Студенты поджали губы и закивали головами, изображая удивление.
— Вы же понятия не имеете, что такое 2,8 микрона? — сквозь укоризненную усмешку спросила Валерия, и разоблаченная группа смущенно заулыбалась. — Для сравнения, толщина человеческого волоса составляет около 80 — 100 микрон. Теперь понимаете?
— Ничего себе… — недоверчиво протянул Лукас. — Как предмет толщиной в пару микрон можно поместить на роговицу глаза…
— В этом-то вся и прелесть. В неосязаемой толщине чипа, ну и конечно, в его химическом составе и физических особенностях. По большому счету, как только чип накладывают на роговицу, он становится единым органическим целым с глазным яблоком. Организм не может его отторгнуть, его нельзя удалить при жизни. Точнее, можно, конечно, но для этого должны быть основания, да и делать это разрешается только лицензированным айз-тек-сервисам.
— А какую информацию несет в себе чип? — послышался следующий вопрос Лукаса.
— Он ее скорее не несет изначально, а собирает. Собирает в течение всей жизни человека. Каждую секунду. Чип выполняет целый ряд функций. Прежде всего, он определяет местонахождение человека, и здесь я не открою вам Америку. Сейчас сложно себе представить, что когда-то существовало понятие «пропавший без вести». Всегда можно узнать, где находится человек. Даже если он мертв, и даже если тело подверглось сильному воздействию. Тут, конечно, важно заметить, что такая всеобъемлющая интеграция технологий в нашу с вами жизнь и буквально — в наши организмы, имеет и обратную сторону, выражающуюся в лишении человека всякой тайны. Чем сильнее развиваются технологии, тем жестче становится законодательство, регулирующее нашу с вами приватность. Например, изначально предполагалось, что помимо прочего чип роговицы глаза будет выполнять функцию видеозаписи, но эта идея была заблокирована, так как в противном случае имело бы место посягательство на личную жизнь — ведь ваш визави может, скажем, не захотеть, чтобы вы его писали. А что касается геолокационной функции чипа, то получить доступ к информации о месте нахождения и истории перемещения человека может только полиция и только в тех случаях, когда имеются обоснованные предположения, что человек стал жертвой несчастного случая или преступления, ну или сам его совершил. Так что если вы сказали своим родителям, что пошли в секционную к Видау, а сами устроили гонки на левиподах, будьте спокойны — такого рода информацию о вас получить не удастся.
Студенты рассмеялись.
— Далее. Чип хранит всю персональную информацию о человеке и является универсальным аутентификатором. Одним взглядом в чип-ридер мы оплачиваем покупки, подписываем документы, авторизуем банковские транзакции, открываем дверь к себе домой, запускаем, в конце концов, двигатель своего левипода. Что еще… Да — знакомый нам всем режим визуалайзера. Ну, мы, можно сказать, родились и выросли с картинкой в глазах, которую мы включаем и отключаем по своему усмотрению. Это третья функция чипа. Так называемые физические персональные девайсы по факту выбыли из оборота нашей с вами повседневности. На эту тему я вообще рекомендовала бы послушать лекции профессора Филиппа Мартинеза. Суть в том, что человек испокон веков имел физические персональные девайсы, даже когда не осознавал этого. Да та же бумажная записная книжка в какой-то степени являлась персональным девайсом. По мере того, как человек развивал технологии, количество окружающих его физических девайсов стремительно сокращалось, да и сами они становились все компактнее. А однажды вся жизнь человека стала умещаться в мобильном телефоне — всего лишь в одном аппарате в руке. Или… аж в целом аппарате? Который, к тому же, еще и приходилось брать в руку! Собственно говоря, с повсеместным внедрением чипов роговицы глаза физические девайсы стали отмирать с космической скоростью, как когда-то неожиданно для мира отмерли магнитные кассеты или, я не знаю, флэш-накопители. Нам не нужен физический персональный девайс, чтобы позвонить, отправить контент или посмотреть видео — достаточно дать сигнал чипу, и ваш глаз выполняет функцию экрана, набирает номер, дает команды вашей технике. Не хватает масштаба — мы пальцами чертим перед собой геометрическую фигуру нужной формы и площади, а чип превращает ее в эсэм-пад и проецирует на него изображение. Просмотр кино, чтение книг — все можно сделать в любой момент усилием мысли, выработанным нами естественным образом по мере взросления. И мама ни за что не узнает, читает ли ее сидящий на соседнем сиденье левипода сын конспект по пути в университет на зачет по патологической анатомии, или же смотрит порно. Да?
