Раз есть дорога, значит, есть гужевой транспорт, значит, впереди фермерское хозяйство. Оно и было на карте – правда, не названное, обозначенное серым прямоугольником и пометкой «жилое строение».
Спустя минут сорок после привала солнце закрыла тень лёгкого сферолёта. Я вздрогнул и обернулся, готовясь достать ружьё, но тут же успокоился. Лёгкий патрульник пограничников субдиректории – это намного лучше, чем банды южных конзанцев, иногда пересекающих границу. Трёхметровая сине-белая машина, окутанная полупрозрачным фиолетовым сиянием, проплыла над полем и стала осторожно садиться на дорогу. В воздухе почувствовался лёгкий запах озона. Наконец круглое днище коснулось дороги, сферополе погасло, и машина, качнувшись, выбросила шасси с небольшими колёсами. Я выключил музыку, сбросил с плеч рюкзак и подошёл ближе. Всего в машине было двое: молодой лейтенант и усатый пилот постарше – не то сержант, не то старшина.
– Документы! – крикнул, спрыгивая с заднего сиденья, лейтенант.
Росту он был почти моего, может, чуть ниже. Его кираса из металлопластика с гербом трёхглавого лебедя сверкнула на солнце. Третье сиденье вверху пустовало, нижние, зарешёченные, для арестованных – тоже. Пилот достал импульсный пистолет и остался сидеть на месте, в самом центре аппарата.
Я достал старый УНИ – универсальный носитель информации, вставленный в рамочку и переделанный под карту документов. Погранец коснулся ридером.
– Антон ЭтОллин, сорок три года, – сказал он с ударением на «о» и тут же переспросил: – или ЭтоллИн?
– На «о», – кивнул я. – Есть такая маленькая страна на западном побережье – Этолла...
– Знаю, – немного резко прервал лейтенант, читая дальше анкету. – Лицензия на оружие... Вы охотник?
– Я батрак. Механик. Иду к новому месту работы.
Лейтенант посмотрел на меня и насторожился.
– Бездомный?
– Ну, почему же. Есть квартира в Средополисе, только вот работы для меня там нет. Я механик-самоучка, без позднего образования. Последние четыре года работал в посёлке Александрит-пять, это тридцать вёрст отсюда. Платили хорошо, но надоело сидеть взаперти. Ищу новое место.
– Но написано, что бездомный… Хотите вернуться в Средополис?
– Нет, хочу на восток. Не люблю большие города.
– Вы не выглядите на сорок три, – лейтенант пристально рассматривал меня, словно стараясь поймать на неверной мимической реакции. – Вам от силы двадцать пять – двадцать семь. Делали пластику, генную корректировку?
Я вздохнул, потому что мне надоело отвечать на этот вопрос.
– Врождённая особенность. На том же УНИ есть данные. Мой отец, без вести пропавший, если верить матери, в шестьдесят выглядел на тридцать. Сейчас, наверное, выглядит на сорок, если жив. Феномен подкидышей, может, знаете.
– Хм. Слышал. Но раньше не встречал.
Погранец изменился в лице, и я понял, что он начинает мне верить. Наконец-то представился:
– Да, пограничная служба субдиректории, лейтенант Хордин. Нехорошо вот так просто ходить пешком через природный парк. Пожалуй, лет пятнадцать назад я бы вас арестовал за бродяжничество, но сейчас такой статьи в кодексе нет. Может, вас подбросить до ближайшей заправки?
Я подумал и кивнул, доставая кошелёк. По сути, это даже не являлось взяткой – давать небольшую деньгу всем подвозившим было данью древним традициям, и многие даже верили, что это приносит счастье. Я достал пластиковую монету в двадцать пять рутен.
– Достаточно?
– Что вы! Я на работе. Подвезу так, здесь недалеко.
– Спасибо!
Действительно, пограничники – не самые плохие попутчики. Я подхватил рюкзак и залез на верхнее сиденье машины. Пилот убрал пистолет, неодобрительно взглянул на напарника и перчаткой активировал сферополе.
* * *
Снова запахло озоном, стало тихо, а пространство внутри сферы изолировалось от внешнего мира тонкой плазменной оболочкой, струящейся от центрального обруча к двум «полюсам» сферы. Сферолёт медленно поплыл в изменившемся гравитационном поле наверх, по широкой параболе, разворачиваясь вокруг оси.
