— Как же выдумано! — чуть не крикнул Юрка, — Это такая страна! Там даже солнце, почти никогда не заходит!
— Чудак человек; У нас за Полярным кругом солнце по полгода светит, а где ж там пальмы?
— Это было давно, — упрямо сказал Юрка. — Она утонула. И не обязательно за Полярным кругом.
— В тетради не написано, где она?
— Нет.
— Может быть, это здесь было? — в голосе Павла слышался смешок и снисходительность взрослого.
Но Юрка в таких делах не признавал шуток. Он даже не заметил откровенной улыбки Павла.
— А ты знаешь, — обрадовался он, — я тоже думал, — может, здесь?
И оттого, что Юрка не принял шутки, Павлу стало неловко.
— Может, — неожиданно подтвердил он и так же неожиданно нашел объяснение: — Я тебе скажу, Юра: раньше здесь был совсем другой климат. И пальмы были, и мамонты. Я читал… А еще раньше было море. Где мы сейчас стоим, — это дно моря. Даже не море — океан. В океане, наверное, были острова, на, островах жили… обезьяны. То есть сначала — обезьяны, а потом люди, — спохватился он, заметив подозрительный взгляд Юрки. — Я слышал, что где-то в тундре, под вечной мерзлотой, нашли целый поселок, а во льду — замороженного человека, очень древнего…
У двери Петька задерживается и, сознавая, что все кончилось, спрашивает уже из озорства:
— Маме сказать, чтобы в школу пришла?
— Брысь! — директор хлопает по столу, и Петька, счастливый, вылетает за дверь.
— Вот вам Исаев, — говорит директор, прислушиваясь к перестуку Петькиных каблуков. — Видели? Прикрикнешь — смеется, пожалеешь — обидится. Знаете почему? Отец у него погиб на лесосплаве… Мать целый день занята. Да еще брат маленький… Мальчишка в доме — хозяин. Работы хватает: дрова возит из тайги, посуду моет, иногда и обед сварит. Но ведь все же — мальчишка… Надоест, вырвется из дома и куролесит: там нашумит, тут надерзит. Стали говорить: «хулиган». А потом так и пошло: что ни сделает — хулиган. Говорили, говорили, а он и поверил, что правда, — хулиган. Вот теперь и доказывает. В прошлом году он на плоту чуть не до Игарки уплыл. На мать обиделся. Хотел сам себе на жизнь зарабатывать. А по-моему, все у него от гордости. Готов со всем светом на кулачках… Вы никогда не задумывались над тем, чем сильнее всего можно обидеть мальчишку? Превосходством. И снисходительностью. Мы, взрослые, почему-то стесняемся разговаривать с ними, как равный с равным. Мы имеем право на гордость, самолюбие, любовь и ненависть… А они — нет? Они все понимают и чувствуют, как мы, только меньше знают. Их честность — это честность без оговорок. Они беспощадны к тому, что им не нравится. Они строят себе свой мир и не любят насмешек. Только очень искренний и простой человек может быть принят ими, как равный. Обмануть их невозможно. Я всегда оцениваю себя по тому, как ко мне относятся дети. И я был бы счастлив, если бы кто-нибудь из моих учеников пригласил меня играть в футбол. Тот же Исаев… Он всегда неправ, но всегда честен. Вы еще очень молодой учитель, Виктор Николаевич… Я знаю, что Исаев порой просто невыносим… Но сейчас — совсем о другом. Я понимаю, что пока вам трудно. Помочь вам — моя обязанность. Но я могу дать только единственный и главный совет: держитесь всегда так, чтобы ваши ученики приглашали вас играть в футбол. Извините меня, это не лекция. Это — я сам.