– Стреляй! Стреляй! – кричал я Кир-ра. Но он все видел и сам. Пока наездник Камо-те выравнивал свою машину и сам схватился за рукоятки самострела, Кир-ра прицелился и нажал на рычаг. Судя по всему, стрела не попала в цель, и Кир-ра выстрелил еще раз. Это была вторая и последняя стрела, которую мы могли использовать до перезарядки.
Впрочем, больше ничего и не понадобилось. Снова обернувшись, я увидел, как Камо-те начала заваливаться на правое крыло. Ее наездник в панике двигал рычаги оперения, но бесполезно – птица стремительно теряла управление. Еще несколько секунд – и она перевернулась. Поверхность острова прямо под нами не оставила храмовому наезднику ни единого шанса. На большой скорости машина врезалась в какую-то умму, подняв облако пыли и обломков.
Почти сразу две другие Камо-те ушли на высоту. Одна из них сразу покинула проекцию, направившись в сторону заката, а другая – сделала еще один полукруг над островом, после чего тоже отправилась домой. В небе не осталось никого и ничего, способного изменить привычный ход Оту-мару.
Стоит ли говорить о том, что с крыла Ши-те на землю мы с Кир-ра шагнули героями, о которых знал абсолютно каждый житель острова. Но в тот вечер я мало что понимал и чувствовал, совершенно ослепленный и оглушенный произошедшим. Я видел встречные улыбки, открытые ладони, поднятые вверх… Очень много поднятых вверх открытых ладоней – новый жест этого странного времени. Механически я растягивал мышцы лица и наугад отвечал на приветственные жесты, но на самом деле видел другое – птицу, падающую на умму. Куски стены в воздухе. На солнце блеснул отлетевший в сторону фрагмент оперения. …И хищное, неконтролируемое чувство восторга, от которого я закричал, как сумасшедший. Кажется, то же самое в тот момент происходило и с Кир-ра.
А потом все прошло, оставив болезненную и глухую пустоту. В какой-то момент мне остро захотелось закричать всем, кто сейчас приветствовал меня: «Почувствуйте! Подумайте! Мы лишаем друг друга жизни!». Но я ничего не сказал. Только старался остаться один. Кто-то потащил меня за рукав, говорил, что можно пойти посмотреть на разбитую храмовую птицу.
– Кто-то пострадал? – только спросил я.
– Нет, все были на Площади, – ответил незнакомец.
– А наездник?
– Да, разумеется… Там столько крови!
Я почувствовал, как к горлу подступает тошнота, и нырнул в ближайшую арку. А потом – еще в одну. Я не очень хорошо представлял, где я и куда нужно идти, но отчетливо чувствовал, что хочу убежать и спрятаться. Как в те далекие солнечные циклы, когда был еще новой жизнью.
После того, как солнце село, а на острове стало темно и тихо, в мою умму еле слышно просочилась Миа-ку. Больше всего я боялся, что и она будет говорить о подстреленной храмовой птице, но этого не произошло. Она всегда понимала меня лучше, чем кто-либо. Мы просто молча держались за руки, глядя как звезды над нами становятся ярче.
– Кто теперь наш главный законник? – шепотом спросил я, когда снова обрел шаткое подобие привычного спокойствия. Не то, чтобы мне действительно был интересен ответ на этот вопрос, но лучшего повода услышать голос Миа-ку я не нашел.
– Моту-ра, – в полумраке вижу, как она повела плечом.
– Это хорошо…
– Хорошо, что ты тут, – прошептала Миа-ку.
Я привлек ее к себе и прижался губами к мочке уха. Кажется, что обнимал, но на самом деле держался за нее, как за единственную точку опоры. И если бы ни эти руки на моих плечах, ни этот запах, ни этот нежный участок кожи под моими губами – сорвался бы и улетел прямо к звездам.
14. Тайны прошлого и птицы прошлого
– Что ты думаешь о вчерашнем дне? – спросил я Кир-ра, сидя на крыле птицы, свесив вниз ноги и щурясь от поднимающегося в зенит солнца.
– Нужно тренироваться больше. Было бы хорошо стрелять по целям движущимся, но не знаю, как это сделать можно, – ответил Кир-ра, не отвлекаясь от перезарядки самострела. Когда Тот-ра создавал оружие, ему и в голову не пришло, что однажды его придется перезаряжать. Более того, перезаряжать в полете.
