировать то. что сказала шериф только что.
Но правда в том, что Регина здесь и сейчас чувствовала от Эммы ту самую близость. Не пошлую, не сопливую, а настоящую дружескую поддержку.