– Мы на юг, вам точно по дороге? – спросил севший рядом лейтенант.
– Мне надо в Шимак. Оттуда я на сферобусе или на поезде подамся через перешеек.
– О, на Дикий Восток, поближе к Мриссе? Не боитесь?
– Он уже давно не такой дикий. А вы что, ищите кого-то? – рискнул спросить я.
Хордин кивнул.
– Прочёсываем район. Из Тавданской трудовой колонии сбежали три каторжника-конзанца с оружием. Скорее всего, они пошли на север, в Новоуральскую субдиректорию. Но, на всякий случай, надо прочесать ближайшие фермы. Уже три просмотрели, на нашем участке осталось две.
– Сбежали? – я сильно удивился. – Им разве сейчас не вправляют мозги?
– Вправляют. Но визио-программатор действует на психику по-разному. На кого-то, видимо, плохо действует. И есть способы снять блокаду и выправить мозги обратно. Очень похоже, что им помогли сбежать…
Ковыльные луга скоро сменились тростниковыми полями. Через минут семь стало душно и заметно теплее. Аппарат медленно начал набирать высоту – время до рекреации двигателя уменьшалось.
– Что-то короткие циклы у двигателя. Старый аппарат?
– Не то, чтобы совсем, но старый, – недовольно сказал пилот. У него был явный западный акцент. – Перекрашенный. Новые последние годы только центральным дают, да тем, что в Заповеднике.
– На хлорофилле?
– На нём... Всё, пора, рекреация!
Аппарат развернуло лицом к земле. Я прижался к креслу. Сферополе погасло, и аппарат рухнул вниз. Заложило в ушах. Свободное падение продолжалось пару секунд, затем сработал датчик, и двигатель снова заработал.
Сферодвигатели быстро нагреваются, а кислород в изолированной воздушной среде быстро истощается. Именно поэтому все небольшие аппараты надо «продувать», чтобы дать двигателю остыть, а воздуху поменяться. Аппараты покрупнее оборудуются хитрыми системами вентиляции, фреоновыми установками и даже компенсирующими ракетными движками, чтобы сделать рекреацию максимально удобной для пассажиров. Небольшие аппараты, вроде патрульных пограничных сферолётов, лишены подобных удобств, поэтому приходится терпеть.
– Служили? – спросил Хордин.
– Да, – поморщился я. – Югрось. В анархистов стрелял.
Не люблю это вспоминать. Именно во время той войны я потерял семью – первая жена пропала без вести. Я даже не знал, родился ли у меня ребёнок, и какого он был пола.
– Не самая славная страница истории, – кивнул пилот.
– Обидно! – Хордин оживился, похоже, эта тема его волновала. – Мы, рутенийцы, должны быть едины. Ведь мы же одна нация. Эта планета наша. А тут – границы какие-то. Уже второй раз отделяются.
В другой бы ситуации я возразил. О каких русских могла идти речь, когда первыми жителями Рутенийской Директории были колонисты из десятка стран земной Европы, Азии и даже Латинской Америки? Конечно, мы были единственным государством, пережившим «Малое Мредневековье», и многое из культуры живо и теперь. Но за четыре с лишним века всё перемешалось. Мы не славяне, а метисы, разноцветные и разноволосые. Даже я, троечник по древней истории, это хорошо понимал, глядя на своё отражение и сверяя его с фотографиями древних землян. Слишком смуглокожий, не похож, не чистокровный. То ли дело «генетически чистые» деннийцы или амирланцы...
Язык прямо-таки зачесался сказать что-то едкое. Но спорить на национальную тему с сотрудниками правопорядка я не рискнул, хмуро ответил «угу». Парня тем временем несло.
– Вот я – младший сын в семье, мой отец воевал в мировой войне. Говорил – это была великая война, почти такая же, как вторая и третья мировые на Земле. Да, мы проиграли, амирланцы победили, но без такой войны мы никогда бы не сплотились, не сохранились как народ! Как крупнейшее человеческое государство на планете!
– Не крупнейшее, – не выдержал я. – Амирлания с колониями больше нас по населению. И Бриззская империя с Новой Персией в спину дышат.