– Это все? Все, о чем ты думаешь?
– Тебе бросаться не следует на храмовых птиц лицом к лицу. Так только больше шансов к Началу отправиться.
– Я тоже это понял. Но я о другом…
– Конкретное что-то услышать хочешь? Спроси тогда конкретно, – пробурчал Кир-ра и в следующую секунду чуть не лишился пальцев. С тугим, сочным звоном самострел сработал во время перезарядки, выбросив куда-то на край площадки незакрепленную пока стрелу.
Кир-ра пробурчал про себя какие-то глубоко чужеземные ругательства, но без особой злости. Я бы даже сказал – с поразительным хладнокровием.
– Ты понимаешь, что мы вчера лишили жизни наездника? – спросил я напрямую.
– Конечно, понимаю это, – Кир-ра на мгновение отвлекся, осмотрелся по сторонам и взял в руки вторую стрелу.
– И что ты думаешь ОБ ЭТОМ?
– Думаю, что если бы мы не лишили жизни наездника вчера, то жизни лишился бы кто-то на Площади. Ты бы мучился больше еще. Говорил бы: "Кир-ра, почему я не лишил их жизни?" – забавно спародировал он мою манеру речи. – Или не так – тебя бы вообще не мучило ничего уже. Соскребали бы тебя с камней с обломками Ши-те вперемешку.
– Я понимаю, – покорно согласился я с очевидным.
– Смирись поэтому. Жизнь есть страдание изменчивое, ясно? Сегодня сильнее оно, а завтра – слабее. К тому же храмовника жизни лишил я. Не ты, – добавил он не без удовлетворения в голосе.
– В какой-то степени мы сделали это вместе.
– Ты никогда прежде жизни не лишал? – вдруг спросил Кир-ра, наконец закончив заряжать самострел. Теперь он смотрел мне прямо в глаза, и от этого стало немного не по себе.
Странно, но в присутствии наездника с Солнечного острова я все еще чувствовал себя неуверенно. Хоть после вчерашнего полета никаких причин не доверять ему уже не видел.
– Конечно, я не лишал никого жизни прежде, – сказал я и тут же понял, что сама формулировка вопроса подразумевает, что для самого Кир-ра это было не впервые. – А… А ты?
– Архипелаг – не такое уж место прекрасное. А есть ли другие? – только и сказал Кир-ра немного позже. Вопрос не был адресован мне лично, и я промолчал.
Ну, что ж, ладно. Я не буду настаивать. Некоторое время мы сидели молча, каждый в чем-то своем, пока за спиной вдруг не прогремело:
– Видимо, вы хотите перья погнуть, – пробасил Тот-ра. Его голос приходилось слышать не так уж часто, но перепутать его с любым другим – невозможно.
Как новая жизнь от резкого выкрика старшей матери, я торопливо спрыгнул с крыла на землю. Как будто нехотя соскользнул на площадку и Кир-ра.
Обогнув птицу, главный механик передал сопровождавшему его помощнику металлический ящик с инструментами и с удивительной для его телосложения легкостью взобрался на спину Ши-те.
– Идея есть, как самострел улучшить. Чтоб заряжать стрелы в полете, – бросил он в мою сторону, а потом покосился на Кир-ра. То ли с пренебрежением, то ли с недоверием.
– Если воля твоя помочь, буду только благодарен, – ответил я.
А вечером того же дня нас снова атаковали. В то время, как я был уже в своей умме и чистил хартунг, над островом вдруг снова появились храмовые птицы: три машины в ряд, одна за другой. Никто не ожидал их увидеть прямо сейчас, и звон с башни прозвучал уже тогда, когда Камо-те пересекали проекцию. Слишком поздно, чтобы я успел отреагировать. Как раз вовремя, чтобы успеть стать пассивным наблюдателем.
Конечно, я попытался, но даже не успел добежать до площадки, где стояла Ши-те. В одном из широких проходов на пути к ней я услышал, как кто-то закричал. Оборачиваюсь и вижу, как храмовые птицы полого снижаются к какой-то невидимой мне цели на острове. Слишком далеко, чтобы разглядеть, но можно было не сомневаться, что каждая из них все-таки разрядила свой самострел. Почти сразу Камо-те взмыли вверх и, круто развернувшись прямо над островом, уходили на Закат. Преследовать их уже не имело никакого смысла.
