Все немного ободрились. К рассвету совсем обрадовались: прибыл Гасрет Алиев. Рана не помешала ему, осколок задел лишь мякоть ноги, и после перевязки он сразу на лодке отправился в отряд. Вместе с одним бойцом он притащил три ящика с патронами, гранаты.
— Гасрет, родной, спасибо! — вне себя от радости Денисюк стискивал товарища в крепких объятиях.
На рассвете второго дня фашисты предприняли новую — одиннадцатую по счету контратаку.
С трех сторон немцы бежали к дому, в подвале которого были Денисюк и его товарищи. Шквальным огнем, как косой, выкашивали они вражеские ряды. Но вражеские солдаты не унимались, взяли дом в полуподкову. Назревала угроза окружения. Тогда старший сержант Денисюк приказал покинуть дом. Они выбрались из подвала через окно, ведущее во двор, и скрытно по канаве отползли в кустарник. Фашисты, заметив ослабление огня, хлынули в дом, чтобы захватить советских бойцов живыми. Но когда враги ворвались в дом, Денисюк ударил по крыше зажигательными пулями. Солома мгновенно вспыхнула, и вскоре весь дом охватило дымное пламя. Сбитые с толку, немцы выскакивали из горящего дома, метались по полю.
— Огонь! — кричал Денисюк.
Бойченко пристроился рядом с Денисюком, и вдвоем они скоро израсходовали ящик патронов. Тем временем Федин и Гасрет Алиев гумнами проникли снова в хутор, установили ручной пулемет в окне кирпичной хаты. Отсюда очень удобно было расстреливать немцев, бегущих по открытому полю.
Вначале сами десантники удивлялись: почему им удалось так скоро отбить эту одиннадцатую контратаку и даже заставить немцев бежать. И только немного погодя им стало ясно то, о чем они лишь смутно догадывались. Послав первый десант на правый берег Днепра, командир дивизии Фесин одновременно готовил сильный внезапный удар. Подтянув понтоны и выждав момент, когда немцы сосредоточили все свое внимание на ликвидации десанта, командир дивизии ночью переправил основные силы. Высадка их проходила скрытно, в отдалении от места боев первого десанта. И вот с утра Фесин нанес решительный удар, прорвав укрепленный рубеж в береговой обороне противника.
Первые солдаты-однополчане были замечены на косогоре. Это казалось каким-то дивным сном, они не могли в первый миг вымолвить простое, до слез трогательное: «Наши!» Но солдаты широкой волной перекатывались, подходили все ближе, и вот уже рядом, вблизи… Наши!
…На правобережье Днепра, отвоеванном у немцев, победно гудели советские танки, громыхала артиллерия на гусеничной тяге, где-то далеко от реки, за грядой высот, шла горячая перестрелка, слышались перекатистые, все нарастающие возгласы «ура». А к хутору, где был рубеж первых десантников, двигалась рота советских бойцов. Впереди шли музыканты из дивизионного оркестра. Федор Денисюк и его товарищи были на холме. Они стояли рядом, прижавшись друг к другу: на правом фланге Денисюк поддерживал рукой Гасрета Алиева, который от перенапряжения сил и потери крови едва держался на ногах; рядом стояли, обхватив друг друга за плечи, Федор Федин, веснушчатый орловский парень, и Виктор Бойченко, молодой, смуглый, точно вылитый из бронзы, солдат…
ОДИН ЗА ВСЕХ
Уже трое суток не возвращался он в блиндаж. Уже трое суток была свободна его лежанка, застланная жестким степным сеном, и только алюминиевый котелок да пачка писем, лежащих в земляной нише, напоминали о Кирилле Батуме. И как ни старались солдаты: ползали вдоль переднего края, забирались в жилистый, колючий кустарник, наводили о нем справки в соседних ротах — тщетны были поиски. Удрученные, они приходили в блиндаж и опять ждали. В эти дни все, казалось, думали только о нем, исчезнувшем Батуме.
— Как в воду канул, — говорил моложавый, круглолицый боец, которого сам Батум обещал научить снайперскому делу. — Ведь подумать только: трое суток…
Солдат рассеянно всматривался в узкое и глубокое окно блиндажа.
Снаружи хлестал дождь. Ненастная погода навевала еще большую тоску по товарищу.
— Помню, пришел в нашу роту Кирилл, — заговорил сержант, живший душа в душу с Батумом. — На вид обычный, ничего яркого… И ростом не удался — низкий, мешковатый. А как побывал с ним в деле, под огнем, и вся натура раскрылась, напоказ вышла. Какой товарищ!