Несколько парней стояли красные.
— Ой, да ладно! — приободрила их Валерия. — Я сама мать. Правда, мне повезло, и у меня дочь. Ну, и наконец, наиболее интересующая нас с вами функция чипа заключается в том, что он в течение жизни собирает и синхронизирует с «облаком» всю биологическую информацию о нашем организме. Представьте только, что когда-то способ передачи информации об организме от вас к вашему врачу был, грубо говоря, аналоговым. Терапевта интересовала биохимия крови? В вену вонзалась игла, физически забиралась кровь. Сейчас же терапевт зайдет в личную карту пациента и посмотрит показатели крови в режиме реального времени. Психическое, психологическое состояние человека — все это можно увидеть из данных, которые собирает и несет в себе чип. Сбор этой информации происходит независимо от желания человека, а вот синхронизацию с «облаком» он может, в принципе, захотеть отключить. Это к слову о приватности. Но есть информация, которая передается в «облако» даже в том случае, если человек отключил синхронизацию. Это касается отдельных разновидностей незаконных действий человека. Например, употребление табака или наркотических средств, попытка внести изменения в конструкцию чипа, вживление в роговицу глаза запрещенных законом накладок с функцией видеозаписи — обо всем этом чип немедленно сообщит в органы правопорядка через «облако». Исследуя труп, мы смотрим на последние биопоказатели умершего. Взять, к примеру, этого несчастного, жизнь которого так нелепо оборвалась на ступенях Музея Истории.
С этими словами Валерия развернула проекцию его чипа, молча посмотрела на нее и сказала группе:
— Что и следовало доказать. Смотрите. Судя по данным чипа, нет ничего, что привлекло бы наше с вами внимание. Для внезапной смерти, которую умерший не ожидает, характерны показатели пульса, находящиеся в границах нормы для данного конкретного индивидуума. Обратите внимание на последние показатели его пульса, на активность головного мозга за 10 секунд до того, как несчастный его лишится в прямом смысле слова — ничего особенного. Человек живет нормальной жизнью, предвкушая культурное обогащение… Таким образом, мы делаем однозначный вывод о несчастном случае, который сегодня внес свой вклад в статистику, озвученную ранее Сабриной.
Валерия ровным шагом отступила от секционного стола, на котором лежали останки так и не попавшего на экскурсию господина, и столь же неспешно подошла ко второму столу с телом профессора Джефферсон.
— Госпожа Стефани Джефферсон. Доктор филологии. Белая. Возраст 48 лет. В самом расцвете… Жаль.
В скором времени последовал ряд манипуляций, уже совершенных с предыдущим телом, в число которых входило сканирование трупа, извлечение чипа роговицы глаза, вскрытие, исследование внутренних органов.
— Господи… — расстроенно пробормотала себе под нос Валерия. — Господи…
Студенты обеспокоенно посмотрели на нее, не понимая, в чем дело.
— Госпожа Джефферсон была беременна, — Валерия кивком пригласила студентов обратить внимание на плод. — Вот, смотрите. Предположу, это была девятая или десятая неделя. Более точный возраст плода определим чуть позже.
— А от чего она умерла? — спросил один из студентов.
— Вообще-то мы это и пытаемся установить, — с упреком бросила ему Валерия. — Или вы думаете, что я знаю причину смерти, а вот это все, — она сделала над столом круговое движение рукой с зажатым в ней скальпелем, — мы делаем шутки ради? Исходя из того, как ее обнаружили, это нелегальное самоубийство. Предположительно, она приняла латиоид, но не будем забегать вперед. Как и было обещано, сейчас мы изучим процедуру исследования головного мозга.