Я был почти уверен, что этим вечером кто-то лишился жизни. Забыв о площадке, побежал в тому месту, над которым планировали храмовые птицы, но очень боялся того, что мог там увидеть. До ужаса боялся.
К счастью, худшие ожидания не оправдались. Более того, растолкав толпу и выбравшись на открытое пространство перед Полукругом, где все и произошло, я не смог сдержать улыбки. Целью храмовых наездников оказалась Ли-те – и без того изувеченная птица, на которой в свое время потерпел аварию Кир-ра. Две стрелы почти полностью вошли в ее металлический бок, а еще одна насквозь пробила крыло.
В первые мгновения я не мог понять, чем угрожала храмовникам сломанная машина, которая уже много лун стояла на площадке у Полукруга, как памятник. Но потом я понял. Отчетливо понял.
Стрелы, попавшие в Ли-те, предназначались моей механической птице. И ее удача заключалась только в том, что храмовые наездники ошиблись. Действительно, на земле очертания птицы с Солнечного острова сильно напоминали профиль Ши-те, а неповрежденным при аварии боком она была повернута именно к Закату.
Словом, мне повезло. Нам всем повезло. Ши-те осталась нетронутой, хоть храмовники и думали иначе. Но что сделают они теперь, уверенные в своей победе?
С тревогой я пытался найти ответ на этот вопрос, но одновременно, где-то в глубине души, чувствовал удовлетворение. Мы заставили их опасаться. Они боялись моей механической птицы и охотились за ней. А значит, все не зря.
Отступление: моя персональная Сущность
Когда Сущность пришла ко мне впервые, я обмочился и получил трепку от матери. Нехорошо это, когда тебе уже семь солнечных циклов от роду.
Тогда я увидел много чего: летающие машины и парящие острова, огромные камни и незнакомых людей, а еще – тонкие алые щупальца, протянувшиеся из меня, из самого моего нутра ко всему вокруг. Две таких нити, самые яркие и переливающиеся перламутром, соединяли меня с матерями, спавшими рядом – прямой и старшей. Мои глаза были закрыты, но я видел их. Скорее, даже не их физические оболочки, а нечто более настоящее – внутренний свет самой жизни.
Кто бы тут не обмочился?
Когда я закричал, расплакался и сбивчиво, взахлеб рассказал женщинам о том, что увидел, то получил порядочную трепку. «Бестолковой голове – бестолковые сны!» – ворчала мать, сдирая с меня мокрый хартунг. А старшая мать не сказала в ту ночь ничего, только посмотрела странно и как-то даже с жалостью.
Прошла пара дней прежде, чем она посоветовала мне – наедине и почти что шепотом:
– Не говори никому о Сущности.
– О… ком? – переспросил я, почти что забыв о странном видении, как забывают новые жизни все плохое и страшное.
– О Сущности. Ты можешь называть Ее так, но только про себя. И не бойся ничего: она не причинит тебе вреда, а быть может даже поможет. Когда-нибудь. А пока… Она просто будет иногда показывать тебе картинки.
– Хорошо… – сказал я, не зная, что ответить.
– Только никому не говори о ней, слышишь? Одни неприятности от этого, – еще раз строго предупредила старшая мать.
Старшей матери уже нет давно среди живых, а ее наставлений я придерживаюсь по сей день. Уже потом, значительно позже, я узнал, что очень немногие чувствуют Сущностей. Что храмовники видят в таких людях «освидетельствованных» Создателем, а технократы диагностируют у них расстройство ума. Это расстройство даже имеет свое название – «Синдром присутствия».
Так кто же я – «освидетельствованный» или умалишенный? Самому себе на этот вопрос можно и не отвечать, а вот услышать ответы других придется. Именно это, наверное, и имела в виду старшая мать, говоря о неприятностях. И подозрение в помутнении рассудка – меньшее из них. Хуже, если тебя посчитают храмовником. Тем более сейчас, когда я сам, именно я, стал живым оружием в борьбе с ним.
Может, храмовники для меня и правда ближе, чем мне хочется думать, а? Может, я и есть один из них – если не по вере, то по сути?