– Ну и что? По площади – крупнейшее. А без колоний мы больше их континентальной части! И у нас тоже есть семь колоний в южном полушарии. И соседний Конзатан тоже, он же ассоциированное государство. Вместе с ними мы до сих пор крупнейшие! Сто семь миллионов!
– Угу, – повторил я, внутренне усмехнувшись. Мальчишка, ему нет и двадцати пяти. Максималист. Я даже удивился, как его с такими взглядами держат на службе.
– Ведь мы же до сих пор не изменили форму правления. У всех соседей деградация, вернулись всякие древние королевства, республики, княжества, федерации. Тьфу! А у нас – Директория!
– Ты помолчишь, Стас, может быть? – сказал пилот.
Прозвучало бесцеремонно – пилот был младше по званию, но лейтенант заткнулся. К счастью, дальше мы летели молча. Терпеть не могу трёп на политические темы с незнакомыми людьми.
Глава 2
2. Ферма
Всего же путь до фермы занял всего двадцать минут – чуть меньше трёх рекреаций.
Фермерское хозяйство оказалось небольшим – скромная двухэтажная усадьба, гаражи для агротехники, пара производственных построек непонятного назначения и большой коровник. На полянке для посадки резвилась небольшая стайка мохнатых степных мартышек, увидев приближающийся сферолёт, они испуганно убежали в сторону плодовых кустарников. За последний век, когда технология сферодвигателей была восстановлена, смышлёное зверьё научилось не попадать под «киль» летающей техники – сила отталкивания у поля была достаточной, чтобы переломать хрупкие кости обезьянок. Вдалеке паслась стреноженная лошадь.
Хозяин фермы, слегка полноватый старик в потёртой кожаной безрукавке, вышел на крыльцо с импульсным ружьём – таким же «Христофом-35», как у меня. Следом из дома с негромким рявканьем выбежал ручной хорзь – я чуть не принял бурого зверя за средних размеров собаку. Этого родича земных куньих, как и степных павианов, смогли одомашить только в Новоуральи – своего рода маленькая региональная гордость.
– Доброго неба, солдатики, – хриплым баритоном приветствовал хозяин. – Стас, кого ты к нам привёз? Чего пожаловал?
– Добрый день, старик, – погранец, похоже, фермера знал давно. – Во-первых, нужно заправится. Биотопливо на исходе. Во-вторых, дружба-дружбой, а служба-службой – велено обыскать. Формально, конечно, в вас я верю, вы никого укрывать не станете. Ищем беглых каторжников.
– Слышал в новостях… – кивнул старик. – А парень-то чего?
На середине фразы он замер и очень странно стал сверлить меня взглядом. Мне не нравилось, когда люди так делали. В последнее время мне казалось, что это происходит всё чаще и чаще. Вспомнились старые фильмы про гипнотизёров-психоиндукторов, превращающих при помощи одного взгляда человека в зомби.
– Вам не нужен механик? – предложил Стас. – Батрак. Поручиться не могу, но он только что освободился из кабалы в Александрите-пять, а там бы ненадёжных держать не стали.
В другое время я бы мог поблагодарить лейтенанта за такую рекомендацию, но оставаться на местной ферме мне вовсе не хотелось. Я твёрдо решил уехать из Уктусской субдиректории на восток. Домашний хорзь подошёл ко мне и стал обнюхивать ноги. Крохотные глазёнки на полосатой голове смотрели доверчиво, почти по-собачьи.
– Хм, – фермер насупился. – Техники у нас не так много, почти вся новая, да я и сам хороший механик. Сынишка неплохо понимает. Постоянный механик нам за ненадобностью. Нам бы в коровник оператором, но вы туда вряд ли согласитесь. Как звать?
– Антон, – представился я. – Мне бы только переночевать, честно говоря. К вам же летают курьеры? Я бы попросился с ближайшим до Шимака.
Курьеры к ним летали раз в сутки или двое, утром. Переночевать меня пустили, взамен попросили помочь по хозяйству. В усадьбе, помимо фермера, жили ещё восемь человек. Супруга – моложавая, восточных кровей, сын лет пятнадцати, двадцатилетняя дочь, четыре батрака-конзанца и круглолицая кухарка-иасканка. Дочь с кухаркой тут же принялись строить мне глазки и говорить с матерью с северным акцентом, на манер киношных дворянских родов. Подобное, конечно, льстит, но моя внешность обманчива. Как только девушки узнают, что мне уже сорок, интерес к батраку-скитальцу заметно угасает.