Студенты впали в некоторое оцепенение, когда Валерия спокойно, без лишних эмоций сделала скальпелем разрез по макушке трупа от уха до уха и, стянув отсепарированные лоскуты кожных покровов на череп, обнажила кости черепной коробки и взяла лазерный резак.
— Я понимаю, процедура очень циничная. Еще несколько часов назад она была жива, а сейчас… Я сама не люблю аутопсию, честно говоря, но это неотъемлемая часть моей профессии — к счастью, не самая большая. При этом должна заметить, что до Отравления мои коллеги-предшественники занимались секцией по-сто-ян-но. Людей было столько, а значит и умерших было столько, что секционные столы можно было превращать в конвейерную ленту… Знаете, всякий раз, когда я приступаю к исследованию головного мозга, я осознаю ценность человеческой жизни. Ладно, закончим лирику.
Она встала позади головы профессора по левую сторону на небольшом удалении от стола, чтобы не закрывать обзор студентам, включила резак и приступила к распилу.
— Обратите внимание, как удобно делать распил костей черепа лазерным резаком. Например, раньше, когда для этого использовались вибрационные или циркулярные пилы, процедура была долгой, физически утомительной и кропотливой, ибо существовал риск повредить оболочку головного мозга. Лазерный же резак самостоятельно определяет толщину костей и рассчитывает глубину распила, а сам процесс почти бесшумный.
Валерия положила резак на место и аккуратно отделила крышку черепа. Когда она стала извлекать содержимое, стоящий дальше всех от стола Лукас позеленел и глубоко задышал.
— Тебе плохо? — спросила Сабрина.
— Не твое дело.
— Дурак, я же помочь хочу!
Валерия обратилась к студенту:
— Лукас, подойди ближе. Ближе, ближе! Ты стоишь далеко, и перед тобой открывается прямо-таки мясобойня. Сконцентрируйся на конкретных деталях, на головном мозге как на органе и абстрагируйся от того, что это разобранное тело человека. Не замечай остальных органов. В данный момент нас интересует только мозг и только как объект исследования.
Лукас глубоко вдохнул и подошел к столу.
— Спасибо, госпожа Видау. Странно… Вроде и впрямь легче стало.
— А ты как думал, — улыбнулась Валерия.
После исследования мозга Валерия подвела группу к проекции чипа роговицы глаза Стефани Джефферсон, встала к проекции спиной и продолжила:
— Госпожу Джефферсон нашли с открытыми глазами и прижатыми к шее кистями рук. Типично для латиоида. Она скончалась прямо в своем левиподе при подлете к одной из парковок нашего университета. Как я уже говорила, с большой долей вероятности мы столкнулись с так называемым нелегальным суицидом. После приема латиоида примерно через 15 — 20 минут наступает быстрая и совершенно безболезненная смерть. Единственное, что чувствует человек в последнюю секунду — это ощущение нехватки кислорода, инстинктивно тянет руки к шее и… умирает. Когда мы имеем дело с суицидом, чип показывает нам совсем иную картину, нежели чем при падении части конструкции музея на голову. Если в последнем случае смерть стала для человека полной неожиданностью, то в ситуации с латиоидом — ну, или при любом другом способе добровольного ухода из жизни — протекающие в организме человека психофизические реакции и биохимические процессы принципиально отличны. Человек переживает, нервничает, у него учащен пульс — вот-вот прервется его жизнь! Может отмечаться усиленная выработка адреналина, кортизола. Тем более что, приняв латиоид, человек знает, когда наступит его смерть, и это, конечно же, создает соответствующий психоэмоциональный фон. Думаю, госпожа Джефферсон немного не рассчитала дорогу до работы, где, очевидно, намеревалась отойти в мир иной, и скончалась на подлете к парковке. Что ж, давайте не будем терять время и внимательно изучим проекцию чипа.
Валерия повернулась к проекции и стала листать нужные ей вкладки. В секционной стало совсем тихо, если не считать приятного шума, издаваемого вытяжкой и системой аэрообогащения.