Так или иначе, никто не знает о том, что ко мне приходит Сущность. Даже Миа-ку. А я… Сам я уже привык. Происходит это нечасто и, откровенно говоря, вовсе не обязательно воспринимать картинки, которые показывает Сущность, всерьез.
Я точно знал, я видел, я чувствовал, что каждая из этих картинок – не просто так. Они тесно связаны с моим прошлым, будущим и настоящим, а смыслы, которые они несут, важны для меня. Почему-то важны. Но если пытаться в этом разобраться, то слишком легко лишиться рассудка на самом деле. Технократы так и говорят: «Лучший способ лечения – невнимание». Наверное, именно так я лечил себя сам, и со временем Сущность действительно стала напоминать о себе реже.
Но в последние две луны все изменилось. Все изменилось, когда Конструкт опустился в Ничто, и наш мир стал другим. Сущность приходит ко мне почти каждую ночь – показывает свои картинки где-то на границе сна и яви. Иногда я не понимаю их смысла вовсе, а иногда – с ужасом вижу в них отражение действительности. И не знаю, что делать с этим странным знанием.
Кто говорит со мной через эти образы? И зачем говорит? Стоит видеть в этом угрозу или помощь извне? Игнорировать, бояться или благодарить?
Я не знаю.
15. Привычка лишать жизни
Дддонг… Дддонг… Далекие звонкие удары, один за одним. Потом чей-то удивленный возглас. Еще один, почти переходящий в крик. И снова: Дддонг… Дддонг… Я слышал все это через плотную пелену утреннего сна, но не мог отделить реальность от отражений. В одном из них, совсем недавно, я уже видел нечто подобное. Звон, голоса и остров, который парит легко, как механическая птица…
– Тиа-ра! Тиа-ра, просыпайся! – в отличие от всех остальных этот голос был прямо над ухом. Он и выдернул меня из тревожного и вязкого сна.
Я открыл глаза и тут же увидел лицо рудокопа из соседней уммы. В нос ударил резкий запах трав и пота.
– Что?.. Что такое?
– Храмовые птицы скоро здесь будут! Поднимайся!
– А я при чем?.. – успел спросить я за мгновение до того, как память о последних днях обрушилась на меня, как поток холодной воды. Я простонал и откинулся обратно на постель.
Еще один вдох, еще пара ударов сердца, и я уже на ногах, ныряю в мятый хартунг и на ходу перевязываю его ремнями. Один под грудью, другой – вокруг бедер, еще по ремню – на плечах. На большее времени нет, и я уже бегу к Ши-те, едва не сбросив в мусорную канаву какую-то новую жизнь.
Поворот. Арка. Еще поворот и длинный коридор между несколькими уммами. Открытое пространство рядом с конденсатором и извилистая дорожка, огибающая плавильные ямы. До боли знакомый маршрут, который я мог бы пройти и в полной темноте, ни разу не наткнувшись на стену.
Еще один поворот и… площадка. Ши-те стоит с почти полностью собранными крыльями, отражая полированным боком рассветные лучи. Быстро убеждаюсь, что заряженная спираль на месте, и птица готова к полету. Так быстро, как только могу, орудую рычагом прыжкового механизма, заводя пружины. Но где Кир-ра? В проходах между ближайшими уммами можно разглядеть только мелькающие тени. Кто-то спешил на Площадь, кто-то, напротив, искал убежища от угрозы с неба.
Подождать его? Или взлетать? Но что я мог сделать без второго наездника? Я думал всего несколько мгновений, пока не увидел храмовых птиц. Одна… Две… Три… Четыре! Двумя парами приближаются с Заката и, кажется, уже пересекают проекцию острова. И, может, шанс выбора еще оставался, но тут одна из птиц наклонилась на бок и начала поворачивать в мою сторону. Совершенно отчетливо я понял, что ее наездника привлек блеск металлического оперения, хорошо заметный с воздуха, и очень скоро он будет здесь.
Прыжковый механизм заведен не до конца, Кир-ра до сих пор не появился, но времени нет. Я вскочил в седло, привязал себя ремнем и ударил ногой по рычагу. За мгновение до этого в нескольких шагах перед носом птицы фонтаном взлетел сноп искр – туда ударила стрела. Короткий, но громкий и резкий звон металла о камень. Увидев, что я почти взлетел, наездник храмовой птицы поспешил выстрелить по неподвижной цели и промахнулся.