Да и мне, признаться, зрелые женщины более интересны.
Накормили за общим столом хорошим наваристым борщом и ковыльниковым хлебом. По такой еде я к тому времени изрядно соскучился. Вторая моя супруга, с которой я три года прожил в Александрите-пять, готовила из рук вон плохо, но когда она сбежала из нашего закрытого посёлка с первым попавшимся моряком, со столовской едой стало ещё хуже. Тарелка деревенского борща показалась сказочным блюдом, достойным стола божественных Собирателей. А сливовое варенье с душистым чаем на десерт было лучше любых синтетических сладостей.
Погранцы тем временем закончили обыск, заправились биотопливом, распрощались и улетели, а мы с фермером – его звали Радмир – отправились смотреть сферогенератор. Устройство у таких штуковин простое – миниатюрный сферодвигатель, прикреплённый тросами и системой блоков к ротору, движется по заданной программе вверх-вниз, или вправо-влево, как маятник. Из-за свойств сферополя тросы периодически перетирались, и их регулярно приходилось сдвигать, менять и перевязывать. Потому такие приспособы уже почти не использовали даже в глубинке, предпочитая добывать электричество более древними и надёжными способами – от топливных элементов, ветряками и даже дизелями. Но на этой стоял сферогенератор, который, похоже, принадлежал ещё деду Радмира и от того исправной работой не отличался – отключался на рекреацию вдвое раньше обычного времени и сильно дымил.
Сын Радмира, Артём, оказался среднего роста – метр восемьдесят, не больше, но не по годам широкоплечий и крепкий. Сначала они вместе с отцом через радиопульт отключили сферодвигатель. Я отметил, что внутренний приёмник, который принимает сигналы управления, ни к чёрту, потому что пришлось подойти к работающей установке очень близко. Радиочастотный диапазон и без того плохо доступен изнутри сферополя.
Затем залезли наверх, спустили его с тросов и остудили. Неисправность оказалась банальной – на двух обручах из перетёртых охлаждающих трубок вытек весь хладогент, компрессор толком не работал, и в момент рекреаций аппарат не остывал. К тому же мощность поля по незнанию выставили втрое больше нужного – оттого и радиопередатчик плохо пробивал. Конечно, запасного хладогента нужного состава на ферме не оказалось, и пришлось залить потёкшие трубки гелем из собственного рюкзака. Закрепили сферодвигатель обратно, запустили, стало работать не намного лучше, но тут я развёл руками – как говорится, не волшебник. Спорить хозяева не стали.
* * *
«…И шёл двадцать первый век Эры, называемой Нашей, и была на Старой Земле Великая Зима, наступившая после извержения сотен огнедышащих гор.
В Великую Зиму ту, продолжавшуюся четыре года, на планете погибло много из роду людского, пятая часть суши стала непригодной для жизни, льды сковали море, и было плохо это; и умирали люди, треть всего населения планеты померло. И хоть сказано было: плодитесь и размножайтесь, но негде стало плодиться и размножаться, холод убивал людей и скот, и многим нечего было есть.
И наступила весна года две тысяча шестьдесят четвёртого, и яркая вспышка озарила небосвод на утренней стороне и на вечерней. И явились в тот день миру новые одиннадцать планет вокруг Солнца, и встали в круг на орбите, и стала Земля нулевой и двенадцатой планетой, по числу месяцев в году. И счастливы стали люди, ибо сказано: плодитесь и размножайтесь, и стало где плодиться и где размножаться…»
(Из первой главы каждой второй апокрифической книжонки сект эпохи Малого Средневековья)
* * *
Спать постелили на веранде, на втором этаже. Сон был неровным и неприятным. Опять, как это было со мной всегда в переломные моменты жизни, снилась Ирэна, первая супруга. Её зелёные глаза напротив моих, растворяющиеся в звёздном небе. Снилась старая карта Земли на стене в нашей квартире и какие-то огромные города из синего стекла, явно не земные и не человеческие. Проснулся, похоже, за час до полуночи. Земля – тусклый голубая точка раз в шесть меньше Лунара – зависла на западе, готовясь скрыться за горизонтом, а другая планета-сосед, утренний Дарзит на востоке ещё не взошёл.