— Это… — наконец послышался голос Валерии, — очень странно…
Она спешно листала вкладку за вкладкой, масштабировала проекцию и даже вставала с другой стороны картинки — студентам показалось, будто она сделала это для верности, словно это могло бы изменить графики и столбцы на проекции.
— Я ничего не могу понять! Ни один из ее показателей не свидетельствует о том, что она была хоть в каком-то волнении. Вижу следы латиоида в крови, да… Вижу хорионический гонадотропин, разумеется. Вижу… Да, это тоже вижу… Так-так. Это нормально. Это… это тоже в порядке. А это нам вообще не интересно. А если посмотреть за два часа до смерти? Так… Нет, все тоже в целом в норме.
— Может быть, она такая сильная духом была, что не переживала из-за смерти? — предположил один из учащихся.
— Да может-то оно, конечно, может… Но чип улавливает все, даже малейшие колебания, которые мы сами не замечаем. А тут — как будто у нее был совершенно обычный день. Ладно. У нас сегодня практикум именно по технике аутопсии, и мы его с вами провели даже продуктивнее, чем я ожидала. На зачете я буду уделять пристальное внимание всей той технике, которую сегодня продемонстрировала. Вы можете быть свободны.
— А что с профессором Джефферсон? Причина смерти — латиоид?
— Судя по показателям ее крови, которые мы видим из чипа — да. Но я еще внимательнее посмотрю ее кровь, а также хочу как следует изучить эмбрион. В любом случае мне придется сообщить об этом в полицию, так как пока версия с самоубийством какой-то не очень правдоподобной представляется. Беременная женщина с нормальными на первый взгляд показателями… Смерть наступила в левиподе… Зачем принимать латиоид и отправляться на работу на левиподе? В общем, не мое это дело. Мое дело — сообщить об этих фактах в полицию, что я сейчас и сделаю. Занятие окончено.
— Удачно вам съездить, профессор! — сказала ей Сабрина, снимая халат.
— Ты про Париж? — уточнила Валерия.
— Ну да. В новостях говорили, что в четверг состоится Собрание Палаты.
— Да, я лечу туда сегодня ночью — хочу завтра поприсутствовать на открытой лекции профессора Мартинеза. Что ж, благодарю.
Ребята вышли из секционной, и темно-синие двери плавно закрылись за ними, оставив внутри белое размытое пятно — фигуру профессора Видау, продолжившей работу с телом Стефани Джефферсон.
— Подлиза, — презрительно бросил Сабрине Лукас, когда они спускались на парковку.
— Неуч, — ответила она, не обернувшись.
— Выскочка.
— Хлюпик.
— «Ой, а можно, а можно я статистику расскажу!»
— «Помогите! Я увидел матку и блеванул себе на ботинки!»
— «Удачно вам съездить, профессор!»
— Да пошел ты, урод.
— Сама катись. В сфинктер ануса.
— Ребят, вы как дети прям! — вмешался Тони. — В старых фильмах такие обычно в конце женятся.
— Да я лучше с рукой своей потрахаюсь, — буркнул Лукас.
— Ты в этом, я смотрю, преуспел, — моментально ответила Сабрина.
Глава 2
Родители опять ругаются. Семилетняя Дарья проснулась в своей кровати и с силой стала зажмуривать глаза — ей казалось, что это поможет снова заснуть и не слышать доносящихся из родительской спальни всхлипов мамы. Она отодвинулась от мокрого от слез места на подушке, но слезы не останавливались, и вскоре сухая часть подушки стала влажной. Дарья начала думать о том, как завтра она увидит свою лучшую подружку, как после школы они отправятся гулять по любой локации, которую выберут — наверное, будут прятаться друг от друга в Старой Гавани. А может быть, опять попытаются забраться на Башню или, как в прошлый раз, будут ловить черепах в Белой Воде. Скорей бы заснуть. Но сон не приходил.
«Вадим, я не могу так больше! — мамин дрожащий голос доносился до Дарьи, как бы глубоко та ни старалась зарыться в одеяло. — Я ждала! Ждала тебя весь вечер!»
«Лада, мы договаривались. И ты сказала, что тебя все устраивает. Чего ты сейчас хочешь от меня?» — устало отвечал отец.